Современная глобализация — это не только расширение коммуникационного пространства, но и реализация определенного идеологического проекта. Уместно говорить о явлении неолиберальной глобализации. Но необходимо поставить вопрос: неолиберализм — это форма или содержание? Очевидно — форма. Неолиберализму исторически предшествовали другие воплощения единой проектной линии. А каково в таком случае содержание? Известны слова Николаса Рокфеллера о цели бенефецириата в "чипизации человечества". За формой неолиберализма обнаруживается содержание — глобальное господство.

Но если неолиберализм — лишь форма, то ничто не мешает эту форму заменить на некую другую. И под этим углом зрения я и хотел бы посмотреть на феномен БРИКС.

Напомню цифры, которые дает Всемирный банк о степени весомости национальных экономик мира. По данным прошлого года: Китай — 16,3% от мирового ВВП, США — 16,1%. Китайская Народная Республика обошла в мировой экономической гонке Соединенные Штаты Америки. Показатели остальных мировых экономических акторов принципиально ниже. По другим членов БРИКС Дальше, уже принципиально ниже: Индия — 3-е место в мире — 6,8%, Россия — 5-е место — 3,3%, Бразилия — 7-е место — 3%, ЮАР — 27-е место — 0,6%. Совокупно четыре страны БРИКС имеют меньше объем экономики, чем один Китай.

Если называть все вещи своими именами, то идет экономическое соперничество, не БРИКС — Запад, а Китай — Соединенные Штаты Америки. Если есть два только два глобальных игрока, то какие могут быть перспективы их отношений? Сценариев два. Первый сценарий — борьба на уничтожение, один актор будет стремиться победить другого. Второй сценарий — договориться, поделить мир между собой. Что мешает реализации этого сценария? И посмотрим на реалии мировой экономики. Кто основной сегодня торговый партнер Соединенных Штатов Америки? Китай. Кто основной торговый партнер Китайской Народной Республики? Соединенные Штаты Америки. США — крупнейший инвестор в Китай. В КНР — главный внешний потребитель долларовой массы. Объемы американо-китайского сотрудничества год от года возрастают.

Никаких статистически верифицируемых симптомов свертывания этих связей нет. Следовательно, сценарий №2 — договор о разделе сфер влияния более вероятен, чем сценарий №1 — геополитическая война.

Еще одна очень важная деталь обнаруживается при историческом рассмотрении проблемы. Обратимся к данным статистики конца 1970-х — начала 1980-х годов. Тогда доля Китая в мировом ВВП составляла чуть более 3%. Это именно то самое положение, которое имеет на сегодняшний день Российской Федерации в мире. СССР в соответствующий период давал 15% мирового валового внутреннего продукта. Это почти столько же, сколько составляет удельный вес современного Китая. То есть, по сути дела, за прошедшие годы Китай занял то положение, которое когда-то принадлежало Советскому Союзу.

Аббревиатура БРИК (тогда еще без "S", обозначающую South Africa) была в свое время введена в употребление британским аналитиком Джимом О’Нилом. Но Джим О’Нил не рядовой эксперт. С середины 1990-х годов он сотрудник "Goldman Sachs". С 2001 Джин О’Нил — глава глобальных экономических и стратегических исследований в структуре банка. А что такое "Goldman Sachs"? Это если называть вещи своими именами, главный операционный банк клана Ротшильдов. Ротшильдовский банк, вбросив еще в 2001 году бренд БРИК, начал активную его раскрутку, как новую геоэкономическую нишу капиталовложений. Тогда, напомню, существовал совершенно иной расклад отношений, а Россия выражала солидаризацию с политикой США по борьбе с террористической угрозой на Востоке. Возникает предположение, что БРИК изначально затевался как игра определенных групп в системе мирового бенефицариата.

"Темная история" с присоединением к БРИК ЮАР. Почему ЮАР? Южно-Африканская Республика, казалось бы, явно не вписывалась в выстраиваемый до того образ БРИК как клуба больших незападных экономик. Присоединение ЮАР выглядело достаточно странным. Возможные скрытые основания раскрываются, когда выясняются интересы "Goldman Sachs" и ротшильдовского клана в целом в Южно-Африканской Республике. Золото, платины, алмазы — все то, что составляет бренд экономики ЮАР, традиционно сфера интересов данной финансовой группы.

А потому при оценке феномена БРИКС надо иметь ввиду, что в создание бриксовского клуба есть не только составляющая антиимпериалистической и антиамериканской линии, но и игра бенефициарных группировок. Учет данного обстоятельства принципиально важен. Освобождаясь из одной ловушки, можно попасть в другую. А то, что такая ловушка есть, свидетельствует анализ перспектив глобализации с центром в Китае. Наряду с американоцентричной, есть реальные варианты китаецентричной глобализации, равно как и реализации двух глобализационных проектов, с соответствующим разделом мира. Судьба России во всех трех случаях — незавидна.

Показательны статистические данные в сравнении потенциалов развития стран — членов БРИКС. Бразилия, Индия, Россия, ЮАР — между собой у этих стран бриксовского клуба торговые отношения минимальны. В пятерку ведущих торговых партнеров ни одна из этих стран для любой из стран приведенного перечня не входит. Но для всех них ведущим торговым партнером — первое-второе место является Китай. То есть эта новая геоэкономическая модель складывается именно вокруг КНР, без которой будет несостоятельна.

