Эта тема мне близка, наверное, потому, что в тот страшный день, утром, когда уже все произошло, я с огромным удовольствием гулял под милым дождиком по киевским улицам. Причем, с чувством полного и глубокого удовлетворения от выполненной нами работы. Нам действительно работа удалась, и мы это знали непосредственно от тех, с кем мы ее проводили. Вечером мы должны были уезжать в свой родной Харьков, а пока... Никто ничего не знал, никто ни о чем не объявлял. Мы радовались началу новых времен и тому, что мы тоже в чем-то смогли поспособствовать переменам.
Не претендуя на полную информированность относительно всего комплекса решаемых вопросов и ограничиваясь знакомством только с некоторыми материалами, представляю на общее обозрение следующее...
ПРЕДИСЛОВИЕ
Наряду со всеми проблемами, которые всегда приходится решать молодой стране, нам еще в наследство досталась Чернобыльская. Одной своей болезненной частью она распылена по странам СНГ в виде участников по-настоящему боевых действий, связанных с ликвидацией аварийной ситуации, а также людей, просто живших обычной жизнью и поневоле оказавшихся в зоне аварии. Другая часть проблемы продолжает жить непосредственно на территории «Чернобыльской зоны». И парламент, и государство вырабатывают многочисленные решения, при-званные выправлять и сглаживать эту проблему. Однако сейчас уже ясно, что практически не-возможно определить единственно правильное решение, которое раз и навсегда ее закроет. Нам всем, нашим детям, детям наших детей и их внукам и правнукам, и праправнукам придется жить с нею несколько веков.
Так что: автор считает, что Чернобыль не повторится, несмотря на то, что «законы физики никто отменить и отсрочить не может», как считает С. Кондратюк ? Автор скорее склоняется именно к такой точке зрения, хотя, конечно, полной уверенности у него нет. А все-таки: почему старый колпак, дырявый (а он и не должен был быть герметичным, как считают многие) и ненадежный, рушится, а с новым не очень-то торопятся? А может, никакой радиации вовсе и нет?..
Много ли народу после распада Союза могли читать «Огонек», «Химию и жизнь» и другие журналы, к которым не просто привыкли, но которым, главным образом, — доверяли? Почему доверяли? Да потому, что многие мифы-страшилки этими журналами постоянно развенчивались. «То, что журналисты называют “чернобыльской проблематикой” сегодня, — это фарс» — так жестко квалифицирует происходящее вокруг Чернобыля физик Константин Чечеров. Может быть, тогда станет понятным хотя бы то, что сегодня привычными способами эту проблему не решить. Почему?
Не обсуждая ‘истинные’ причины неудач и всей истории наличной ситуации — эти причины невозможно да и, наверное, ненужно выяснять во всех подробностях, чтобы не раздражать, не обижать, не обвинять, — попробуем воспользоваться другим способом и рассуждения, и складывания эффективного подхода к решению проблем такого класса. При этом государство, достаточно дискредитированное в способности решать такие проблемы, не будет рассматриваться как единственное и основное действующее лицо. Тем более, что сегодня многие люди живут не в государствах и не считают себя подданными. Современное государство — лишь одна из многих машин-средств, которые пока еще нужны общественным системам. И подобными средствами нужно суметь по-новому справляться с накопившимися проблемами, включая эти средства в более широкий комплекс. Вот для этого далее мы попробуем наметить специальный подход, который пока назывным порядком определим как гуманитарно-технический (не путать с «гуманитарной помощью» и «гуманитарным характером военного присутствия»!) в отличие от административно-производственного.
1. Границы решений
Принятые Законы Украины открывают дорогу необходимым разработкам долговременных программ по важнейшим проблемам и направлениям. И очень важно, как мы сумеем воспользоваться и этими Законами, и нашим разумом, чтобы все совокупные усилия и средства были направлены именно в требующие заботы болевые области. И конечно же, ни уже принятые Законы, ни любые другие не запрещают нам мыслить и понимать! А если так, то те частные задачи, которые определены уже принятыми Законами, не означают, что все уже решено окончательно и осталось только исполнить намеченное.
