Чтобы стать «на голову, на 10 голов выше» стоящих рядом, можно подняться на вожделенную высоту собственными усилиями или пригнуть к земле, унизить окружающих.Помнится, хотя и в недалёкой давности, но которая, тем не менее, обрела уже историческую пометку «время распада СССР», в заграничной теперь для нас прикарпатской стороне одно из местных националистических изданий поделилась с читателями откровениями народного депутата областного масштаба О.Витовича: «Мы мечтаем о такой украинской нации, которая стояла бы на три, на десять голов выше всех остальных наций». Нет, вы не ослышались. Этот перл публицистики – не самое яркое пятно на страницах тогдашних часописiв (летописей) в западном углу трещащей по административным швам страны, загляните-ка в архивные подшивки всех этих бумажных «шутих». Не могу удержаться ещё от одной цитаты: «Самим Богом нам дано великое задание… поднять на новый уровень мировую культуру… Самостоятельная украинская держава коренным образом сломает карту Европы… приведёт к ослаблению других ведущих держав мира… Борьба Киева против Москвы должна вестись до победного конца».
Да, повторюсь тем, что сказал в эссе «Миражи Четвёртого Рима», «фарс может быть и смешным и кровавым». К счастью, до крови на подготавливаемом Марсовом поле в умах подельников О.Витовича не дошло. И новая эра наступила под воздействием иных сил, и политическая карта Европы «сломана» ими же, и ослабление одной из «других ведущих держав мира» произошло, в основном, по вине этой самой державы. Как и в деле обретения незалежности, «младшенькие» всё желаемое получили при минимальной трате собственной энергии в виде неожиданных даров, некой манны с небес. Но остался фронт, который держится исключительно их усилиями при молчаливом одобрении «развитой демократии», подпирающей «молодую демократию» с запада. Здесь борьба Киева против Москвы ведётся, видно, до победного конца. Точнее, не Киева против Москвы а мовы против языка, русского. Что же побудило к такой избирательности апологетов украинской исключительности, которые (будем справедливы) и среди своего малороссийского этноса в абсолютном меньшинстве, но сильны активностью, пассионарностью? Попробуем разобраться.
И не только на примере Украины (Украина в нашем исследовании самое яркое пятно постсоветского пространства, на котором живёт почти половина соотечественников); в других странах нового зарубежья мы видим ту же «борьбу» в разной степени накала.
Русский язык, несомненно, огромная, духовного прядка, сила, ибо его посредством создана одна из известнейших мировых литератур, на нём публикуется соизмеримый с русскими пространствами объём печатной продукции; исторически он давно вышел за пределы одного этноса, в значительной степени «продвижением» его творчески одарёнными инородцами. Он «соблазнил» полу-поляка Гоголя, не смогшего определить, кто он, «русский или малоросс»; украинцев Короленко, Гнедича, Шевченко (как прозаика); «немцев» Дельвига, Фета, Даля, казаха Валиханова, чукчу Рытхэу, грузина Чавчавадзе, Куприна, называвшего себя татарином, белоруса Фёдора Глинку… О количестве его пользователей, об использовании в международных структурах говорится часто, повторяться не станем. Поскольку речь, язык, - неотъемлемый компонент всякой культуры, то последняя, им озвучиваемая, принимает имя по языку, который, в свою очередь, за редким исключением, носит имя народа, им владеющего (пример исключения: американская культура североамериканцев, чей государственный язык – английский, в американском варианте). У нас всё русское: народ, государство, язык, культура. Мы говорим «язык», подразумеваем «культура»; мы говорим «культура», подразумеваем «язык», да простит меня «лучший поэт советской эпохи». Я акцентирую здесь на этом внимание, чтобы по ходу статьи не отвлекаться на уточнения.
