И СНОВА ЕЛЬНЯ: ПРОБОЙ В СОЗНАНИИ ИЛИ АПОФЕОЗ АПОФИГИЗМА

Долго искал это фото. Важно для меня тем, что его автор смоленский фотохудожник Александр Стукалов побудил подростковую мою душу, в том числе этой работой, задуматься о профессии. Как и тем, что рядом с председателем местного колхоза отмечен мой отец, отдавший этим местам часть военной карьеры. Сделан он на одном из святых полей приунывшей было страны, где практикой показано, что врага можно успешно бить. Отборного, в азарте победы, относительно свежего. Меньшей численностью войск. И без преимущества в танках, авиации. Что и произошло на этом поле, где весь мир еще в начальный период войны обрел надежду на одоление очередного вселенского зла, что победа заявит о себе. Какой ценой - на снимке. Как и нижнем.

Что такое Ельня, когда-то было хорошо известно всему населению Союза. В ее честь расцвечивали салютами небеса над столицами. Ее поминали политики и военные. Сегодня это небольшой городок в верховьях Десны, в считанных километрах от ее истока, и на прямой широтной линии от такого же – болотно-лесного, истока Днепра. Это место можно обозначить как точку напряжения Евразийской части пространства. А если использовать систему образов, то речь, со всем смоленским ее окружением, о самом сердце Руси в границах временно сошедшего со сцены союзного государства. Именно так, потому что на перспективу уже отчетливо просматривается много больший его формат. Не нами замечено, Русь просыпается - хоть и тяжело, но необратимо. Пояснения за рамками этого разговора. Здесь речь о другом, но в связи. И Ельне с учетом известной украинской выходки, во всех смыслах слова, еще только предстоит заявить о себе в абсолютно новом своем качестве. Оно, повторюсь, уже улавливается. (См. наши в РМУ: ШЕЛКОВЫЙ ПУТЬ – УДАВКА. НО НИКАК НЕ РОССИИ; ЕЛЬНИНСКИЙ ПЕРЕКРЕСТОК.)

Когда-то, еще по относительно свежим событиям, это понимали лучше. Помнится, в честь обозначения первых частей, воевавших на этом поле и вблизи, первыми советскими гвардейскими, а сама Ельня не без подачи отца и его друзей обрела обозначение Родины советской гвардии. С трибуны, установленной у памятника, областные и районные начальники под московские телекамеры уверенно раздавали обещания. В том числе и то, что это место никогда и никто не потревожит плугом. В память о событии, которое уже должно быть отмечено храмами всех конфессий Руси Великой. Пока не забыто, что было, почему, как и где. Как это имеет место быть с Полем Куликовым. Сегодня и распахано, и заброшено. Точнее, местная власть превратила наиболее значимое военное захоронение страны в общегражданское.

Понятно, что за чертой все равны. Но в отношении к событию такого значения вижу пример кощунства, демонстрации дикости, презрения к стране и ее истории. К месту, где живешь. Тем более, что жатва той войны все еще омывается горечью в душе (фото Федора. Евграфова). Вот почему у ельнинского поэта - в подаренном сборнике, обнаружил такие строки:

Не пашем давно, не бороним,
От горя чернеют сердца -
Хороним, хороним, хороним,
И нет этой тризне конца…
Скажи, равнодушное небо,
За что, и когда, и куда?
Так жутко и медленно скачешь,
Больная отчизна моя?.. (Ан. Панасечкин)

В Ельню отца перевели в хрущевский период – из Москвы, с должности заместителя командира по спорту элитной дивизии, куда попал из оккупационных войск в Германии. В ту небывало снежную зиму метели накрыли Ельню по самые крыши и сани-розвальни, очень для меня тогда непривычные, с большим трудом пробирались по улицам укутанного снежным покрывалом городка. Когда по весне снег стаял, открылось то, что на верхнем снимке – по всем городским окраинам и пустырям, но особенно у железнодорожного полотна.

