ЦЕРКОВЬ И ГОСУДАРСТВО. КРЕСТНАЯ СИЛА

Не нужно быть провидцем, чтобы понять истинный смысл нападок на Православную Церковь и осквернения её святынь: конечной целью либеральной кампании, направленной против РПЦ, является не столько она сама, сколько Россия.

Происходит плутовская подмена исторических реалий. Рассуждая об отношении к РПЦ, устроители «дискуссии» подразумевают общество в целом, тогда как, если следовать исторической правде, речь надо вести об идеологически организованной группе граждан, чуждых национальным интересам Российского государства и, по всей видимости, стремящихся к социальному разладу в нём.

Именно Православная Церковь стала в современных исторических условиях едва ли не последней скрепой, сплачивающей русский народ и наше общество. Вот почему православное братство подвергается атаке со стороны либерально-космополитических сил, ратующих за распад современной России, её ликвидацию как субъекта мирового исторического процесса. Не случайно Збигневу Бжезинскому вменяются слова: «После крушения коммунизма наш главный враг – русское Православие». Чтобы видеть, какую пагубу сулят нашей стране противоцерковные действия либерал-демократов, надо оглянуться на прошлое и попытаться уразуметь роль и значение РПЦ в российской истории.

Тут необходимо внести одно важное уточнение. Под церковью у нас нередко подразумевают лишь священнослужителей, прежде всего – высших иерархов. Это половинчатый подход. Православная Церковь – не только клир, а весь православный люд, все братья по вере – как живущие, так и отошедшие в мир иной. И главой Русской православной церкви является сам Христос. Высшие священнослужители, генерируя то, что происходит в глубинах православного сознания, выступают в качестве трансляторов и проводников Воли Божьей, касающейся человека и общества. В этом плане РПЦ – великая сила, организующая общество, народ, а также врачующая и спасающая душу каждого православного, приуготовляя её к жизни вечной. Свое предназначение Русская Православная Церковь по-разному проявляла в те или иные исторические эпохи.

Обратившись к истокам её истории, временам равноапостольного князя Владимира и последующим XI–XII векам, замечаем весьма существенную роль Церкви в формировании древнерусской народности, пришедшей на смену племенной организации восточного славянства. Если раньше, в эпоху язычества, общество было раздроблено, каждый род и племя поклонялись лишь собственным богам, то теперь эти перегородки пали. Единая христианская вера, соборные молитва и служение стимулировали интегральные процессы, т.е. способствовали этническому сплочению восточных славян и образованию древнерусской общности, из которой впоследствии вышли три братских народа – великороссы, белорусы и малороссы.

Активное участие Церкви в созидании этноса предопределило её тесную (и тогда, и потом) связь с народными массами. Она находила выражение в избрании на вечах священнослужителей, в том числе чинов высшего разряда – епископов, а также настоятелей крупнейших монастырей. Подобная практика существовала не только в Великом Новгороде, но и в других крупнейших волостных центрах. Историки располагают убедительным материалом, свидетельствующим о том, что городские общины Древней Руси имели неоспоримое право голоса, когда возникала необходимость замещения епископских столов. Но избрание святителя – одна, так сказать, сторона медали, другая – изгнание владыки, возбудившего недовольство паствы. Известны случаи «зачистки» (если выражаться современным языком) епископских кафедр по решению народных собраний. Есть основания говорить даже об определённой зависимости Церкви от древнерусского общества, выходящей за рамки канонов и правил. Речь идет о её использовании в чисто мирских целях.

В Древней Руси Церковь не отделялась и от публичной власти. Более того, была вписана во властные структуры. Иерархи, в частности – митрополит и епископы, занимались делами, которые мы сейчас назвали бы гражданскими или государственными. Скажем, в Новгороде архиепископ ведал внешнеполитическими связями, являлся хранителем государственной казны, эталонов мер веса и длины. Кроме того, в компетенцию церковного руководства входил суд по различным делам, прежде всего, семейным. Митрополит и епископы энергично вмешивались в межкняжеские отношения, уберегая от кровавых раздоров, наносивших большой вред жизни рядового «людья». Иными словами Церковь принимала непосредственное участие в осуществлении публичной власти и была важным элементом гражданского общества.