Родная нам речь – не средство власти; она гуманнейшая властительница сотен миллионов дум, душевных порывов. Но,
оказалось, есть такие экземпляры рода человеческого (и число их возросло на переломе веков), которые усмотрели в русском языке абсолютное стратегическое оружие, несущее угрозу целостности и суверенитету стран, находящихся в зоне влияния речи, достойной внимания каждого просвещённого человека, как оценил его один иностранец, современник Пушкина. Когда волны новых суверенитетов подняли на поверхность всю муть, на плаву оказались
национально озабоченные. Отделяйте этих людей от истинных приверженцев своей национальной культуры, родного языка. Последним честь и хвала и наше уважение, ибо то и другое, и третье вызывает их душ прекрасные порывы, способность отдать развитию национального гения все свои творческие силы в литературе, искусстве, языкознании, образовательной сфере. Не буду далеко ходить за примером. К таким просветителям относились у нас в послепетровское время Тредиаковский, Сумароков, Ломоносов, Фонвизин, Карамзин, ранний Жуковский. Они не требовали отменить изучение в учебных заведениях иностранных языков, на которых преимущественно, в ущерб русскому, читала в XVIII веке вся просвещённая Россия. Они упорно, умело, талантливо, терпеливо творили родную литературную речь в устном и письменном вариантах, придавали ей своими произведениями конкурентноспособность и готовили неотвратимое «явление Пушкина», что выплеснуло в мир «девятым валом» всю плеяду этнически русских (и русских по свободному выбору) мастеров русского слова, увенчавших мировую литературу творениями пера. А дай «тредиаковским» возможность «резать» на территории империи чужие языки, да воспитай в них «святое призвание» к «заплечных дел мастерству» в многоязычой среде, то на Жуковском наша родная речь, устная и письменная, застыла бы красивым, но, увы, восковым цветком – не увядает, но не пахнет и не даёт свежих побегов.
В большинстве выделившихся из СССР республиках были приняты схожие законы по приданию статуса государственного языку «титульной» нации. Статус других, оставшихся в «отдельной квартире», внятно не определялся; русский, как наиболее распространённый «некоренного» ряда, в лучшим случае задвигался в сферу межнационального общения, где официально, где от безвыходности ситуации, ибо даже президенты-соседи самых суперсуверенных пятачков без него не понимали друг друга. Законодательно же дорвавшиеся до абсолютной власти элиты поклялись перед своими этнически пёстрыми, круто замешанными на вековой русскости народами в сохранении и развитии этнокультурной идентичности «национальных меньшинств», «мигрантов». Под бравурные демократические марши подводилась для «нетитульных» (почти сплошь русскоязычных. Sic!) бумажная правовая база под культурные автономии, образование на родном языке, социальное и политическое равенство в соответствии с международными нормами. Но любую основополагающую бумагу можно лишить дыхания, завалив её кипами бумажек с разъяснениями, уточнениями, изменениями отдельных параграфов, казуистическими толкованиями положений. Самый твёрдый закон, который «не вырубишь топором», можно заблокировать толпами демонстрантов, протестующих против его введения в жизнь (как в Молдавии). Кроме того, всегда имеется разрыв между декларативно закреплёнными нормами и реальной практикой. А когда практикуют национально озабоченные, сей «разрыв» (при умелой, «научно» разработанной, с щедрым финансовым обеспечением, направляемой из некоего центра практике) становится пропастью. С одного края её ни слова на той, первой, бумаге, что осталась на противоположном краю, не читается; саму бумагу с распрекраснейшим законом вообще не видать. Можно тишком, незаметно, заменять вывески на русском языке вывесками на English, изучение русского в национальных школах начинать не со 2-го класса, а с 5-го, потом вообще ограничиться факультативом, чтобы миллион азербайджанских гастарбайтеров учили москвичей изъясняться на тюркском наречии (а вдруг столица Третьего Рима станет Вторым Стамбулом?)
Здесь разговор о русском языке, а значит, и об озвучиваемой им великой культуре, по сути цивилизации, на которой за века Общего Дома укоренились, питаясь её соками и, со своей стороны, питая её, культуры народов царства, империи, Советского Союза. Национально озабоченные полны решимости забыть этот очевидный факт, а чтобы забытьё наступило как можно скорее для старших поколений, чтобы юные головы ничего не ведали о духовной силе русского языка, как стратегического оружия бывших и потенциальных оккупантов, уничтожить его на своих незалежных территориях всеми средствами, которые, известно и без Макиавелли, все хороши - откровенное игнорирование законов, манипуляции последними, действия, унижающие объект в глазах малообразованной массы, в том числе извращение фактов, прямая ложь; лишения гонимого языка питательной базы (в нашем случае – печатной продукции, кинофильмов, радиопередач, телевидения), мест закрепления и развития: школ всех уровней.