Так, в Законе Украины «Об общих основах дальнейшей эксплуатации и снятия с эксплуатации Чернобыльской АЭС...» заложено требование наличия общегосударственной программы, регулирующей процессы работ на площадке ЧАЭС. В других Законах регулируются процессы социального характера относительно участников ликвидационных мероприятий и населения, и т.д. и т.п. Но, по-видимому, нельзя требовать от законодателя разработки и принятия некоего всеобщего законодательного акта, который бы учитывал всю целостность и уникальность проблемы и покрывал не только нами познанное, но и непрерывно меняющуюся жизнь, которую мы не успеваем познавать. А поэтому, если сейчас станет понятным, что пора — даже без опоры на законодательную базу, даже если придется менять подход — браться за все и сразу, то, несмотря на все сложности, придется отказаться от удобных упрощений и научиться работать адекватными средствами.
Сложность, уникальность сложившихся обстоятельств и такие длительные временные горизонты, которые нам непривычно промысливать (да и кто раньше, кроме философов и прорицателей, этим занимался?), теперь требует не только от отдельных специалистов (по долгу службы) задавать перспективу, а делать это гораздо более широким кругом людей. Именно поэтому сегодня прибегают к достаточно новому типу управленческой деятельности — программированию, т.е. во многом искусственному образовыванию, выращиванию того, что обычно складывается исторически. Работу истории мы вынужденно будем замещать специальным методом, который связывает: (1) складывающееся в текущем обсуждении понимание по поводу (2) промысливания ситуации и перспектив с переходом к (3) пакетам задач, т.е. к тем подготовленным и отработанным решениям, которые уже можно реализовывать как действия. Это и есть то, что в общем виде представляет собой программу.
Первоочередное внимание к таким человеческим интеллектуальным функциям, как понимание, промысливание и действие, позволяет нам считать их адекватную соорганизацию гуманитарно-техническим подходом к решению сложных проблем.
2. Роль понимания при решении проблем
В тексте документа TACIS (этот документ упоминал и С. Кондратюк в указанной выше статье) достаточно часто отмечаются факты и возможности недоработок важнейших вопросов. При этом существенным способом для опережения и предусматривания недоработок для многих задач становится понимание: «...Интегрированный План Осуществления Объекта «Укрытие» должен реализовываться..., используя знания и понимание развития, приобретенные Международной Экспертной Группой в ходе разработки Рекомендуемого Курса Действий» . (Выделения в цитатах здесь и далее авт. — В.Г.-П.)
И установку на понимание, отраженную во многих пунктах этого документа, нужно считать показательной: «...Цель этих задач состоит в том, чтобы эффективно уменьшить риск критичности ... и путем лучшего понимания потенциальных рисков через текущий контроль (мониторинг) уровней радиации...» «...После получения характеристик для основных запасов ТСМ, будет достигнуто улучшенное понимание расположения запасов ТСМ...» «Как можно более раннее начало этого проекта важно само по себе и будет способствовать своевременному приобретению информации, чтобы гарантировать полное понимание ядерных условий безопасности внутри Объекта “Укрытие”...»
С нашей точки зрения, это частое обращение разработчиков плана TACIS к такому «расплывчатому», на первый взгляд, слову «понимание», причем в очень существенных для нормализации всей жизни пунктах плана, свидетельствует об их современном уровне профессиональной компетенции. Широко известный факт скоротечного устаревания знаний повсеместно компенсируется способностью людей видеть отличную от приобретенного знания специфику новой ситуации.
Поэтому теперь «знания и понимание развития», которые были использованы международными и национальными экспертами в оценке ситуации и выработке рекомендаций на тот период должны быть существенно дополнены и скорректированы сложившейся практикой работ, осуществляемой в настоящее время. Причем, точно так же, как это было сделано в то время, понимание как существенно новое отношение (в отличие от знания) к ближайшему и отдаленному будущему, не должно закрывать в практическом применении те конкретные силы, которые будут привлечены в каждый конкретный момент времени к решению текущих на данный момент задач. Это означает, что формально точное исполнение решения сможет вписаться в предваряющее его «расчетное» понимание только при том условии, что это понимание оставляет место для учета как характера сложившейся на момент исполнения ситуации, так и характера самого механизма исполнения.