В забитой ржавым оружием Ельне отец всегда ходил с садовым ножом в кармане. Спросил как-то: «Зачем он тебе?» Ответил: «Удобней сапог вспарывать». Все годы той далеко не мирной службы, он считал себя на фронтовой линии, где может произойти всякое. И случалось. К счастью, Господь не дал ему – воину Федору, как говорил отпевавший его в Киеве священник, увидеть на главном гвардейском поле страны то, обо что споткнулся уже сам в своих экспедиционных вылазках. При работе над книгой о Ельне и причинах бурных причинно-следственных связей событий вокруг нее. Когда-то пообещал разобраться своему наставнику журналисту Е.А.Вырикову, с которым отец, помнится, вместе обращался к Г.К.Жукову. С просьбой пристальнее всмотреться в лишь тронутые маршалом в мемуарах события начального периода войны. В районе Ельни и подробнее оценить их роль во всей кампании. Ответил. В том числе тем, что довел описание тех событий до отдельной главы. Само по себе это означает, что осмысление имевшего место у Ельни сорок первого еще не завершено. Их масштаб и значение по совокупности глубже нынешних о них представлений. Еще столкнемся с множеством очень неожиданных поворотов.

А пока важней заметить, что по общему итогу событий сорок первого Ельня именно в это время заслуженно стала тем, что она есть сегодня – Городом воинской славы. Хотя еще только предстоит дать ответ на вопрос, как вписать в него то, что сегодня на том самом гвардейском поле у деревни Ушаково? Все бездумно, коряво, пошло, оскорбительно, пропитано равнодушием и фактическим забвением под помпезными и давно здесь дежурными лозунгами. В том числе на фоне заявлений главы государства, что «победа советского народа над фашизмом — наша гордость и россияне всегда будут помнить об этом». И обозначение Победы «грозным предостережением тем, кто захотел бы испытать нас на прочность». Понимаю и так: все, слышимо из-за кремлевской стены, адресовано не только народу, но и чиновничьему аппарату государства. А вот отношение последнего к заявленному представляется не совсем адекватным. Могу привести десятки таких же фото, что сделал по району. Но стыдно. Достаточно и этого – для выводов.

Впрочем, началось это забвение вовсе не сегодня, и даже не в наши, прости Господи, перестроечные времена. Многое уничтожила и опаскудила гражданская война и события за ней. В школу ходил мимо Воскресенской церкви. Она известна миру по снимку именитой американской фотохудожницы Маргарет Бурк-Уйад как символ драматических событий конца лета сорок первого. (См.наш в РМУ ШТАТЫ РАЗНЫЕ, К СЧАСТЬЮ… или В ЧЕМ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ОШИБСЯ СТАЛИН). Затем нетронутую снарядами церковь, которую сестра Глинки Л.И.Шестакова (на портрете работы И.Репина 1899г.) поставила в память о композиторе, неожиданно разобрали. И город как-то сразу – буквально на глазах, обмельчал, скукожился, сник, будто утратил свой стержень. Что, по факту, так оно и есть. Хотя бы потому, что, как сказано поэтом, «ищут люди опору в том, что было давно…» (Р.Рождественский). Но не всегда находят. Потому, что сами же ее и извели, пытаясь жить с сознательно подрубленными и по-прежнему подрубаемыми корнями. Такой практикой увлечен и завистливый внешний враг, и те откровенные дуболомы, которые ему помогают - то ли за плату или иным мотивам.

По Ельне, которая здесь центр нашего интереса, таких примеров без счета. Совсем недавно, уже после периода пропитых лет, снесли больницу - памятник уездного земства и пример государственного обустройства в определенный отрезок времени. Чем уничтожили представление об общественных процессах XIX века. Пусть и в ином качестве, но здание могло служить века. Взамен поставили много худшую - по списку лечебной помощи, безликую коробку. Варварство в развитии.

То же самое произошло с тем строением из прошлого, что было на своем веку и пехотным училищем, и средней школой, и швейной фабрикой. У этой памяти тулилась бывшая женская гимназия, отданная под детский дом. Ему даже стихи посвящены. Ирония в том, что они сегодня звучат актуальней, чем в день создания. Большой поэт откликнулся на первое в мире освобождение от гитлеровцев города, на первую победу:

На площади опустошенной
Разрушен вражеским огнем
Приветливый, многооконный
С цветами в окнах детский дом.
Что в мире может быть печальней
Полуразрушенных печей
На месте прежней детской спальни,
Среди обломков кирпичей.
В золе я видел мячик детский,
А рядом школьная тетрадь,
Ее примял сапог немецкий,
Оставив грязную печать.
Нет преступления бесцельней,
Бессмысленней злодейства нет…
(Самуил МАРШАК, осень 1941 г.)

