Между "реальной экономикой" и "финансовой экономикой" существуют фундаментальные различия. В реальной экономике кредитные рынки и рынки капитала сравнительно малы по сравнению с ВВП и их основной задачей является обеспечение перехода сбережений в инвестиции.

В финансовой экономике или "экономике на основе денег" рынок капитала намного превышает ВВП и служит для перехода сбережений не только в инвестиции, но и в спекулятивные пузыри невероятных размеров. Конечно, пузыри случаются и в реальной экономике тоже, но не так часто и в малых относительно размера всей экономики масштабах. Поэтому когда они лопаются, последствия для экономики носят ограниченный характер.

Однако в финансовой экономике инвестиционная мания и пузыри на рынках капитала настолько велики, что когда они лопаются, экономика страдает очень сильно. Хочу сразу отметить, что инвестиционные пузыри могут быть полезны для экономики, потому что благодаря им либо происходит взрывной рост, либо увеличивается производительность. Затем, когда пузырь лопается, начинают снижаться цены, что выгодно для потребителей.

Например, в 19 веке бум железнодорожного строительства и строительства речных каналов привёл к снижению транспортных издержек, что принесло огромную пользу экономике. Инновационный бум 20-х и 90-х годов прошлого века привёл к существенному разрастанию инфраструктуры и улучшению производительности, что в случае с 90-ми привело к снижению цен на новую продукцию, такую как персональные компьютеры, мобильные телефоны, серверы и т.п., сделав их доступными для миллионов новых потребителей.

Энергетический бум в конце 70-х стал мотором для развития и применения новых технологий добычи нефти и бурения, а также для развития методов более эффективного использования энергии и методов сбережения энергии, в результате чего в 80-х цена на нефть снизилась до уровня начала 70-х. Также кажущийся бесполезным бум недвижимости в Азии в 90-х и тот имел свои положительные последствия. Избыточное строительство новых объектов привело к падению цен на недвижимость, что после 1998 года привело к установлению вполне доступных цен на коммерческую и жилую недвижимость.

Таким образом, инвестиционные бумы, которые неизбежно вызывают более-менее крупные инвестиционные пузыри, являются неотъемлемой частью системы капитализма. Они являются двигателями прогресса и развития, они приводят к снижению издержек производства и увеличению производительности, даже несмотря на то, что экономике приходится иногда страдать от последних.

Суть в том, что в реальной экономике (с небольшим рынком капитала) раздувание пузырей можно сдерживать с помощью сбережений и кредитования, в то время как в финансовой экономике (с непропорционально огромным в сравнении с экономикой рынком капитала) неограниченные возможности кредитования вызывают появление спекулятивных пузырей, которые не поддаются никакому контролю.

В начале 80-х США гораздо больше походили на "реальную экономику", чем сейчас. В 1981 году капитализация рынка акций составляла 40 процентов от ВВП, а объём рынка кредитования – 130 процентов от ВВП. Сегодня же эти показатели находятся на уровне 100 и 300 процентов от ВВП соответственно, что свидетельствует о том, что экономика США сегодня – это "финансовая экономика".

В 70-х годах инфляция в США стала расти. Виной тому стала отчасти мягкая денежная политика, которая привела к тому, что реальные процентные ставки вошли в отрицательный диапазон, отчасти существенный дефицит на рынках некоторых товаров, а также и то, что ОПЕК удалось поднять цены на нефть. Но уже к концу 70-х рост цен на товары вызвал рост предложения, и цены на некоторые товары стали снижаться ещё до того, как Пол Волкер ужесточил денежную политику. Точно таким же образом растущие цены на нефть в конце 70-х годов вызвали инвестиционный бум в секторе добычи нефти и газа, как уже упоминалось выше.

Потребительский бум в США, ставший результатом политики правительства Рейгана в начале 80-х (как реакция на растущий дефицит бюджета), начал стягивать в страну всё бóльшие объёмы дешёвого азиатского импорта: сначала из Японии, Тайвани и Южной Кореи, а затем, в конце 80-х, и из Китая.