Огромную услугу ему Церковь оказала в борьбе с иноземными врагами, теснившими Русь с юга и юго-востока. То были орды кочевников, разорявшие древнерусские города и веси. Новая вера стала фактором сплочения наших далёких предков перед лицом степных иноверцев, именуемых, по-тогдашнему, «погаными». С ними велись жестокие войны. Другое дело – иноверцы внутри древнерусского общества. Они не подвергались насилию и принуждению. Церковь здесь проявляла мудрую терпимость, вовлекая постепенно в своё лоно всё большее число верующих во Христа. Надо сказать, что на Руси после условной даты крещения в 988 году продолжало оставаться в язычестве значительное число людей, которых крестили не только в XI, но и в XII столетии. При этом предписывалось перед крещением «молитвы оглашенныя творити за восемь дней». Многие из русских не помнили, совершался ли над ними обряд. И если оказывалось, что нет «послуха», т.е. свидетеля, крестили вновь. Бывали случаи отступления от христианства и возвращения к нему. Вернувшийся в веру должен был при народе предать проклятию соблазнившую его религию и поститься 40 дней.

Свобода перехода от одной религии к другой – показатель терпимости Церкви и общества. Представители инославных конфессий жили на Руси без проблем. Ещё в конце XII века даже в Киеве население состояло из «христиан и поганых». В отношении последних не видно и намёка на дискриминацию. Летописец сообщает нам (1194 г.) о князе Рюрике Ростиславиче, который «всих приимаше с любовью, и крестьяни и погании, и не отгоняше никогоже». Аналогичным образом поступал и Андрей Боголюбский, принимая приходящих к нему представителей язычества, католичества и иудаизма. Тут, безусловно, сказывалось влияние древнерусской Церкви, терпимо (по нынешнему выражению – толерантно) относившейся к иноверцам. И это свойство она прививала пастве, воспитывая чувство веротерпимости, что имело великие исторические последствия, позволив русскому народу собрать и возглавить огромную разноплеменную Империю, частью которой является современная Российская Федерация.

Следует, наконец, сказать о выдающейся роли Православной Церкви в культурном развитии Руси, приобщённой благодаря принятию христианства к высоким духовным ценностям Ромейской Империи. Именно тогда были заложены основы системы, которая получила название русской цивилизации, прошедшей через века.

Трудно переоценить значение Церкви в монгольский период нашей истории. Завоевание и разорение Руси кочевниками, установление иноземного ига, с одной стороны, усиление агрессии Запада, вылившейся в так называемый «натиск на Восток» (Drang nach Osten), – с другой, поставили в реальную плоскость вопрос: быть или не быть нашему государству, русскому этносу. Возникла тяжелейшая национальная задача, решение которой растянулось почти на два с половиной столетия. Можно, не боясь преувеличения, сказать, что русскому народу без Православной Церкви, без её активной помощи и содействия справиться с этой задачей вряд ли было возможно. Только духовное единение могло обеспечить победу над врагом. Недаром князья Александр Невский и Дмитрий Донской, символизирующие победу Руси над Западом и Востоком, выступают в облике святых Русской Православной Церкви.

В чем заключалась её конкретная деятельность по спасению нашего Отечества?

Освобождение от татаро-монгольского ига было немыслимо без объединения разрозненных сил Северо-Восточной Руси. Москва, как известно, стала центром государственного притяжения. Но на первых порах очень трудно было предположить, что именно ей уготована роль объединительного центра. В сказании, записанном в XVII веке, но возникшем, несомненно, ранее, встречаем характерное: «Кто думал-гадал, что Москве царством быти, и кто же знал, что Москве государством слыти». Действительно, ни гадать, ни знать на сей счет никто поначалу не мог, за исключением, разумеется, богодухновенных провидцев, как митрополит Пётр, перенесший (1325 г.) митрополичью кафедру из Владимира в Москву, где она оставалась до учреждения патриаршего стола в конце XVI века. Святитель Пётр, прозревая столетия, пророчески предсказал освобождение Руси от иноплеменного ига и предстоящее возвышение Москвы. И должно признать, что преемники митрополита, как и священство вообще, много сделали для освобождения Русской земли от монголов и для возвышения Москвы. Неугасимой свечой светит из тьмы веков назидательный образ святого Сергия Радонежского, благословившего Дмитрия на битву с Мамаем и предрёкшего победу над врагом. Как гласит Житие Сергия, старец говорил князю: «Иди против безбожных, и если Бог поможет тебе, ты победишь и невредимым в своё отечество с великой честью вернёшься». Молитвами Сергия и православного духовенства Дмитрий добыл великую победу, открывшую новую страницу в нашей истории.