К настоящему моменту все текущие процессы, по-видимому, прочно закрепились на отрабатывающих их механизмах, включающих различного рода организации и связи между ни-ми. Эти связи с самого начала не могли иметь формальных правил согласования своей деятельности. Свои намерения и практические действия участники работ основывали исходя из самых общих требований множества разнородных нормативных документов, а также в соответствии с профессиональными знаниями и опытом работы своих ведущих специалистов при обязательном учете специфики новой ситуации.
Однако, обращаем внимание на следующее: в документах (например, TACIS, SIP-PMU ) достаточно часто подчеркивается особая, характерная черта проблем такого уровня, с которой приходится иметь дело на всей территории Чернобыльской зоны, а именно — принципиальный дефицит в области профессиональных знаний, информации и опыта. Это означает, что все участники работ обязаны держать под контролем свои шаги по приложению известных им способов работы и в принятии решений по всем ключевым вопросам, и в самой практике исполнения работ. При этом даже самими разработчиками планов SIP-PMU и TACIS не был заложен в явном организационном виде механизм отработки установки на понимание как важнейшей для выполнения этих планов. В частности, в материалах TACIS многократное (порядка 15-ти раз!) указание на необходимость именно понимания — требований, условий, задач, связей задач и т.п. — свидетельствует о необходимости особого отношения к происходящим процессам у включаемых в проблему специалистов: отношения, выходящего за рамки наличного профессионально-практического знания и накопленного опыта, требующего схватывания уникальности текущей ситуации во всей ее новизне, с вырастающим по ходу дела новым ее видением и соразмерным этому видению отношением ответственности за принимаемые и исполняемые решения.
Такой поворот к индивидуальным и субъективным качествам требует закладывания специальных механизмов, которые будут перманентно обеспечивать согласовывание частных субъективностей и вырабатывание общего, коллективного и объективированного понимания. И только после этого сложившееся общее видение-понимание можно будет переводить в разумные, рациональные и практикосообразные формы с последующим выходом на процедуры раз-работки решений, их принятия и реализации. Механизмы, которые предназначены для такого рода работ, известны и они достаточно традиционны — это рабочие совещания, семинары, школы, «круглые столы» и т.п. коллективные мероприятия, организуемые как для комплексных проблем, так и для частных задач, решаемых широким кругом специалистов в комитетах, комиссиях, группах, бригадах и т.п. формах.
Как говорилось выше, среди всего перечня задач и механизмов, перечисляемых в доку-ментах SIP-PMU и TACIS, в том числе в разделах, посвященных управлению, указанный выше тип механизма — организационная коммуникация — специфичного, характерного для процессов управления — не заложен! И пока никто не обеспокоился тем, чтобы срочно осуществить обзор и анализ тех совещаний, рабочих встреч и прочих коллективных мероприятий, которые уже имели место в текущей практике работы по данной проблеме, в целях систематизации типов и уровней решения задач и сопоставления их с типами специалистов, экспертов, руководящих работников и других значимых фигур, совместную практику которых нужно будет специально конфигурировать под текущие и перспективные задачи. Для этого потребуется разработать соответствующие форматы таких мероприятий в обеспечение согласованного взаимодействия необходимых статусных персон. По сути дела, система управления не налажена до сих пор.
3. Уникальность сложившейся ситуации
Каждый случай закрытия атомных электростанций и выведения их из эксплуатации (на постсоветском пространстве) требует у всех, относящихся к этому большому делу, людей, организаций, органов выработки нового отношения— отношения к последующим событиям как уникальным. Один из первых в мировой практике случай выведения из эксплуатации блока Белоярской АЭС в б. СССР (1981 г.) был особо характерен в этом отношении: оказалось, что закрытие АЭС и выведение из эксплуатации блоков при их разработке не предусматривались! Тогда разработка требуемой программы была проведена в кратчайшие сроки в форме организационно-деятельностной игры (ОДИ), и имеется богатый материал как по ее подготовке, так и по процессу ее реализации. Тогда же стал осмысляться в практической перспективе идейный капитал американского архитектора и философа Льюиса Мэмфорда , который ввел в интеллектуальный оборот идею ‘мегамашины’. Последняя позволяла (за счет продемонстрированного Мэмфордом образца исторической работы) относится ко многим социо-производственным комплексам как к целостным человеко-машинным организованностям, требующим обращения с собой как с инженерными системами. А это значит, что уже на стадии проектирования такой ‘машины’ нужно предусматривать ее разборку, в том числе позаботиться и о высвобождающихся специалистах, квалификация которых становится ограниченной их полным включением в элементный состав конкретной машины. И не забыть бы при этом, что эти самые специалисты еще и люди.
