Ополченец Курат лично сбил боевой вертолет с символикой ООН в небе над Славянском. Ему двадцать пять лет. В мирное время работал проходчиком на шахте имени Засядько. Женат. Имен трехлетнего ребенка. Отправной точкой, которая изменила его жизнь, стал захват Горловского РУВД. Стало понятно, что в Донбасс идет коричневая чума, и ее нужно остановить.

— Я пошел воевать потому, что это мой город, моя семья, моя земля, — говорит он. — Участвовал в боях — за Семеновку, Ямполь, Николаевку. После Николаевки трое суток выходили мы из окружения, вышли на Краматорск, с Краматорска с ранеными уехали на Донецк. В Донецке мы пробыли сутки, поехали брать Иловайск. Взяли Иловайск, был там такой батальон «Днепр-2″, разбили его блок-пост, много живой силы уничтожили. Потом был Красный Луч, Минусинск — там очень много украинской техники отжали: «Грады», гаубицы, танки. Очень много боевых комплектов было. Они побросали все, бежали, как зайцы. С этим БК продолжаем воевать. В данный момент — Фащевка. Чуть левее от Фащевки находится село Круглик — в нем всего семь домов, три бабушки живет. Там и воюем в полях, рядышком с ними.

— Что особенно запомнилось?

— Бои в Николаевке больше всего запомнились. В Яблоневке было жестко: очень много бронетехники, но там не было мирных жителей. А Николаевка запомнилась той наглостью, с которой украинские войска пытались зайти. Ситуация была такая: наша группа не успела выйти из окружения. Началась зачистка города Николаевка, и мы пролежали шесть часов между двумя улицами — 24 человека нас было — и слышали, как расстреливают мирных жителей. И мы ничего не могли сделать, потому что у них БТРы, снайперы, пулеметчики, а у нас тяжелого вооружения не было никакого. У нас только ПМ и автоматы с собой. Это невозможно забыть.

Майор Саенко руководил десантно-штурмовой бригадой, которая пыталась войти в Николаевку. У нас три человека было, выжили двое, но колонну в 10 единиц техники задержали. В ближнем бою был уничтожен майор Саенко и четыре его бойца. В дальнем бою уже не знаю, кого уничтожили. Но после того как мы ликвидировали руководство десантно-штурмовой бригады, им пришлось развернуться и уйти. После этого двое суток был очень жестокий артиллерийский обстрел: «Ураганы», «Грады», минометы, гаубиц-танки, и только после этого украинские войска вошли с помощью НАТОвской техники.

— Вы ее видели?

— Да. Я лично сбил вертолет с символикой ООН, который был в Славянске. В Николаевку заходили БТРы, снятые с вооружения в Югославии.

— Встречали ли вы иностранцев, которые воевали на стороне Новороссии?

— У нас были добровольцы из других стран — два чеха и двое русских, очень хорошие ребята. Чехов, правда, в первом бою разорвало. Мы пошли в разведку боем — посмотреть огневые точки и уйти. В 150 метров от нас стояли две БМП и в конце улицы «грады». Пошли со стороны речки в обход, уничтожили одну из единиц техники, но прикрытие бронетехники уничтожило половину нашей группы — двух чехов и одного местного жителя, который нас сопровождал. Я целый ушел и двое раненых.
Чехам в Минусинске памятник собираются ставить. Чехи — настоящие герои. Осколками одному оторвало голову, а тот, у которого ноги были оторваны, лег на гранату, и когда украинцы пришли проверить документы, подорвал себя и целую группу. Звали Яшты.
Русские тоже были, но это добровольцы, обычные ребята, без военного опыта, ничем от нас не отличаются. То, что там рассказывают, что российские войска входят помогать — все это бред, ничего этого нет. Что забрали из вооружений, с тем и воюем.

— Вам столько довелось пережить. Всего 25 лет…

— Мы-то что. Очень страшно, что на этой войне страдают дети. В Иловайске лично видел трехлетнего ребенка с седыми волосами и девочку 11 лет, которая умерла от инфаркта. Это ненормально, мне кажется. Это нельзя забыть и простить. Дети юго-востока очень сильно пострадали. Желать такого никому нельзя. Но я хотел бы, чтобы на западе тоже узнали, что такое минометный обстрел, как люди прячутся по подвалам, как им есть нечего, как старики пенсии не получают.

— Какой вы видите Новороссию в будущем? Ведь не зря же положено столько жертв.

— Об этом пусть думает высокое начальство. Я так далеко не заглядываю. Сейчас думаю о том, как отбить свою землю, вернуть как можно больше территории. Чтобы было людям, где работать, потому что все шахты, все заводы побиты, ничего не осталось вокруг, работы нет ни для кого.
По ситуации в Горловке, в Донецке, я вижу: порядок наведен, полиция есть, военная прокуратура, министерства формируются, все это работает. Ситуация наладится. Мое личное мнение, когда собственники шахт вернутся, — если они хотят работать, — пусть работают, просто налоги платить нужно в Донецкую Народную Республику. Пожалуйста, работайте, как вы платили налоги в Украину, так теперь платите в Новороссию. Мы отдельная республика, мы государство, которое не подчиняется Украине.