Вспоминаются прозорливые, 80-летней давности, слова Н. Трубецкого. Вдохновили его дела малороссийские, но сказанное им можно сейчас приложить шире, заменив «Украину» на то или другое новодержавное имя. Философ предвидел, какие уродливые формы примет культуротворчество в руках и умах
политиков от культуры (наших национально озабоченных), ведущих отбор творцов не по качеству, а по «генетическому», расовому признаку. Успешно конкурировать с общерусской культурой в удовлетворении высших духовных запросов новодел будет не в состоянии. Всякий творец стремится к тому, чтобы продукты его творчества были оценены возможно большим числом ценителей. Значит, обе стороны заинтересованы в расширении поля данной культуры. Ограничение его желательно для бездарных или посредственных творцов, боящихся конкуренции, и для узких и фанатичных краевых шовинистов. Такие люди будут главным образом оптировать против общерусской культуры и за вполне самостоятельную местную культуру «титульных». Они наложат на нее свою печать трафаретности и мракобесия, стеснят или вовсе упразднят возможность свободного выбора между общерусской и самостоятельной камерной культурой; станут запрещать русский литературный язык, русские книги через внушение всему населению неприязнь ко всему русскому; поддерживать это чувство всеми средствами школы, печати, литературы, искусства, ложью, клеветой, отказом от собственного исторического прошлого. Такая культура окажется орудием злобно-шовинистической и задорно-крикливой политики. Политикам же нужно как можно скорей создать свою, очень отдельную культуру, лишь бы она не была похожа на русскую. Это поведет к подражательной работе: проще взять готовое из-за границы, только бы не из России, наскоро придумав для импортированных ценностей названия на языке «коренных». И «последние слова» европейской цивилизации заживут бок о бок с признаками самой вопиющей провинциальной ветоши и культурной отсталости при внутренней духовной пустоте, прикрываемой крикливым самовосхвалением, кичливой рекламой, громкими фразами о национальной самобытности. Не правда ли, знакомая картина? Некоторым подумается, а нам- то какая печаль?
А вот какая: в новом зарубежье осталось, по малому счёту, 25 миллионов русскоговорящих, которых мы, из России, окликаем: «Ау, соотечественники!», а те на это старое имя, приобретшее новый смысл, охотно отзываются. «Титульные» своими их и признают и не признают в зависимости от ситуации, официально уходят от однозначного определения. Но редко кто из русскоязычных мигрантов поселился за пределами «исторической родины» по предпочтению комфортности. Отцы и матери большинства стали «мигрантами по зову сердца», не в силах противиться призывам партии и правительства (помните?); корни других затвердели в вековой давности, и они уже не просто русские, а с приставками «ташкентские», «рижские», «закавказские»… Многочисленная категория соотечественников вообще появлялась на окраинах империи по мере её расширения совместно с сегодняшними «титульными», а кое-где раньше(!) их, как в Новороссии или казахских степях, где безгосударственные кочевники (то ли кыргызы, то ли казахи, они и сами не знали) пасли лошадей; как в городской черте немецкой Риги, за которую сегодняшних непреклонных хозяев старые хозяева, немцы, пускали только как обслугу; как в некоторых пунктах Картли-Кахетинского царства, чтобы защищать грузин от персов и турок. Всё здесь перечисленное (и оставшееся под рубрикой «и другие») русскоязычное сообщество, к нашему национальному несчастью, разобщённое, на местах нынешнего заграничного проживания – законные хозяева земли, недр и воздуха, в котором звучит русское слово; и само это слово здесь и там явление природное, как честно признался один из апологетов украинского национализма профессор Шпорлюк. Оно востребовано миллионами этнически (вернее, по паспорту) русских, и русских по выбору языка общения, по культурному предпочтению, по приёмам жизни; также значительной частью иноязычной интеллигенции, не мыслящей себя вне русского культурно-языкового поля. Подчёркиваю, востребовано! Чтобы оттенить смысл этого слова, приведу одну из претензий национально озабоченных, мол, практически нигде в России, в местах компактного проживания украинцев (Сургут, Предкавказье, «Зелёный клин») нет школ на мове. Да потому нет, что
национальная украинская школа в РФ носителями языка Шевченко (а они, как правило, только и владеют скромным «шевченковским» запасом слов)
не востребована. Разве что только там, где души земляков обработаны мовными эмиссарами из Львова. А впрочем, пусть себе открывают. Лишних знаний не бывает. Правда, чаще наблюдается реакция отторжения, как и в пределах самой Украины, где, по преобладающему мнению, острее всего на востоке, в Причерноморье, в Крыму,
происходит насильственная украинизация иноязычного населения, по латвийской модели, инициативой национально озабоченных. В русском (простите, украинском) Донбассе, заселённым изначально, как Америка, пришлыми со всех сторон, значит, русскоязычным людом, уже только 51% школ с русским языком обучения. В остальных учат на мове читать и писать (добро бы учили мове как следует – это необходимо, это практично и этично! Но… нет учителей, не разработано даже правописание, терминология в зачаточном состоянии, фантастична); вбивают в юные головы идеологию, основанную на казацкой мифологии, на вражде ко всему общерусскому. Ученики на переменах говорят по-русски, также дома, в общественных местах, на улице, во сне и мысленно наяву… Аттестат получает сбитый с толку безграмотный недоумок, считающий Пушкина иностранцем, как и Шекспира, которых его тщетно заставляли читать в переводе на дэржавну, общающийся с другими недоумками на донецком суржике. Если и мелькнёт у такого «абитуриента» мысль не пустить будущего наследника по родительским образовательным стопам, то вспомнит, что к 2010 году Киев, находящийся под галицкой оккупацией, обещает сделать мовными 78% школ и 82% дошкольных учреждений в этой самой населённой части Новороссии. Даже местное отделение неистовой «Просвиты», известной призывом одного из своих лидеров «или украинские словари, или автоматы Калашникова», назвали языковую политику Киева не проукраинской, а безграмотной.