Сегодня ситуация в этом вопросе уже несколько изменилась:
«Эксплуатирующая организация на различных стадиях жизненного цикла установки должна готовиться к будущему снятию ее с эксплуатации, а именно: разрабатывать концепцию, стратегию, программу снятия установки с эксплуатации» .
Обратим внимание, что в указанных рекомендациях, во-первых, ничего не говорится о проектирующей организации (т.е. ей-то уж готовиться к снятию никак не предполагается), а во-вторых, говорится только о ‘железке’. Остается надеяться, что все же опыт отечественных атомщиков со всей своей большой историей включится в профессиональную практику во всех ‘аспектах’, а среди регулирующих появится и ‘человеческий’. Именно поэтому тезис об уникальности каждого случая снятия с эксплуатации (ранее использовался тождественный этому термин «выведение из эксплуатации») означает, что дело не ограничивается чисто техническими и технологическими аспектами даже при их умелой параметризации для контроля относительно влияния на участвующий в работах персонал и внешнее окружение. Каждый такой случай связан с тем, что неповторимость ситуации возникает не только с точки зрения технических, технологических, профессионально-производственных аспектов, но и в плане очень слабо представляемой нами жизни в самом широком ее понимании. И тот факт, что перед Чернобыльской АЭС в течение уже нескольких лет стоит и не решается, по крайней мере, двойная задача — снятие с эксплуатации 3-х первых блоков (так называемая «СЭ») и строительство нового безопасного конфайнмента (так называемая «НБК») — уже делает сложившуюся ситуацию в зоне ЧАЭС отличной от всех других, связанных с финишными, постпроизводственными этапами циклов жизни АЭС (особенно от зарубежных), и, добавим, — навсегда.
Решение новых задач требует вводить соответствующие организационные и административные изменения, что всегда влечет затруднения в переопределении статусов организаций и объектов. Так, например, вывод ЧАЭС (несколько лет назад) из-под административного подчинения НАЭК «Энергоатом», конечно, нуждался в обновленном нормативно-правовом обеспечении для устойчивой работы по принятым концепциям, стратегиям, проектам и программам. Но вопросы такого рода в достаточной мере профессионально сообразны, и их можно решать «в рабочем порядке».
В нашем же случае в первую очередь необходимо уделять внимание тем областям, для которых нет стандартных решений, а значит, — нет тех профессионалов, которым можно отдать на ответственное выполнение типовые задачи, покрываемые отработанным в практике знанием. При этом уже само привлечение в перечень нормативно-правовых документов разработок международного статуса не только по радиационным нормам безопасности, но и по оперированию финансовыми средствами, заставляет обращать внимание на широкий международный контроль использования этих средств, а также на выделение средств из государственной казны. Внесение отдельными строками в национальный бюджет специальных статей, по-священных решению любых задач, относящихся к «чернобыльским проблемам», будь то на технологические нужды, будь то на социальные, приводит в движение очень сложные (обязательно скрытые и непрозрачные) механизмы разработки, утверждения и использования выделяемых средств. Накопление неучтенных вопросов, а это происходит всегда, когда задачи ставятся в переупрощенном виде, приводит к финансовым провалам как в плане движения по ситуации в Чернобыльской зоне, так и в плане национального бюджета.
Именно для таких случаев, как «чернобыльские проблемы» — уникальность и долговременность при дефиците знаний — необходимо использовать программный подход в отличие от планового (когда известными методами связывают известные технические и людские ресурсы с точными временными границами) и проектного (когда реализуется единоразовая связь учтенных компонентов).