В полном виде стихотворение «Детский дом в Ельне» напечатали когда-то главные газеты страны. Как актуальный призыв мести оккупантам – за ими поруганное и уничтоженное. Вот только старый и памятный тот дом – со всей своей очень непростой историей стерт с лица земли вовсе не гитлеровцами. Тогда уцелел. Всего лишь года два-три тому назад сожжен бомжами. Под оком местной власти, которая в очередной раз посчитала, что такие эмоции от истории ей вовсе ни к чему. Как и множество иных, таких же. Поэтому последние две строчки звучат сегодня все также – набатом. На освободившемся месте с видом на Десну уже устроился некий шустрик со своей безнаказанно поощряемой ныне частной инициативой. Во всех ее формах.

Продолжить? Уже при нынешнем, вольнорыночном режиме, по сути, уничтожен дом тоже сестры М.И.Глинки Марии Ивановны Стунеевой (1813-1890). Опаскужено множеством пристроек здание моей школы, построенной в позапрошлом веке ею же в память о великом брате. Сегодня в коросте пристроек. Отсюда вопрос - был ли в городе раньше и есть ли ныне архитектор? Как горько заметил местный краевед А.В.Аниськов, ощущение такое, что тебя обкрадывают.

Школу вспомнил потому, что после переписки со своим великим земляком – С.Т Коненковым, она получила в подарок копию первой значимой его работы. Речь о «Камнебойце», что стал этапом в развитии отечественного искусства. Как и любимая работа Мастера «Мы – ельнинские» (1941/42), с которой он никогда не расставался, разве что при передачах шедевра на выставки. Сергей Тимофеевич себе цену знал и всегда работал с прицелом на мировое сообщество. В этой работе хотел сказать и внятно сказал – мы такие, но мы их умыли! Обратим внимание на дату, и все станет на свои места. Фигуркой очередного старичка-лесовичка художник заявил себя политиком. Бывает ли иначе - поворот спорный. Актуальность вне сомнений. Обе работы видел студентом в питерском Эрмитаже. Мало что понял. Пришлось вникать – в автора и в этапы его творчества. И «открылась бездна звезд полна, звездам числа нет, бездне дна…» (М.Ломоносов).



Но Ельне подарил первую. Кто в теме, хорошо знает, что авторская копия оценивается, если с рыночных позиций, наравне с оригиналом. Одну из своих давних уже публикаций в большой печати посвятил этому событию. В школьном музее подарок не задержался. Бывший директор его «передал на реставрацию». Зачем – известно, неизвестно – кому. До сих пор там. Фамилию опускаю. О покойных либо хорошо, либо ничего. Поэтому молчим. Когда об этом узнал – удивился. Но после пригляда за школами и вузами двадцати пяти областей Украины, меня уже ничто не удивляет. Рутинная для Ельни история, как отражение уровня сознания и его практики. Когда чугунок вместо головы, такие поступки, как говорится, дело привычное. Поэтому в чудовищном состоянии старинный городской парк, который умудрились сначала продать какому-то умнику, а затем прилепить этому «предпринимателю» уголовный срок. Парк в агонии. То же самое с местным обозостроительным заводом, что давно стал раритетом в масштабах государства. Неумной посадкой деревьев на местном городище языческих времен ускорили его – «городка», разрушение. На череду такие же попросту не обращают внимания.

Процесс уничтожения памятников по Ельне принимает часто дикие формы. То, что на нашем снимке – след вскрытого кургана в лесу. Таких по ельнинской части Днепровско-Деснянского междуречья сотни, если не тысячи. Объектами промысла эти древности стали давно. Но и нынешние бугровщики заявляют о себе регулярно, еще с давних царских времен. Хотя ничего значимого этот промысел принести не может, разве что сведение знаний о минулом до практического нуля. Что уже почти реальность. Но желающих покопаться в костях покойных меньше не становится (фото).

По северной окраине города протекает речка со странным и почти ныне забытым названием Погибелка. Окопанные ее берега и само название – след сложностей древней волочной системы, о привязке которой к Ельне нигде нет ни звука. ни намека. Как в этой же связи и о почти исчезнувшей деревушке Князявке что на левом берегу Десны. На старых картах деревня обозначается как Княжий Холм. Есть и он, о чем знаю со школьных времен. Сегодня самый большой по местности тысячелетний, если ни много больше, курган обрезан бульдозером до погребальной камеры – дромоса, и у этого среза устроен тир. Вроде бы как для местной полиции, которым никто не пользуется по причине полной его ненужности для полутора местных ментов и наличии в городе со времени пехотного училища стационарно оборудованного? Был, во всяком случае. Короче, нашли благовидный предлог для вскрытия захоронения. Местная ментовка замешана в разграблении княжеского кургана! Куда дальше? Вперед, под гениальное пушкинское «народ помалкивает? Или как там точнее?

