Русский, он же — старокиевский!

В традиционных воззрениях большинства как российских, так и украинских историков и филологов (вплоть до последней четверти ушедшего столетия) старорусская этническая и языковая общность представлялась почти монолитом, так как у исследователей не было в наличии более-менее пространных "докиевских" региональных текстов. Исключение составляли лишь новгородские берестяные грамоты — краткие записи жителей Приильменья делового, бытового или эпистолярного жанров. Они сохранились благодаря специфически топографическим особенностям региона. Тщательное же изучение за последние 4 десятилетия этих документов, их систематизация и анализ показали парадоксальную метаморфозу, которая произошла с речью новгородцев в 1-й половине II тысячелетия н.э. Исследования берестяных грамот, в частности, работы В.Л.Янина показали, что восточнославянские диалекты, на которых разговаривал грамотный приильменский "средний класс" 11 — 12 вв. и его потомки в 14 — 15 столетиях, оказались различными! То есть в 11-12 вв. преобладал местный говор ильменских словен, позже — поляно-росское наречие. Это произошло в результате киевизирования сначала дружинно-боярской и административно-«глашатайской» элит, вслед за тем произошла ассимиляция этими элитами своей собственной «простой чади» по всей Новгородской Земле. Таким ообразом, потомки ильменских словен оказались лингвистически поглощёнными поляно-росским наречием.
Аналогичный процесс, естественным образом происходил, во всех без исключения уделах «пост-империи Рюриковичей». В междуречьи Оки и Волги формируется в течение 13 — 16 вв. т. н. "киево-московский деловой язык", который окончательно ассимилирует местные остатки северных восточнославянских (вятичских, кривичских, словено-ильменских) диалектов, постепенно трансформировав их в свой говор. Последние носители истинно-московитянского, то есть северо-вятичского наречия, — жители из самых глухих деревень и отрубов перешли на киевскую грамматическую основу ещё до середины XV века. Значит, современная "московська мова" — прямой наследник именно росо-полянского наречия.
Выходит, что язык И.Карамзина и В.Ключевского, А.Пушкина и Ф.Достоевского, Н.Гоголя и В.Короленко, М.Волошина и А.Ахматовой развился, в конечном счёте, непосредственно из более древнего среднеднепровского. Этот язык стал доминирующим в восточнославянском региональном «лингвистическом пучке», а вовсе не был "прямым следствием" разговорной речи кривичей, радимичей, северян, вятичей и словен новгородских. Подобным же, примерно, образом были унифицированы "киянами" (к кон. 13 в.) диалектные особенности дреговичей, волынян, тиверцев, уличей и большей части белых хорватов.
Выпадение ужгородско-мукачевской группы белых хорватов из под древнерусской государственности изолировало их от киевского «глашатайского» языка, они выпали из этого «плавильного тигля» Киевской Руси, в связи с ранним венгерским завоеванием края. Таким образом, в Закарпатье не было заложено достаточной основы для росо-полянской языковой ассимиляции. Ярчайшей иллюстрацией лингвистической «аппендиксности» этой области в восточнославянской среде является тот факт, что 4 местные наречия состоят друг с другом примерно в такой же степени языкового родства, как белорусский, украинский и «московитянский» официальные литературно-деловые языки между собой.
Другим свидетельством полянской грамматической основы речи современных россиян является "Слово о полку Игореве".
Факт написания этого шедевра в Киеве ни у кого из серьезных специалистов сомнений не вызывает. Из всех же современных восточнославянских диалектов нынешний русский язык — наиболее подобен словообразующей манере автора "Слова". Так что вовсе не "москали" русифицировали потомков поляно-росов, а именно последние и «киевизировали» почти всерегиональные восточнославянские сообщества.
Разветвление же древнерусского языка на пра-украинское и пра-российское наречия началось в конце XII в. еле заметными фонетическими расхождениями. Это обстоятельство хорошо показал академик Б. А. Рыбаков в противопоставлении различных частей "Киевской летописи". Наилучшие строки этой исторической хроники тоже вышли из-под пера боярина Петра Бориславича —наивероятнейшего автора знаменитого шедевра русской словесности "Слова о полку Игореве". Ему были присущи в обоих его произведениях черты тогдашнего киевского общерусского административного языка, с небольшим патетическим уклоном и повышенным количеством церковнославянской лексики. Данное универсальное наречие уже тогда приобрело свою историческую значимость. Оно стало достаточно монолитной дружинно-княжеской административной и «глашатайской» языковой нормой. Эта лингвистическая форма распространилась еще до 1200 г. на все тогдашние удельные центры.