Глава Министерство финансов Антон Силуанов охарактеризовал Банк развития БРИКС как мини-МВФ. В таком качестве выхолащивается весь смысл его создания. Банк развития БРИКС нужен не как мини-МВФ, а качестве альтернативы Международному валютному фонду. За счет наличия неравномерных и рассчитываемых специфическим образом квот политика МВФ находится под полным контролем Соединенных Штатов Америки. При квоте в 17,08% и правиле принятий решений фондом при поддержке не менее 85% голосов США в одиночку могут заблокировать любой кредит. Создание Банка БРИКС дает в этом плане возможность развития мировой кредитной системы вне зависимости от Вашингтона. Однако при создании пула условных резервных валют долевое значение оказалось неравномерным: Китай — 41%, Бразилия, Россия и Индия — по 18%, ЮАР — 5%. Уже на начальной стадии доминирование КНР оказывается очевидным. Местонахождение банка — Шанхай также указывает на китаецентричную перспективу.

Конечно, перед человечеством сегодня стоят угрозы неоимпериализма, экспансионистской глобализации, гегемонии США. И соответственно, БРИКС может рассматриваться как возможная альтернатива модели однополярности. На этом поле необходимо играть и пытаться его переформатировать в своих интересах.

Я бы обратил внимание в свете строительства БРИКС на опыт Совета Экономической Взаимопомощи. Его почему-то в контексте бриксовской темы незаслуженно игнорируют. СЭВ, напомню, был создан в 1949 году, как альтернатива формируемой мировой американоцентричной экономики. Это был прямой ответ на принятый к реализации годом ранее План Маршалла. Затевался первоначально СЭВ не как исключительно содружество социалистических государств, а мировой альтернативный недолларовый рынок. Предпринимались практические шаги в направлении реализации этого замысла. Фактическое воплощение проекта создания мирового недолларового рынка инициировало состоявшееся в 1952 г. Московское международное экономическое совещание, в котором принимали участие в ранге министров иностранных дел или министров внешней торговли представители 49 государств. Активное участие в работе форума принимали, в частности, делегации Индии, Аргентины, Индонезии. В дальнейшем в структуре СЭВ были созданы инвестиционный банк и банк экономического сотрудничества. Средством взаиморасчетов членов организации стал переводной рубль.

Что было тогда — при строительстве СЭВ и чего нет сегодня в случае с БРИКС? Тогда была альтернатива, был идеологический проект, из которого уже вытекала альтернативная модель экономика. На настоящее ядро альтернативности не кристаллизовано. По большому счету такая задача на сегодня в повестке деятельности клуба не стоит.

Некоторое время назад была опубликована короткая заметка Иммануила Валлерстайна "Чьим интересам служит БРИКС?". Он в ней приходит к выводу, что ценностной альтернативы БРИКС не несет. Пока это та же модификация империалистического мироустройства, модель которого исторически продвигает Запад. "А если мы посмотрим на отношения стран БРИКС с другими странами Юга, — пишет Валерстайн, — то услышим все больше жалоб на то, что манера общения каждой из этих стран со своими непосредственными (и не такими уж непосредственными) соседями слишком похожа на манеру общения с ними США и остального Севера. Иногда страны БРИКС обвиняют не в проимпериалистической природе, а в самой что ни на есть империалистической". И, действительно, в чем альтернатива?

Если мы посмотрим, к примеру, на показатели социального расслоения, то обнаружим между странами СЭВ и странами БРИКС принципиальное различие. Советский проект нес в качестве альтернативы идею социальной справедливости. Смотрим теперь показатели коэффициента Джини по странам БРИКС. Во всех них, включая Китай, степень социального расслоения крайне высокая. Везде при наличии больших групп бедного и крайне бедного населения, имеются рейтинговые долларовые миллиардеры. Западные страны, в сравнении со странами БРИКС, менее социально дифференцированы. Стать эталоном строительства альтернативного мира в этом отношении бриксовский клуб явно не может. Можно, казалось бы, противопоставить постмодернистскому, ценностно разлагающемуся Западу традиционные ценности, сохраняемые еще в незападном мире. Но и в этом вопросе единство между странами БРИКС отсутствует. Однополые браки были в 2006 году законодательно легализованы в ЮАР, а в 2013 году — в Бразилии.

В качестве общего пока фиксируется только то, что все пять стран БРИКС, представляя различные цивилизационные ареалы, оказались жертвами западной экспансии. И на этих жертвах выстраивается в значительной мере их национальное историческое сознание. Для России это, прежде всего, память о 27 миллионов жизней, павших в борьбе с фашизмом, как радикальным порождением западного экспансионизма. К ним прибавляются сегодня миллионы неродившихся и преждевременно умерших в результате принятия, как следствия поражения в "холодной войне" против Запада, неолиберальной доктрины реформ. Для Бразилии — это геноцид конкистадорами коренного индейского населения и рабство негров. Для Китая — опиумные войны, 120 миллионов китайцев, превращенных в наркоманов, разрушенный и разграбленный Летний дворец императоров. Для Индии — зверства английского колониализма, 40 миллионов умерших от голода за время британского владычества. Для ЮАР — политика расовой сегрегации в период господства белого меньшинства.

Вопрос об идеологии БРИКС — ключевой. Тем, какие идеи и ценности будут положены в основу объединения, будет определяться и его практическая деятельность. Без ценностей, артикулируемых прямо или подразумеваемых, вообще никакое объединение существовать не может. И важно в этом идеологическом дискурсе для России выступить в качестве генератора нового ценностного проекта. Это нужно сегодня не только для форматирования деятельности БРИКС, но и необходимо самой России.

Вагдан БАГДАСАРЯН, д.и.н., проф., зам. главы Центра научной политической мысли и идеологии