Что касается затейника, то несколько дней спустя он расквасился на никогда не перегруженном городском перекрестке. Следом за черту отправился и тот, кто его поддержал. Любой археолог подтвердит, что такие инициативы жестко наказываются. Что оперативно и сталось таким способом. Известны и иные. Кем наказывается? Не знаю. Возможно, появлением и в общественной сфере закона Ломоносова-Лавуазье. Есть такой.

Бездумно уничтожены кладбища вермахта. Стирали, как думалось, память о враге? Оказалось - базы для закладки дружественных отношений с теми, кто плоть от плоти мы сами. Разведенных временем и пространством славян (немцы на большую часть они и есть) англосаксы умышленно стравливают друг с другом. Который век. Тому пример нынешние Украина, Польша, Болгария и много кто еще. Получилось, подыграли иезуитским целям противника, сами подчеркнули, что потери и очень немалые, несли только советские войска. Преуспели с лихвой. Помогли закрепить в незрелых головах, что Сталин и Жуков добивались побед только солдатской кровью. Как с недоумением заметил поэт-фронтовик Василий Тимошечкин: «Мы не умели воевать. Мы только победить сумели». Сегодня и это заводится под вопрос.

Тема малоизвестного в развитии. Дополню. Сегодня знаем, что 1 сентября 1943 г. в небе над только-только освобожденной Ельней совсем юный пилот, мальчишка-белорус Николай Пинчук (1921-1978), будущий Герой Советского Союза сбил одну машину противника, тараном - вторую, и, выбросившись с парашютом, сам попал под огонь авиационных пулеметов. Тот бой мог стать для него последним, если бы ни прикрытие французских пилотов полка «Нормандия-Неман» - Альбера Дюрана (1918-1943) и Марселя Лефевра (1918-1944).

Дюран в тот день на базу не вернулся. Неизвестны ни его судьба, ни место падения самолета. Во время работы над этими заметками, показалось было, что след найден. Единственный ныне житель села Бывалки, что прилепилось к Ельнинской восточной границе - В.К.Щербаков, к которому заглянули в связи с другими обстоятельствами, рассказал, как пятилетним мальчишкой видел падение в болото за околицей советского истребителя. Его затянуло ряской и след на поверхности быстро исчез. По рассказу старожила машину пытались извлечь на поверхность. Но охваченный тросами хвост оборвался. Успели лишь багром зацепить и потом рассмотреть вывалившиеся из фюзеляжа технические бумаги. Как позже поняли - на французском. Подобрали мелкие детали, в том числе кусок застежки кожаной летной куртки. Если так, то Дюран не дотянул до базового аэродрома в Мышках всего нескольких километров.

Помнится, отец в своих публичных выступлениях - печатных и устных, часто повторял, что Ельня событиями вокруг нее спасла три столицы – Москву, Лондон, Киев. Первую драгоценным часами задержки противника в сорок первом. У Ельни. Лондон - демонстрацией бессмысленности затеи Германии высадиться на острова, Киев тем, что в его освобождении принимали участие соединения с наименованием «Ельнинские». Появились в сорок третьем. Сегодня с уверенностью список можно дополнить Парижем. Напомнив попутно, что именно в Ельне Кутузов подписал приказ о разгроме армии Наполеона. Мужество французских пилотов, особенно в тех ельнинских боях, где они понесли наибольшие потери, по факту избавило хронически коллаборационистские власти Франции от позора Нюрнбергской скамьи. Такие планы известны. Политическое решение принимал И.Сталин, памятник которому стоял в ельнинском мемориальном парке, но тайком снесен местной властью. С усердием он ныне оболган, в том числе, и французской пропагандой. К тому, что и французы тоже со своими двумя - через Ельню, войнами могли бы стать, но так и не стали опорой для прочных международных связей. Песком пущено сквозь пальцы.

К тому, что нет ничего гнуснее дураков при власти. Со всеми их ухватками классических аппаратных пройдох, которые привычно изображает видимость активности. Из тех, что сносят памятники, меняют названия улиц и городов, бесконечно уточняют административные границы, плодят инициативы, нужные только для имитации собственной важности.