Своеобразием данный лингвистический процесс отличался в Полоцко-Минском территориальном княжестве. Местная ветвь Рюриковичей, Изяславичей-Всеславичей, очень рано, с начала XI века существенно обособилась от остальной Руси. Полоцко-Минская Земля оказалась мало затронутой постоянными сменами престолов и их киевоязычной обслуги. Речь «глашатаев» этого региона базировалась на более ранних киевских образцах. За 200-летнюю же свою обособленность прабелорусский говор уже к моменту Батыевого нашествия несколько отличался от магистрального киевского направления развития языковых норм славян.
Ещё меньшие, пока исключительно фонетические, расхождения наблюдались в конце 12 — середине13 вв. у киевского и белгородковского "прононсов" обитателей Полянской Земли. Эти различия в речи жителей тогдашнего среднеднепровского мегаполиса и населения его пригородов стали фундаментом для позднейшего разветвления языка на «московитянское» и «украинское» направления.
С 1240 г. функционирование старокиевской литературно-деловой нормы существенно сузилось в результате почти полного истребления населения «Восточнославянского Рима» татаро-монголами. Новые поселенцы киевского "пепелища" в середине 13 века разговаривали уже с полесскими и белгородковско-стугнянскими специфическими особенностями произношения. С другой стороны, в связи с тогдашним повышением влияния роли духовенства и монашества в общественно-культурной жизни города, усилился церковнославянский древнерусский «суржик». Языку же "Слова о полку Игореве" и "Киевской Летописи" пришлось в тех условиях закоснеть на канцелярском уровне, прежде чем окончательно исчезнуть.
С завоеванием Среднего Поднепровья в 1362 г. Великим княжеством Литовским языком «официоза» бывшего восточнославянского мегаполиса становится так называемый «старобелорусский язык». Это был один из потомков архаичного старокиевского наречия. Этот «язык Гедиминовичей» продолжительное время функционировал вплоть до XIV — XVIII веков на значительной части территории Украины. Однако, он так и не сумел за все годы своего присутствия ассимилировать местные того же корня белгородковские, полесские и волынские говоры. Причина тому — конкуренция старобелорусского и церковнославянского древнерусского «суржика» в официозной среде. В условиях же подобного разнообразия речи «глашатаев», местные народные диалекты, естественно, выжили.
Нынешние руховские полу-образованцы почему-то льют потоки слёз по поводу прекращения функционирования (250 и более лет назад) на Гетьманщине старобелорусского письменно-делового диалекта. Этот процесс они называют «насильственным вытеснением» украинского языка. Однако последнего тогда в письменной форме ещё не существовало!
Г.Сковорода отмечал в те годы отчуждённость и малопонятность для простого украинского крестьянина и мещанина тогдашней «руськой мовы», а по сути старобелорусской. В то же время он заметил большую понятность «московской мовы» для среднего малороса. 300-летней давности переписку Ивана Мазепы с Мотроной Кочубей В. А. Шевчуку пришлось издать в переводе на современную украинскую форму. Старобелорусский текст в оригинале оказался уж очень малопонятным современному читателю. В то же время публицистическая полемика Ивана Грозного и Андрея Курбского 2 й половины 16 века до сих пор выдерживает свои издания без филологической «модернизации». Это обстоятельство лишний раз подчёркивает правоту Г.Сковороды в его утверждении о большей близости «российского» и украинского наречий друг к другу, чем каждого из них со старобелорусским письменно-деловым диалектом.
Одним из представителей украинских наречий был и полтавский диалект. На фундаменте его накануне 1800 г. И.Котляревский в поэме «Енеїда» построил параллельную киево-русской языковой традиции литературную украинскую форму.
Через 4 десятилетия Н.В.Гоголь высказал сомнения в целесообразности такого експеримента, поскольку языковая форма, предложенная Котляревким по сути дублировала русский (старокиевский) язык основываясь на особенностях полтавского говора. Гоголь — этот великий уроженец Сорочинцев блестяще использовал великорусское литературное наречие для обработки украинского же фольклора и эпоса, создав знаменитые «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород».
Однако характерной речью простого киевлянина гоголевской поры был говор отнюдь не из полтаво-черкасской группы! Большинство обитателей тогдашней древнерусской пост-колыбели пользовались преимущественно одним (согласно лингвистической карте А.И.Соболевского) из полесских диалектов. Граница этих диалектов с собственно украинскими проходила по линии Борисполь — Конча-Заспа — Теремки — Ирпень — Радомысль — Черняхов. Так что "мова Котляревского" не является автохтоном Киева. А если и называть её "родной", то в такой же степени, что и русскую (на самом же деле палео-украинскую).
Пребывали также на территории Матери Городов Русских хоть и в меньшинстве, носители как черкасско-полтавского, так и петербургско-московского наречий. После отмены крепостного права в 1861 году резко усилилась миграция крестьянского населения, а затем этот процесс дополнила и «пролетарская» миграция. В результате на киевской земле возобладала речь «великороссов», что, по сути, являлось возвращением родного внука в дедовский дом.
