На протяжении последнего века мы стали свидетелями использования Соединенными Штатами широкого арсенала средств борьбы с неугодными режимами и народами. Так, в декабре 1913 г. — накануне начала Первой мировой войны и в условиях охватившего мир финансово-экономического кризиса была создана Федеральная резервная система США, которая не только получила в бессрочную аренду печатный станок американской валюты, но и подчинила себе американскую и мировую финансовую систему. Умело используя финансовые инструменты, Вашингтон уже неоднократно манипулировал ходом и последствиями мировых кризисов, «спасая» режимы и правительства, которым симпатизировал, и усиливая посткризисные последствия для своих противников.

Американцы не всегда были такими шопоголиками, как сейчас. Когда-то они тоже долго откладывали деньги, отказывая себе во многих приятных вещах, чтобы совершить крупную и действительно необходимую покупку.

Всё изменилось в период изобилия, который наступил после Первой мировой войны. Возникла проблема перепроизводства, которую корпорации стали решать при помощи манипуляционной психологической стратегии.

Краткое описание неизбежности исчезновения феномена "среднего" класса по мере развития современного кризиса

Что такое вообще «средний» класс? Это конструкция, придуманная на Западе, с целью разрушить классовую концепцию марксизма. С точки зрения марксизма смысла не имеет – это чистая химера, существующая на избыточных финансовых ресурсах, поскольку туда входит и верхушка рабочего класса, и мелкая и средняя буржуазия, и обслуга верхних классов.

Атомизация общества. Побочные явления, обусловленные принципом Ле Шателье и связанные с быстрым изменением условий жизни, проявляются и в духовной сфере. На передний план выходят чисто личностные интересы, ближние индивидуальные цели, погоня за материальными благами и новыми ощущениями. Разрываются связи между людьми, определяющие относительно далекую перспективу. Сущность происходящих изменений наглядно видна из сопоставления современного общества с традиционным.

У меня были моральные принципы, я поставил перед собой задачу говорить людям правду. Поэтому сегодня меня знают и смотрят во всем мире. Человеческая жизнь, цивилизация не могут развиваться без сильных идей. Квартира, машина, деньги, хорошая жизнь - это неплохие вещи. Они становятся ложными в том случае, если превращаются в цель всей жизни. У каждого из нас должна быть цель в жизни. Но если вещи превращаются в главный смысл жизни, в ее основную цель, то из этого ничего не получается. Так ничего не добьешься.

Нынешняя молодёжь может захотеть взглянуть на вещи иначе. Сейчас она сталкивается с такой ситуацией в американской экономике, при которой прислуживание богатым людям выглядит всё более многообещающим в плане предоставления самого лучшего будущего с реальными перспективами. Или как выразился экономист Джефф Фоу, мы уверенной поступью движемся к тому, чтобы превратиться в полноценную «экономику прислуги».

Евгений Всеволодович Головин

Очень вероятно, что атомная бомба, спид, угроза массового уничтожения относятся к серии субверсивных мифов двадцатого столетия. Держать в беспрестанном страхе безликую однородную и почти бесполезную человеческую массу — задача не слишком трудная. Но, похоже, афоризмы типа “ищи, кому это выгодно”, предположения о секретных и полусекретных, правящих миром сообществах, о сговорах финансовых и политических суверенов, слишком индивидуально-романтичны. Подобные сообщества и подобные сговоры наверняка существуют, но вряд ли имеют значение столь сногсшибательное. Все это слишком в стиле Маккиавелли, слишком, так сказать, в геоцентрическом стиле. Современные финансовые и политические бонзы не похожи на Борджиа или Фуггеров, они однородны, стереотипны и экзистенциально не выделяются из общей массы. Следует, скорее, говорить о климате или атмосфере блефа, о бесцветных сумерках, наэлектризованных черной магией больших цифр.

Основная проблема в том, что, упрощённо говоря, "люди забыли Бога".

Все остальные проблемы - производное.

Основа общества - идеология. Какая основа - такое и общество.

3 апреля восемь человек из группы les Déboulonneurs (разрушители) предстали перед правосудием на апелляционном слушании в исправительном суде Парижа по обвинению в порче рекламных щитов. Во время процесса ключевым аргументов в обвинительной речи прокурора стало посягательство на свободу слова рекламодателей. Судебное решение должно быть вынесено в конце июня, в связи с чем нам показалось важным напомнить о том, что реклама и различные ее механизмы являются посягательством личные свободы и могут оказать пагубный эффект на здоровье общества (умственная перегрузка, стресс, ожирение…).

Современные вещи являются нам под знаком дифференциации и выбора, а кроме того, главные из них предстают еще и под знаком кредита. И подобно тому как сама вещь вам продается, но выбор ее вам "предоставляется", точно так же вам "предоставляются" и льготные возможности оплаты - как бы премия от имени всего строя производства. Кредит молчаливо рассматривается как одно из прав потребителя - по сути, как одно из экономических прав гражданина. Всякое ограничение кредита переживается как ущемляющая мера со стороны государства, запрет же кредита (абсолютно, впрочем, немыслимый) переживался бы всем обществом как ликвидация некоторой свободы.

Незадолго до своей смерти, подводя итог жизненному пути, он говорил, что был «патафизиком в 20 лет, ситуационистом в 30, «утопистом» в 40, «трансверсалистом» в 50, вирусологом и металептиком в 60». В его творчестве речь идет о симулякрах, вирусах, фатальной стратегии, аттракторах и соблазне. Иными словами, социология Жана Бодрийяра не похожа на другие социологические теории. Бодрийяр родился в Реймсе в 1929 году, в семье, имевшей крестьянские корни и происходившей из Арденн (но его отец был жандармом). В начальной школе учителя выделяли его, и он смог поступить в лицей, получая стипендию. Преподаватель философии посвятил его тогда в «патафизику» Альфреда Жарри, что поможет ему впоследствии «порвать со всей якобы серьезной философией». В 1948 году Жан Бодрийяр оказывается в стенах лицея Генриха IV в Париже, но вскоре отказывается от сдачи вступительных экзаменов в Высшую нормальную школу, чтобы устроиться сначала сельскохозяйственным рабочим, а затем каменщиком в Арле. Вернувшись в столицу, он заканчивает обучение в Сорбонне, проходит конкурс на замещение должности преподавателя немецкого языка и становится преподавателем лицея. Некоторое время читая лекции в университете Тюбингена, молодой германист переводит Петера Вайса, Бертольда Брехта, Карла Маркса, а также поэмы Гёльдерлина, остававшиеся неизданными.