Львов во власти вандалов: здесь был гипсовый Пушкин…Свежи в памяти пятилетней давности события в Кишинёве, когда на попытку властей, согласно Закона №382-XV от 19.07. 01 г., включить русский язык как обязательный предмет в школьную программу, национально озабоченные ответили массовыми беспорядками (вот тогда бы России ввести экзамен на знание русского языка для приезжающих на заработки из цветущей нищенскими заплатами Молдовы!), что вынудило правительство дать задний ход, а вездесущей ПАСЕ поторопиться с резолюцией о необходимости временного моратория на вопросы, касающиеся русского языка. Пример заразителен: через год КС РМ признал неконституционными статьи 11 и 13 Закона, в которых речь идёт о конкретных случаях параллельного употребления мелодичных звуков романской речи и языка северных варваров, на котором писал чудесные стихи молдавский князь Дмитрий Кантемир.
Похоже, русский фактор становится причиной охлаждения казалось бы верного до евразийского гроба властвующего в Казахстане тюркоязычного «титульного меньшинства» к русскоязычным, коих больше половины, как к «мигрантам», вроде русских, малороссов, немцев, прочих, так и к своим, кочевого племени потомкам, давно сменившим домру на балалайку. Русский фактор промышленного севера, умелое руководство первого президента (похоже, с пожизненным уклоном) помогли этой обширной азиатской стране прочно стать на европейский путь развития. Однако Назарбаев – это властная вершина, да основание её – степные, по ментальности, баи жузов (то есть орд). Они, ходят слухи, вспомнили, что великая казахская общность на спирали истории не прошла ещё стадию султаната. Небходимо, зреет мысль в Астане, куда переселились начальники Старшего жуза, и по кочевьям Среднего и Младшего жузов, вернуться, только европейские материальные приобретения из рук не выпускать. А коль в султанате султаном может быть только свой, какой-нибудь бай Назар, если не найдётся Чингизида, то и подданные Орды должны стать идеологическими казахами. Русский язык в этом помеха, мыслящие на нём быстро докопаются до дна. Попроще бы инструмент (нет, я ни в коей мере не намекаю на бедность речи хозяев приаральских степей! Она по-степному богата, однако, вложенная в уста русского человека, лишит его национального самосознания). Недавно группа депутатов парламента (или курултая, не вспомню) набросилась на норму Конституции РК об употреблении русского языка наравне с казахским. Симптоматично, грядёт изменение конституции, и не зря зашевелились национально озабоченные. Это только цветики, цветочки распустятся впереди. В стране, где почти три пятых – казахи, 80% населения общаются на русском языке. Удовлетворительно изучать казахский нет возможности из-за недостатка учебников, методической литературы, самих учителей, в конце концов по нежеланию переходить с высшего уровня образованности на низший. При всём том всё чаще в разных местах страны делопроизводство переводят исключительно на казахский язык; набирает силу директивное его внедрение, одновременно исключающее употребление «официального» русского, то есть имеет место явная дерусификация, расчищающая властный уровень для «своих». Такой «обгон» может привести к онемению, к оглуплению гражданского общества. Уже сейчас только 8% учеников казахстанских школ обладают удовлетворительной грамотностью по русскому языку, который в обиходе здесь вне конкуренции.