Что касается преемников митрополита Петра, то они, способствуя объединительной политике, отлучали от церкви князей, враждовавших с Москвой, выступавших против неё воинов предавали проклятию, закрывали храмы в непокорных землях, налагая запрет на богослужения. Митрополит Феогност в 1329 году отлучил от церкви псковского князя Александра Михайловича, а вместе с ним и псковичей до тех пор, пока не выдадут его, и Александру пришлось спасаться бегством в Литву. Митрополит Алексий, пришедший на смену Феогносту, отлучил от церкви Михаила Тверского и Святослава Смоленского, находившихся во вражде с московским князем. Святитель Алексий известен еще и тем, что был регентом при малолетнем князе Дмитрии (Донском), возглавляя при этом Боярскую думу, правившую Московским княжеством. Алексий, следовательно, заложил основы особой, присущей лишь Руси, формы монархии – самодержавия, которое характеризуется тесным взаимодействием светского и духовного руководства, именуемым «симфонией» власти.

Следует упомянуть ещё об одной важной заслуге Православной Церкви. В лице монастырской братии она неустанно трудилась над освоением необжитых просторов Руси. Монахи нередко выступали в качестве первопроходцев, за которыми шли крестьяне.

И последнее относительно великих деяний, совершённых Православной Церковью в рассматриваемую эпоху. Монгольский период в русской истории – это время, когда произошла, можно сказать, полная христианизация русского этноса, в значительной мере побуждаемая противостоянием Руси и Золотой Орды. В Московской Руси, в отличие от Киевской, господствующими становятся христианские ценности. Православная этика, утверждавшая соборность и отвергавшая накопление индивидуального богатства, гармонически сошлась с народной психологией, основанной на началах коллективизма и общинной собственности. Закладывался ментальный фундамент русского народа, весьма непохожий на восприятие мира народами Западной Европы.

Итак, освобождение от татаро-монгольского ига, объединение русских земель вокруг Москвы и создание единого государства, строительство самодержавной монархии, колонизация неосвоенных земель, наконец, созидание особой ментальности русского народа – главные области приложения деятельности Церкви в монгольский период истории страны. И во всех перечисленных областях были совершены великие дела, во благо России, её настоящего и будущего.

Конец XV – начало XVI века представляет эпохальный рубеж в истории страны, характеризуемый завершением объединения земель вокруг Москвы и образованием Единого Русского Государства. Оно существенно изменило международный ландшафт той поры. Для Запада появление на его восточных границах мощного, огромного государства было неожиданным, почти ошеломляющим и к тому же очень досадным. Ведь католический Запад руками турок совсем недавно сокрушил православную Византийскую империю, устранив с внешнеполитической сцены опасного соперника. Казалось, православной вере нанесён уничтожающий удар. Но тут обнаружилось, что на место павшего второго Рима (Константинополя) заступил Рим третий (Москва), и четвертому «не быти». Московия объявила себя взамен погибшей Византии твердыней веры и оплотом Православия, вызвав тем дикую злобу на Западе. Началась то явная, то скрытая борьба с Россией, растянувшаяся на века и длящаяся поныне, что может показаться фантастическим, но, увы, это так. Первые атаки начались на идеологическом поле, т.е. в сфере религиозной. Нападению подверглись православное вероучение и Церковь.

В 1470 году в Новгород по приглашению веча прибыл из Киева князь Михаил Олелькович. Среди лиц, его сопровождавших, находился Схария, который и посеял первые семена ереси в волховской столице. Ему удалось совратить некоторых новгородских священников, в частности попа Дениса, протопопов Алексея, Гавриила и др. Ставка делалась в первую очередь на священнослужителей, очевидно, потому, что они обладали возможностью широкого общения с прихожанами и могли с бóльшим эффектом внушать им еретические идеи. Поскольку дело совращения пошло успешно, на помощь Схарии приехали некие Осиф, Шмойло, Скарявей, Мосей и Хануш. Вскоре ересь распространилась по Новгороду, расползлась по Руси и свила гнездо в Москве.