Я считаю, что даже если бы Пол Волкер не вёл жёсткую денежную политику с целью обуздать инфляцию с помощью резкого увеличения процентных ставок в 1980-1981 годах, то рост инфляции в мире в течение 1980 года в любом случае существенно бы замедлился после того, как на рынки товаров вышло большое количество конкурентоспособной продукции из Азии и Мексика начала оказывать давление на стоимость потребительских товаров в США. Более того, возможно даже, что без жёсткой денежной политики в 80-х (одним только поддержанием стабильного притока денег) дефляция могла бы носить ещё более ярко выраженный характер. Энергетический бум и политика энергосбережения, скорее всего, продлились бы несколько дольше, вызвав ещё больший переизбыток мощностей и дальнейшее снижение спроса. Всё это, в конце концов, заставило бы цены пойти вниз. Тем не менее, инвестиционное сообщество вплоть до сегодняшнего дня считает, что именно жёсткая денежная политика Волкера позволила стряхнуть тренд растущей инфляции в 1981 году. Иными словами, после этого эксперимента многие люди, а особенно господин Гринспен, вообразили, что с помощью активной денежной политики можно регулировать экономическую активность, поддерживая стабильный рост, а также исключить давление инфляции на экономику с помощью ужесточения денежной политики, а в периоды циклических, структурных экономических спадов использовать различные смягчающие методы.

Эта вера во всемогущество центральных банков неоднократно получала подкрепление: в 1990-1991 годах во время мероприятий по смягчению денежной политики, целью которых было спасение банковской системы и ссудо-сберегательных ассоциаций; в 1994 году в ходе точно таких же мероприятий, направленных на спасение Мексики; в 1998 году в рамках мероприятий по выкупу фонда LTCM с целью избежать более серьёзных последствий; в 1999 во время очередного смягчения в преддверии нового тысячелетия, что оказалось абсолютно бесполезным, но вызвало рост Nasdaq ещё на 30 процентов, и тот достиг своего пика в марте 2000 года; и, наконец, во время недавнего агрессивного снижения процентных ставок, вызвавшего ипотечный бум.

А теперь давайте подумаем, что же вызвало все эти события, включая текущую стагнацию экономики. В каждом их описанных случаев причиной проблем стала мягкая денежная политика и быстрый рост заимствований. Другими словами, экономика, как пациент, заболевает, потому что вирус — в нашем случае это периодические экономические спады, необходимые для свободного рынка — развивает иммунитет к лекарству, в ответ на что хороший врач, прочтя где-то в The Wall Street Journal о том, что смягчение денежной политики и бюджетный дефицит помогают стимулировать экономику, решает увеличить дозу лекарства. Всё бóльшая дозировка лекарства позволяет лишь на время облегчить симптомы болезни пациента, но не борется с фундаментальной причиной оной. А, значит, болезнь будет возвращаться, вызывая новые кризисы и продолжая усиливаться, потому причины болезни так и не были найдены и устранены.

Возможно, Карл Маркс и был прав, говоря, что по мере созревания капитализма кризисы будут всё более разрушающими, и что в последнем решающем кризисе произойдёт окончательный крах, последствия которого будут настолько катастрофичны, что подорвут сами основы нашего капиталистического общества.

А вот господин Бернанке и Ко считают, что этого не будет, потому что центральные банки могут напечатать сколько угодно денег и принять чрезвычайные меры, которые путём прямого вмешательства в работу рынков помогут поддержать цены на такие активы, как облигации, акции и недвижимость и, следовательно, избежать экономических спадов, особенно тех, что сопровождаются периодами дефляции. В такой позиции есть своя доля истины. Если центральные банки напечатают достаточное количество денег и будут готовы предоставить неограниченный доступ к кредиту, то дефляции внутренних цен можно будет легко избежать, правда, очень большой ценой.

Очевидно, что такая денежная политика ведёт к обесцениванию валюты, как по отношению к валютам стран, которые пытаются сопротивляться политике дешёвых денег и программам спасения банков, так и по отношению к золоту, товарам и низколиквидным материальным активам в принципе. Как следствие растут внутренние цены и всё, в конце концов, выливается в "дефицит средства обращения", для покрытия которого требуется создавать всё больше долга и бумажных денег.

Макс Фабер