В городе есть центр, вокруг которого вроде бы должна вестись какая-то исследовательская работа. Речь о местном музее, который в свое время повторно основан ветераном войны Д.И.Гореловым. Но напрасно искать в нем упоминание об отце - полковнике Федоре Маслове, его друге журналисте Ефреме Вырикове, хлопотами которых город обзавелся своим нынешним высоким званием, а вместе с ним и федеральным финансовым источником для поддержки штанов. Нет в нем и звука о помянутых французах, роли Старой смоленской дороги, известной как Еленевская, то есть Ельнинская, и многом ином.

В этом вместилище прожитого нет имени Семена Дунаевского, что создал народный ансамбль Центрального дома детей железнодорожников с его мировой известностью. Том, что ранен у Ельни – где-то у Леонидово раздавило ногу пушкой, скользнувшей по жидкой глине в воронку. Вывезли в тыл за часы до того, как дивизию смял Молох. О Писательской роте - подразделении Красной Армии, сформированном из московских ополченцев. Многие из ее бойцов так и остались на отрезке от помянутых Леонидово до Уварово. В ее составе воевали тогда уцелевшие Александр Бек, Эммануил Казакевич, Георгий Шторм, погибший Шалва Сослани…

Можно считать, что под Ельней в этих же боях и в этом же самом месте завершил фронтовой путь профессор Ленинградского университета – минеролог, исследователь Тунгусского метеорита Леонид Кулик (1883-1942). После ранения и плена содержался в ельнинском накопителе, что устроили в части противотанкового рва.

В Ельне и звука не слышно о земляческом родстве с Николаем Михайловичем Пржевальским (1839-1888), благодаря усилиям которого значительная родовая часть империи возвращена под руку России. Как ни странно, об этом узнал не в Ельне, как должно быть, а в восточной части Тянь-Шаня, где именитый исследователь упокоен на берегу Иссык-Куля.

Пусть некоторые помянутые в этих записках великие сегодня числят не по ельнинскому, а смежным районам. Важнее, как они сами относились к нынешним территориальным слияниям-разделениям – чиновничьей уловке, как уже заметили, имитации деловой активности. Это отчетливо видно не только по С.Т.Коненкову, который, следуя дорогами судьбы, всегда помнил о родовых корнях. С полным на то основанием заявить миру, что «мы – ельнинские!», мог и князь Александр Шаховской (1777 -1846) - драматург и театральный деятель, без творчества которого не сформировался бы талант самого Пушкина. А с ними об этом своем родстве мог напомнить и Владимир Бэр (1853-1905), командир эскадренного броненосца «Ослябя», что погиб в Цусимском бою русско-японской войны. В этой же связи, каким-то родственным боком связана с Ельней композитор Александра Пахмутова. Как именно, нужно разбираться, но некому. Зато с лихвой тех, кто готов общие богатства во всех их видах подвязывать под личный интерес. Бесконечный перечислительный ряд. Без начала и конца. Назову еще Николая Бер-Глинку (1860-1926), бывшего концертмейстером Большого Театра, композитора, дирижера. Упокоен на ельнинском погосте.

Всех ли знаем, все ли понимаем? Ответ означает, что сбита линия восприятия мира, себя в этом мире, утрачен ориентир процесса восстановления, что мы все клюнули на приманку ложных ценностей, что нас умышленно столкнули с пути собственного развития. А чтобы восстановиться и жить, надо понять, что происходит, осмыслить масштаб потерь и пути оживления. Что-то начало проясняться, но пока малое. Да процесс и не может быть простым. Тем более в центрах множества потрясений. Но если совсем ничего не делать, то закономерно скатываания в тупик бессмысленности бытия, утраты самих себя. Узел он и есть узел, вокруг которого формируется масса более чем знаковых событий, будущего и очень талантливых людей – в искусстве, ремесле, литературе, науке, военном деле, в ведении хозяйственных дел. Значит, и тебя самого, что никак не может быть случайностью. Ее и нет.

Казалось бы, у нашей семьи не было с Ельней никаких родственных отношений. Вот только со временем открылись следы связи с ней по линии предков севрюков - казаков северсов, что, придя из глубин Тартарии, заложили Киево-Печерскую Лавру, Черниговский храмовый комплекс, создали «Слово о полку Игоревом…». Они же несли охранно-сторожевую службу по Старой Смоленской дороге и волочно-речному переходу между Днепром, Десной и Угрой. Все по территории нынешнего района. Село Севрюки не так уж и давно отмечалось на Артиллерийском полигоне, что вблизи помянутого Ушаково. Села того уж нет, но мои однофамильцы по Ельне и округе нередки. Как говорится, неисповедимы пути Господни. Сам безмерно удивлен сплетением информационных узлов. И личной с ними связью.