Для многих украинцев великорусский язык сейчас родной разговорный. С геополитической точки зрения это важная деталь, ибо эта литературно-деловая лингвистическая форма — один из официальных языков ООН. Для чего же МИДу Украины переходить со своего палео-украинского (т.е. русского) языка на чужой — английский? Большего мазохизма и смердяковщины и не придумаешь!
В «Интернете» старокиевский язык — второй по распространённости ! На великорусском письменном наречии зафиксирован огромный массив научной и литературно-художественной (в т. ч. и украинской) информации. Несомненны и качественные характеристики этого прямого потомка среднеднепровского высокого стиля, стиля "Слова о полку Игореве"! По выразительности и богатству грамматических выражений — "карамзиновская" норма одна из самых лучших. Да и по мелодичности — великорусская речь мало кому уступит. С учётом же её полянских корней, «московитянская» (хотя она на самом деле палео-украинская!) лингвистическая форма естественна для современной Украины, а твердость ее позиций в современной Украине обусловлена тем, что она по сути есть кровное "киевское дитя".
И не о "москализации" или "украинизации" различных пост-старокиевских этнографических групп в последние 3 века ушедшего тысячелетия следовало бы говорить. Имело место всего лишь распространение равнозначных альтернативных литературно-деловых языковых форм в тех или иных русских же государственных образованиях.
В число носителей черниговско-северских говоров (в своей массе характерных промежуточностью между «мовой» и российской «речью») входят и обитатели родного села Л. Д. Кучмы на Сумщине. Равноудалённость же «племенного» наречия нынешнего украинского президента между полтавской и киево-московской официально-лингвистическими нормами достаточно ярко была проиллюстрирована различными телеинтервью с престарелыми земляками Леонида Даниловича на прошлогоднем торжественном восстановлении храма в данной местности. Это был именно местный диалект, а не «суржик» современного украинского языка, проявлявшийся в тех же репортажах у лиц средних поколений.
Подобная этно-лингвистическая ситуация естественна для жителей многих районов Южной Руси.
Завершившийся XX в. был весьма характерен определенным понятийным шаманством. Из-за устойчивой идентификации в ушедшем столетии только лишь полтавской литературно-деловой формы с наименованием «украинский язык»!
У многих обитателей бывшего СССР, в связи с подобного рода назойливой мифологизацией, сложилось ложное представление о российских наречиях, как, якобы, о чём-то «чужом» для Киева и Чернигова, Одессы, Днепропетровска и даже для слобожанского Харькова, прочих городов и весей сегодняшней нашей державы. С другой же стороны, московская общественность всё ещё находится в плену устарелых представлений о равном уровне лингвистического наследия в древнерусском языке всех 12 ранних восточнославянских «союзов племён». Этому контингенту великороссов непривычна сама мысль, что их нынешняя речь является потомком именно древнего киевского наречия, а не говора населения Москвы-реки времён Юрия Долгорукого.
Посему и украинский официоз не спешит афишировать открытие В.Л.Янина, основанное на научном анализе текстов берестяных грамот. В свете этого открытия украинской стороне теперь некорректно ассоциировать полтаво-черкасскую литературно-деловую форму как исключительно украинскую, а старокиескую — как русскую.
В Киеве т.н. «московська мова» сделала свои первые самостоятельные лингвистические шаги в 12 — 13 вв. И тем более парадоксально, что последние 10 лет именно «колыбель Руси» подвергается интенсивному и целенаправленному «избавлению» своих школ от самого процесса изучения старокиевской литературно-деловой языковой формы. А как же Закон о языках!
Согласно последнему, изучение как полтавской, так и старокиевской лингвистических форм строго обязательно во всей системе украинского среднего образования. Кого же судить такое грубое и наглое нарушение действующего законодательства, как закрытие большинства русских школ? Тем паче, что данный пункт принятого в 1988 г. Акта был уже функционирующим, его не нужно было вводить. Почему было допущено нарушение этого акта, причем в подавляющем большинстве случаев помимо воли учащихся и их родителей?
Открытие берестоведов стало известно в научных кругах уже к концу 1970-х годов, однако это обстоятельство почему-то не стало предметом обсуждения во время бурных филологических полемик украинских парламентариев, а также в период подготовки реформы украинского языка.
В интересах самой Украины и для укрепления её культурных и геополитических позиций в мире необходимо восстановление всеобщего преподавания, согласно действующему "Закону о языках", великорусской (она же палео-украинская !) лингвистической нормы в системе среднего образования государства. Естественным представляется, также, возвращение наших дипломатов к своему, по происхождению, рабочему языку ООН — русскому.

Абакумов Александр Васильевич,
этнолог