Для выхода на понимание того, какие механизмы будут брать на себя ответственность за работу с рассматриваемой ситуацией (и, соответственно, какое нормативно-правовое обеспечение, среди прочего, им потребуется), необходимо в исходном пункте сформировать стандартную, культуросообразную структуру такого механизма. В непрерывном процессе разворачивания своей деятельности он должен будет самостоятельно задавать новый объект с экологическими, правовыми, политическими, региональными и прочими отношениями. Эта структура в исходном виде может быть представлена, например, известным набором из “заказчика”, “инвестора”, “разработчика”, “подрядчика” и “клиента”. По мере необходимости в нее будут включаться и другие фигуры.
Отметим также, что в нашем случае мы должны будем считаться с таким важным и характерным для сложившейся ситуации фактором, как коллективность каждого элемента вышеприведенной структуры. При этом, разным предметам заказа будут соответствовать разные коллективные составы каждого из ее элементов.
4. Специфика сложившейся ситуации
Даже предположив невероятное для наших условий — отличную работу очень правильных механизмов, последние не смогут эффективно осуществлять свою деятельность, если будут следовать старому опыту, не отдавая отчет в серьезном отличии конкретной ситуации от всех до сих пор известных. Поэтому постараемся показать здесь те существенные моменты «чернобыльской ситуации», которые определяют ее уникальность и заставляют вырабатывать и производить во многом новые шаги.
• Как ни странно, специфика сложившейся ситуации как целостной не отражена ни в одном документе. Отдельные моменты этой специфики разбросаны в различных документах без их квалификации, т.е. без придания им специального значения; в крайнем случае записываются пожелания дополнительных исследований и еще, еще и еще новых и новых стратегий... • Концептуальное предложение о создании Национального Центра по снятию с эксплуатации АЭС не стало предметом тщательной проработки. Неявным образом все документы построены на базе «производственной идеологии», которая в основном сводит все работы к ремонтам и захоронениям. • Процедуры экспертирования, разработки планов с новыми наборами и связями задач, анализа хода их решения производятся в виде отдельных «закрытых разработок бумажных отчетов» по несистематизированным заказам из разных источников. На всей территории Чернобыльской зоны действует порядка полусотни программ, никем не контролируемых и не координированных в своей совокупности. • В сложившейся ситуации стала очевидной ограниченность использования технологий (т.е. собственно технологического подхода) работы с загрязненными отходами, так как они в значительной своей массе относятся к остаткам аварии, а не к заранее подготовленным (еще на стадии проектирования) для снятия с эксплуатации агрегатам. • Уже произведены и произошли структурные изменения в части подчиненности как объектов, так и отдельных технологий (например, ранее действия с радиоактивными отходами было закреплено за МЧС, теперь — за НАЭК «Энергоатом»; ЧАЭС выведена из подчинения НАЭК «Энергоатом» и т.п.). • Увлечение параметризацией, например, радиоактивного и прочего вредного влияния на окружение, несет в себе такие скрытые расчетные трудности, которые в конечном итоге не позволяют выдавать полную информацию для ее учета. Характерным примером служит принцип ALARA («as low level as reasonably achievable» — «таком низком, насколько это реально достижимо»). При стандартном, «консервативном» толковании измеряемых технических, экологических и проч. показателей (что принято для использования в условиях значительной неполноты информации) принцип ALARA требует на каждом следующем шаге иметь совокупные результаты не худшие, чем были ранее. При таком понимании каждое новое событие, сопутствующее любым процессам (исследования, извлечения, транспортировки, захоронения, перезахоронения и т.д. и т.