Создатель нынешней музейной экспозиции моя школьная учительница Раиса Игнатьевна Курочкина смогла упорядочить лишь то, что успела. На том и застряли. Все закономерно обернулось синекурой как призраком нужного, но абсолютно бесполезного в таком ее качестве.

Еще один мелкий мазок к большому полотну. Известно, что в православной традиции с родовых времен храмы принято ставить на перекрестках, либо холмах – высоком месте. Так поступил и отставной майор Н.А. Глинка (1735-1805), дед композитора, который ее – эту самую церковь, построил в своем поместье (фото). Не очень удачный снимок? Но сегодня он такой – бывший парадный вид храма с его за сто лет и разу не чищенной зеленкой, хозпостройкой на общем виду, стенами храма с намеренно сбитой штукатуркой и строительными лесами напоказ. Что призыв к потенциальным инвесторам еще разок отремонтировать строение, которое уже приводила в порядок администрация Смоленской АЭС. Жаль, за развалом дров не уложился в кадр обязательный колодец, на крышке которого санэпидстанция уведомляет об опасности святой водицы. Зато есть главное - туалет. Почему выставлено на почетном месте, понятно. Да не все, как водится, на виду.

Такими однотипными нужниками украшены все памятные места района. Даже, если посещаются случайными прохожими. Речь, уточню, о памятных местах. Даже если те прикрыты густым лесом. То же самое у сельских кладбищ. Забота о скорбящих? По опыту знаю, что таким образом умыкаются бюджетные деньги. Мал ручеек? Но это тот случай, когда с миру по нитке легко нахристарадничать нищему на мотоцикл. С коляской. Все завязано на число этих ниток. И изобретательность ткача. Пример? С какой-то темной целью на церковном дворе на свет Божий извлечены останки некоего покойного, да так и оставлены на поверхности, прикрытые еще не обращенной в прах гробовой доской. Заботливо. В ожидании коммерческого интереса? Ведь по местной молве это земной след самого Николая Алексеевича Глинки. Того самого. Лежат неприкаянными который год. В месте, что требует серьезнейшего археологического изучения. Можно приложить фото. Не уверен только, к месту ли будет? Важнее, что тоже след все той же вольнорыночной экономики. По поводу которой известный политик заметил: «Демократия обслуживает рынок, а рынок – самая чудовищная экономика» (Вл. Жириновский). Воспринимаем с иронией, но не согласиться трудно. И не только мне:

В один из рядовых обыкновенных дней.
Возьмите карандаш и напишите СОВЕСТЬ
И вспомните, когда вы думали о ней…( Леонид Дербенев.).

…Был в Китае - в разных его местах. Топтал пески Аравии. Лазил по хронически беременной фашизмом, неблагодарностью и предательством Европе - как образце, прости Господи, за все сразу, истинной демократии. Изучал Францию на болевые точки – где придавить в случае чего. Вот где виртуозы манипуляций с минулым. Правда-неправда – поди разберись, получится не сразу. В Британии каждый третий готов стать археологом. Потому и ситуацию держат под контролем. Как внутри себя, так и в ближнем-дальнем своем зарубежье. Живут не иллюзиями романовских сказок, а относительно приближенным к реальности. В Ельне толстенные невскрытые слои этой самой реальности и практически почти ни один не трансформируется в туристический интерес как важнейшую отрасль современной экономики. И политики. Нелюбопытство, лень, косность, к тому, что не укладывается моментально в карман? До какой степени надо чиновнику, вспухшему вольнорыночной опарой быть далеким от этого самого рынка. Получается, что государственный чиновник и государственный интерес понятия несовместимые? Поверить сложно. Но пример Ельни показывает, что вполне сочетаемо. Только кривым боком. И опасно явление недооценивать. Раковая опухоль такого рода «сортирных шалостей» способна к стремительному развитию и быстрому летальному завершению, Тем более, что охотников подвести к нему более чем достаточно. Вспомните псевдо-Гайдаров или братков Чубайсов. Общий результат отчетливо виден, повторюсь, по происходящему на Украине. И не только. Есть вопросы?