Чему учили еретики? Они выступили против фундаментальных идей христианской доктрины – отрицали божественность Спасителя, утверждая, будто Христос явился не Сыном Божиим, а простым человеком, распятым и истлевшим во гробе, не признавали богоизбранность Девы Марии, отвергали Троицу, загробную жизнь и второе Пришествие, не верили в святых чудотворцев, не поклонялись кресту и иконам, признавали только Ветхий завет. Все это послужило основанием именовать данное учение «ересью жидовствующих» – термин, принятый в современной исторической науке.

На её идейной платформе образовалось в полном смысле воинствующее сообщество, члены которого, убедившись в безнаказанности и почувствовав «ослабу», сбросили маски и пустились в кощунственные надругательства над православными святынями: привязывали кресты к воронам, которые волочили их по зловонным местам, рубили топорами и жгли иконы, бросали их в грязь, переворачивали «вверх ногами» и мочились на них, на литургии перед престолом в алтаре плясали, оскверняли церкви, хулили «иноческое жительство», подвергали нападкам священство и т.п. Действия еретиков, стало быть, сводились к тому, чтобы привести русский этнос в состояние брожения, посеяв в нём взаимные раздоры, вражду и ненависть. Конечная же цель вдохновителей ереси заключалась в угодном Западу изменении исторического пути России. Ересь, таким образом, изначально приобрела политическую направленность. Над этим можно было бы позабавиться, не будь одного весьма существенного обстоятельства: ереси потворствовали, сочувствовали и даже разделяли некоторые её постулаты в высших слоях столичного общества. Еретические высказывания позволял себе сам митрополит Зосима, покровительствовавший скверне. Она проникла в боярскую среду. При дворе Ивана III возникла еретическая партия, возглавляемая невесткой великого князя Еленой Стефановной Волошанкой. В эту группу входил влиятельнейший государственный деятель того времени посольский дьяк Федор Курицын. Да и Иван III благожелательно относился к ереси, даже защищал её приверженцев.

Возникла чрезвычайно опасная для рождающейся Святой Руси ситуация. Степень угрозы ещё более возросла, когда еретики, протягивая руки к трону, добились венчания на великое княжение (1498 г.) сына Елены Волошанки юного Дмитрия. Казалось, партия сыграна и не в пользу национальной Руси. Но благодаря духовному и нравственному подвигу новгородского архиепископа Геннадия и настоятеля Волоколамского монастыря преподобного Иосифа, а также их сподвижников торжество совратителей не состоялось. Особенно велика роль в противодействии «ереси жидовствующих» святого старца Иосифа Волоцкого, сумевшего переубедить великого князя Ивана и вернуть его на стезю Православия. Дело кончилось тем, что на авансцену был выведен сын великого князя Василий III, а Волошанка и Дмитрий заключены в тюрьму. Состоялся церковный Собор «на еретики», по решению которого одних еретиков казнили, других заточили, третьих развели по монастырям под бдительный надзор. Русь была спасена. И этим русские обязаны святителю Геннадию (Гонзову) и преподобному Иосифу (Санину), которых можно уподобить Минину и Пожарскому с той разницей, что последние одержали победу в открытом бою, тогда как первые сражались на невидимом религиозно-идеологическом фронте.

Победа над ересью укрепила положение Православной Церкви и отвела от государства угрозу гибельной для страны перестройки. Вместе с тем она ещё более сблизила власть духовную и светскую, симфоническая связь между которыми приобретает особую силу во времена правления Ивана Грозного. Ярким внешним выражением этой гармонии стало венчание на царство Ивана IV и установившиеся между ним и митрополитом Макарием отношения любви и сотрудничества. Кульминацией «симфонии» можно считать прошедший в Москве Стоглавый Собор (1551 г.), выработавший документ (Стоглав), где нашло отражение совместное управление обществом Церкви и государства.