Продолжи нашу экскурсию по бывшим республикам Страны Советов, мы увидим на новых суверенных подмостках схожие варианты драмы национального культурного подъёма, который почти повсюду почему-то именуются возрождением, хотя возрождать нечего: всё национальное в сфере культуры зародилось и достигло высшей точки развития в общем государстве; и всяк сущие в нём языки были услышаны далеко за пределами их возникновения, а многие тогда же обрели письменность. Ставят эти действа разные режиссёры согласно своим способностям, возможностям, подручным средствам, но единые в страстном хотении приглушить до невнятного шёпота все духовные явления русскости, в первую очередь язык, их озвучивающий. «Играющие режиссёры» и есть те самые национально озабоченные лица, неуёмные и неукротимые; те самые, подмеченные князем Трубецким узкие и фанатичные политики от культуры, краевые шовинисты. Их повсюду легионы, и все они видят в русском языке страшное стратегическое оружие, вроде ядерных ракет, не желая помнить, что именно эти «ракеты» вывели народы России, потом СССР если не на земную орбиту, то на обозрение издалека. Очень желательно некоторым из них за короткий исторический срок (нет, прямо сейчас, немедленно!) стать на голову выше соседей и на русского смотреть сверху вниз с высот европейской (непременно европейской!) цивилизованности; а случится удача – вымахать на десять голов. Но понимают же фавориты вертикальной гонки, что иной возможности возвысится, как унизить всё русское, в первую очередь русский язык, у них нет. А посему не стесняются в выборе средств. Нас возмущает латвийская модель дерусификации, измена Грузии с дядей Сэмом, точнее, с его кошельком; казахское лукавство, переходящее в коварство; ненадёжность «средних азиатов», прозрачные намерения белорусского «батьки» взять как можно больше за дружбу, но особое сложное чувство вызывают действия «померанчевой» Галиции, особой территории Украины. В этом чувстве обида и раздражение замешаны на брезгливой жалости, как к убогому, неполноценному субъекту, ведущему себя с вызовом, агрессивно, не проявляя ни малейшей признательности к тем, кто поднял его из исторического ничтожества. Именно там была озвучена тоска национально озабоченных о возвышении на десять голов, определён злейший враг культурного видродження и якобы основное средство подавления многострадальной мовы – русский язык. Не только в печати, на шумных виче начала 90-х годов. Территория злобы гораздо шире…
Когда просвещённый мир отмечал культурными мероприятиями, возведением статуй и памятных знаков 200-летие Пушкина, именно в эти дни (подгадали: не раньше, не позже!) городские власти Ивано-Франковска имя великого мастера русского слова на одной из улиц города заменяют именем неосторожного автолюбителя Черновола. Однако спустя несколько лет Львов в «изысканной деруссификации» вырывается далеко вперёд и до сих пор сохраняет пальму первенства. Посудите сами:
Год России здесь, на холмистом правобережье Полтвы, этого местного Кастальского ручья поэтического вдохновения, спрятанного в канализационную трубу, отмечают демонстрацией
национально озабоченных служителей искусства и литературы, ведомых поэтом Игорем Калинцем. Участники шествия перегружены русскими книжками и бутылками из-под водки (заметьте, пустыми; содержимое использовано). Всё это сваливается на террасе перед Русским культурным центром; появляется плакат с разъяснением, что ассорти из москальских книг и водочной тары символизирует русское культурное наследие изгнанных оккупантов. Звучат гневные речи. На
мове, разумеется. Она теперь свободна от гнёта русской книжки, от русской культуры, названной предшественником нынешних русофобов
шматом гнилой ковбасы. Когда
мытци (творческие личности) расходятся, молча внимавшая им толпа, оживившись, начинает разбирать книги (а кое-кто собирать бутылки). Одна пожилая женщина, из местных, радостно вскрикивает, выбрав из рукотворной горки медицинский справочник: «Ой, я цю книжку довго шукала!». Проходит несколько месяцев, опять июнь; в ночь на день рождения Пушкина его гипсовый бюст, установленный в нише у входа в Русский Дом, разбит вдребезги неизвестными. Тогда появилась возможность прогнозировать: ближайшей зимой намечена мировая дистанция – стартует Год русского языка. Чем на этот раз отличится «столыця украинського вызволэння»? Что, уже отличилась!? Освежим память. В историческом культурном центре карпатского региона с благословения властей были развешены красочные плакаты: бородатый, нечесаный мужик, с поллитровкой, с кем-то в задушевной беседе на тему русского языка приходит к выводу, что на русском не матерятся, на нём так разговаривают. Что ж, прав доцент из Дрогобыча А. Труханенко, отметивший способность родной нам речи осваивать любую лексику, в том числе ненормативную. И прекрасно обходиться без неё, подтверждает вся великая русская литература. На последний выпад национально озабоченных львовского образца можно было бы ответить более обстоятельно. Только с кем вступать в дискуссию? Те, кто умозрительно вымахал выше на десять голов, в ирреальных заоблачных высотах теряют способность слышать. Да и мы не принижены, не унижены. Мы на своём реальном фундаменте, на высоте, выделенной нам историей и нами покорённой без унижения иноязычных.
Сергей Сокуров-ВеличкоСокуровъ~
Раздел: 