п.) должно уже на стадии его разработки готовиться с учетом такого снижения его частной дозы, чтобы в совокупности со всем полем доз не превышалось существующее значение. Неужели где-нибудь этому следуют? • Нет принятой широким кругом включенных в проблему лиц фиксации всей ситуации в целом с характеристикой уровня решенности поставленных в прошлом задач в том состоянии, в котором они находятся, их согласованности и необходимости в дальнейшем продолжении их решения в том виде, в котором они были поставлены. • Город Славутич уже имеет статус СЭЗ (будем надеяться, что этот статус восстановят после «оранжевой зачистки»), а вся «Чернобыльская зона» — до сих пор не объединена единой идеологией. • В отсутствии единой идеологии (обычно определяемой концепцией) нельзя определить, в каких рамках (каких систем управления, т.е. тех, которые отрабатывают нормативы при наличии их собственной стратегии) будет соблюдаться «экологическая безопасность», происходить ориентация на «бурое пятно» (так экологи квалифицируют перспективный образ территории после катастроф) и т.д. и т.п. При таком аконцептуальном подходе нельзя будет накапливать и распространять опыт (не будет границ и условий его очерчивания), проводить технические, технологические, медицинские, биологические, социальные, оргуправленческие и прочие исследования, а также программировать правовые прецеденты. • До настоящего времени не существует единого “заказчика”, единого “клиента”, единого “подрядчика”, единого “объекта заботы”, единого центра координации, причем таких, которые могли бы гарантировать эффективность своей работы с передачей взятой на себя ответственности на принципе преемственности. И такую задачу пока никто не ставил. Хотя, на наш взгляд, принятие всей полноты ответственности за всю сложившуюся ситуацию на вековые перспективы требует наличия особой персоны (коллегиальной!), к которой эта ответственность была бы отнесена. Еще раз подчеркнем: государство на такое не способно. Никакое. • Практически не осознается перспектива «Чернобыльской зоны» как полностью подлежащей только целостному искусственному воздействию на «естественно-исторические» процессы жизнедеятельности и включенные в них «естественные» природные процессы, в том числе те, которые имеют техногенные причины. • Проблема, с которой мы имеем дело, не сводится к единичным «объектам», в том числе к техническим работам на площадке ЧАЭС, что подтверждается всей историей ее существования. • На настоящий момент вся «Чернобыльская зона» представляет собой единый анклав со своей индивидуальностью и нигде и никогда неповторимыми особенностями.
Ситуация с каждым днем усугубляется резким уменьшением финансирования из всех, ранее определенных, источников.
1. С. Кондратюк. В ожидании второго Чернобыля, «2000», 28.01.05, В7. 2. Закон України «Про загальні засади подальшої експлуатації і зняття з експлуатації Чорнобильської АЕС та пере-творення зруйнованого четвертого енергоблока цієї АЕС на екологічно безпечну систему», Відомості Верховної Ради, 1999, № 4, ст. 33, Київ, 11.12.98, № 309-XIV. 3. TACIS. Чернобыльский блок 4. Осуществление мероприятий на объекте Укрытие. Version 3.0. 31/05/97. 2. Вступление. С. 16. 4. Ibid., 7. Описание задач. 7.3 Улучшение ядерной безопасности. С. 65. 5. Ibid., 7. Описание задач. 7.3.1.2 Объемы работ. С. 66. 6. Ibid.,7. Описание задач. 7.3.1.5 Первоочередные проекты. С. 67. 7. SIP (или ПОМ) — Shelter Implementation Plan (План Осуществления Мероприятий на Объекте «Укрытие»). PMU (или ГУП) — SIP Project Management Unit (Группа Управления проектом). 8. Л. Мэмфорд. Миф машины. — В сб.: Утопия и утопическое мышление. М., Прогресс, 1991. С. 87-88. (Сокр. перев. 8-9 глав книги: Mumford Lewis. The Myth of Mashine. Technics and Human Development. Harcourt Brace Jovanovich, Inc., N.Y., pp. 163-205); а также на сайте: http://marsexx.narod.ru/lit/ Mumford_The_myth_of_the_machine.html 9. Быков В.А., Килочицкая Т.П. Регулирующие аспекты снятия с эксплуатации. ГКЯР Украины. 29-31 октября 2002 г., Киев, ГНИЦ СКАР. С. 16-18. 10. Концепція зняття з експлуатації енергоблоків чорнобильської АЕС. НАЕК «Енергоатом». Київ, 2000, с. 16. 11. Эта фраза, как и весь текст, написана в конце 2002 г. В подтверждение этому «кислому прогнозу» см. «2000» от 4.02.05, E5, маленький релизик «ЧАЭС необходимо финансирование?». 12. В.В. Грищенко, В.Ф. Редько, В.А. Биков. Оцінка нормативної та правової бази об’єкту «Укриття» Чорнобильської АЕС. Ядерная и радиационная безопасность, № 4 (октябрь-декабрь), 2001. С. 5-7.
Раздел: 