Если углубить этот наш разговор размышлениями об иных возможностях местной ресурсной базы, а речь здесь исключительно о ней, то след обратить внимание и на такой ельнинский раритет как древний Вяземский большак, по которому французы умыкали украденные ценности Московского кремля. Да и экономические его возможности еще никак не осмыслены. Бездумно, как и многое иное, заброшен, хотя мог бы по-прежнему работать и приносить вполне реальный экономический доход. И не только древностями по маршруту, но и по фактору времени. В том числе значительным сокращением транспортного плеча между ключевыми точками пространства Руси. Помнится, с каким трудом начиналось создание мемориального комплекса М.Глинки в Новоспасском. Сам был участником в началах процесса. Не без помощи местного учителя Александра Илларионовича Швайкина. Что за идею жизнь положил. Сделал бы больше, если б не мешали, и лучше понимали, чего хочет. Но и так результат налицо.

То, что происходит в Ельне – во всей своей наглядности, представляется ржой на общем теле давно задуманных, вынужденных, но часто худо идущих реформ, способной пожрать саму страну. В своих экспедиционных вылазках последних лет часто был в Дорогобуже, Рославле, Починке иных местах. Есть «Золотое кольцо», которое работает и зарабатывает. Проблем на тронутую тему тоже хватает. Но вот подобного ельнинскому их размаху и близко не отмечается.

К слову, в здании школы, понятно что освобожденном от коросты пристроек, восстановленном в первозданном виде и при полной замене собственно школы на новую, вполне возможно разместить, скажем, музей великих ельнинцев. Речь о поэтах М.Исаковском, А.Твардовском, декабристах П.Каховском, П.Пассеке, летчика В.Лавриненкове и танкисте И.Маковском… Разве что выставочных площадей не хватит. Думать некому. Потому и заявляют себя чугунки, что вместо головы. Вот почему сказанное гением, звучит актуально: «Нужно сознаться, что наша общественная жизнь — грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всему, что является долгом, справедливостью и истиной, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству — поистине могут привести в отчаяние» (А.Пушкин).

Заявленное в заголовке в силу ряда причин мне не хотелось бы трогать ни при каких условиях. Однако, приходится, поскольку сама напасть требует осмысления. Почему пробой в сознании? Поясню. В очередной приезд в Смоленск усмотрел перемены. А именно: какой-то местный крендель поставил себе за крепостной стеной особняк. И чтобы сократить дорогу к частному владению, пробил в ней проем. Подумалось, если подобное возможно на глазах у начальства области, то своевольничать в райцентрах, как говорится, сам Господь велел.

С некоторых пор о себе все решительней стала заявлять тема внутреннего туризма. Жизнь заставляет. Своим крылом она наконец-то тронула и Смоленск. Даже появились некие планы. В Сетях споткнулся об один из них. Сложнейшее направление культуры, реальной истории и экономики представлено в блеске убожества. Все закономерно. Говоря словами исследователя особенностей человеческого мышления Локвуда Дугласа, налицо нижайший уровень культуры как рудимента первобытного мышления. Его следы не могут не вызывать тревоги.

Вот почему в дни пребывания с архипастырским визитом в Казани и патриарх Кирилл не смог не заметить, что никто «…не застрахован от безумия. А что страхует нас от ошибок? Те ценности, которые с молоком матери передаются из поколения в поколение. Это ценности веры, культуры. В них формируется нравственный код человечества. И если люди отрицают прошлое, если они уничтожают прошлое, они разрушают фундамент, матрицу, через которую воспроизводятся присущие данному народу или всему роду человеческому вечные и неизменные ценности, которые, верим, самим Богом вложены в природу, душу, сердце человека». И Церковь достало? Речь о ее – памяти, сохранении. А здесь, видим, не все ладно.

Этим хочу лишь обратить внимание на повсеместность явления и масштабы. Грустно… ▲

Киев, июль 2016 г

Александр Федорович МАСЛОВ, журналист, писатель, для РМ.У.

В ДОПОЛНЕНИЕ К ТЕМЕ в электронном журнале РУССКИЙ МИР, УКРАИНА:

Ельнинский перекресток;
Она вернулась!;
О европейской подлости;
О Шелковом пути без мифов;
Шелковый путь – удавка. Но никак не России.
Штаты разные. К счастью…или В чем действительно ошибся Сталин.