Эту историческую миссию Православной Церкви олицетворял патриарх Гермоген. Несмотря на смертельные угрозы, Святейший отказался подписать грамоту на имя короля Сигизмунда III, отдававшую московский престол в польские руки. Гермоген не поставил своё имя и под боярской грамотой, повелевавшей сдать Смоленск интервентам. Тем самым определил позицию русского посольства, ведшего переговоры с поляками. Возглавлявшие его митрополит Филарет и князь Василий Голицын сопроводили свой отказ словами: «Изначала у нас в Русском государстве при прежних великих государях так повелось: если великие государственные или земские дела начнутся, то великие государи наши призывали к себе на собор патриархов, митрополитов и архиепископов и с ними о всяких делах советовались, без их совета ничего не приговаривалось, и почитают государи наши патриархов великою честью, встречают их и провожают и место им сделано с государями рядом; так у нас честны патриархи, а до них были митрополиты; теперь мы стали безгосударны, и патриарх у нас человек начальный, без патриарха теперь о таком великом деле советовать непригоже. Когда мы на Москве были, то без патриархова ведома никакого дела бояре не делывали, обо всём с ним советовались, и отпускал нас патриарх вместе с боярами… да и в верющих грамотах, в наказе, и во всяких делах в начале писан у нас патриарх, и потому нам теперь без патриарховых грамот по одним боярским нельзя делать». В этих словах послов схвачена суть русской симфонии церковной и светской властей, на чем зиждилось Московское государство.

Патриарх Гермоген воззвал к борьбе против иноземных захватчиков. Русь всколыхнулась и всей силой своей навалилась на врагов. Можно только дивиться тому, что «главный двигатель этого восстания, начальный человек в государстве в безгосударное время, находился в Москве; то был патриарх, по мановению которого во имя веры вставала и собиралась земля» (С. М. Соловьёв). Люди, вставшие за Отечество и Веру, находили здесь чудо, в котором «Бог обнаруживает русскому народу свою волю». Патриарх Гермоген, замученный в темнице (в феврале 1611-го), положил жизнь на алтарь Отечества и доказал, что Русская Православная Церковь верна Святорусскому царству, что была и остаётся его вторым после государства крылом.

И в последующие годы она крепила русскую государственность, расшатанную в период Смуты. Яркий пример – деятельность патриарха Филарета, много сделавшего для восстановления самодержавной власти в России. Сын его, юный Михаил, избранный на царство Земским Собором, был кротким, мягкосердечным, самодержцем скорее по названию, нежели по существу. Поэтому бояре, окружавшие царя, нередко своевольничали и управляли государством, как хотели. Все переменилось с возвращением Филарета из польского плена, особенно после того, как в июне 1618 года он принял сан патриарха. Филарет, человек твердый и как бы теперь сказали харизматичный, взял в свои руки не только духовную, но и светскую власть. В принципе святейший не вводил ничего сверхъестественного, поскольку и раньше патриархи, а до них митрополиты имели отношение к управлению мирскими делами. Особенность заключалась в широте патриаршей власти. Но она соответствовала историческому моменту, требующему усиления «самодержавства». С такой задачей Михаил, в отличие от Филарета, справиться не мог. Потому патриарх взял на себя её решение. И стал, в сущности, соправителем Михаила. Как и царь, он именуется теперь титулом «Великий государь» вместо традиционного «Великий господин». Все важнейшие царские решения проходят через него. Многие указы и грамоты издаются за двумя подписями – царя и патриарха. Словом, Филарет как глава Православной Церкви оказал большую услугу государству, возрождая и укрепляя самодержавные начала, поколебленные Смутой. Его патриаршество стало наиболее наглядным примером тесного и плодотворного взаимодействия Церкви и государства.

За полвека после Смуты оно полностью восстановило свои силы, стало способно вести активную внутреннюю и внешнюю политику, о чём можно судить по двум важным событиям – Соборному Уложению 1649 года и воссоединению Украины с Россией. Положение же Церкви во второй половине XVII века оставляло желать лучшего. Она переживала кризис, вызванный Расколом. Церковь и государство поменялись, так сказать, местами. Если в послесмутное время, расшатанное государство нуждалось в помощи Православной Церкви, то теперь она, изнуряемая, ослабленная расколом, испытывала аналогичную потребность в содействии. И государство помогало обновлённой Никоном церкви, подвергая жесточайшим репрессиям старообрядцев. Но это не давало нужного эффекта, углубляя раскол среди православных христиан и всё более наполняя его социально-политическим смыслом, трансформирующимрелигиозные противоречия в общественные. В этих условиях самостоятельность Церкви по отношению к государству становилась всё более условной. Оставалось только появиться правителю, пренебрежительно, если не враждебно, настроенному к вековым традициям, чтобы произвести переворот в отношениях Церкви с государством. И такой явился. То был Пётр I, реформировавший Русскую Православную Церковь на протестантский манер.

Произведя чистку русского епископата посредством замены высших иерархов на малороссов, заражённых европейским протестантизмом и потому податливых царским мановениям, Пётр ликвидировал патриаршество, заменив его Духовной коллегией (Святейшим Правительствующим Синодом), и поставил Церковь не просто в зависимость от светской власти, но, по сути, включил её в государственную структуру. Прежняя «симфония» оказалась нарушенной, церковная организация превратилась в «колесико», «винтик» государственной машины. Началось обмирщение, выхолащивание сакраментального таинства. В конечном счёте, то была борьба против Русской Православной Церкви.

Положение её усугублялось ещё и тем, что при Петре и его преемниках русский престол обступили иностранцы (преимущественно немцы), чуждые государственным традициям России. Да и на самом троне сидели, собственно, те же иноземцы, в лучшем случае равнодушные к святоотеческой старине. Не случайно Екатерина II, едва заняв российский престол, произвела секуляризацию церковных земель, причём вершила она это властью, по её фарисейскому выражению, «данной Нам Богом», забывая, что Богом дана земельная собственность церкви.

Едва ли будет ошибкой сказать, что в императорский период российской истории общественная роль Православной Церкви заметно ослабла. Став орудием, инструментом власти, проводником её политики, она в значительной мере утратила своё прежнее свойство соединительного звена между государством и Народом. В результате начала терять животворное влияние на массы и удаляться от идеи русского «самодержавства», равно и от ее носителя – императора.

Только этим, на мой взгляд, можно объяснить два судьбоносных и прискорбных обстоятельства русской истории начала XX века. Первое: Церковь не смогла умиротворить революционную стихию, направить её в созидательное русло. Второе: Церковь проявила безучастность к падению Российского Самодержавия и трагической судьбе Николая II, хотя в последнем случае она могла воздействовать на Временное Правительство. Более того, Церковь приняла февральский переворот 1917 года. В храмах «стали возглашать «Временному Правительству многая лета!» Как будто временное хотели сделать вечным.… Рассказывали, что один дьячок, вместо «Господи! силою Твоею возвеселится царь» (Псал. XX, 2), начал читать за богослужением: «Господи! силою твоею возвеселится Временное Правительство». Несмотря, однако, на церковные, – едва ли искренние, – молитвы, Временное Правительство не могло рассчитывать не только на долговечность, но и на сравнительную продолжительность…» (Г. И. Шавельский).

Временное Правительство не возражало против восстановления патриаршества в России, но оттягивало избрание патриарха, которое состоялось на Соборе в октябре – ноябре 1917 года, т.е. под занавес старой истории. До того за Церковью присматривали обер-прокурор Синода В. Н. Львов и обер-прокурор Синода, а затем министр по делам вероисповеданий А. В. Карташев.

С приходом к власти большевиков Русская Православная Церковь казалась обречённой на погибель. Одной из ближайших мер нового правительства явилось отделение Церкви от государства, произведённое согласно декрету СНК РСФСР от 23 января (5 февраля) 1918 года. «Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ» декрет объявлял «народным достоянием». Начался конфискационный разбой, сопровождавшийся гонениями верующих, арестами и расстрелами священнослужителей, разрушением и осквернением храмов. Сносу подвергались выдающиеся памятники зодчества, причём национально знаковые.

Об этом не принято сейчас говорить, но окончательное уничтожение церквей прекратил в начале 30-х Сталин. Выписка из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 12 сентября 1933 года свидетельствует: «В период 20-30 годов в Москве и на территории прилегающих районов полностью уничтожено 150 храмов, 300 из них (оставшихся) переоборудованы в заводские цеха, клубы, общежития, тюрьмы, изоляторы и колонии для подростков и беспризорников. Планы архитектурных застроек предусматривают снос более чем 500 оставшихся строений храмов и церквей. На основании изложенного ЦК считает невозможным проектирование застроек за счёт разрушения храмов и церквей, что следует считать памятниками архитектуры древнерусского зодчества. Органы Советской власти и рабоче-крестьянской милиции обязаны принимать меры вплоть до дисциплинарной и партийной ответственности по охране памятников архитектуры древнерусского зодчества». Подпись: Секретарь ЦК И. Сталин. То было частью его общей политики, связанной с построением социализма в СССР. Сталин, если можно так выразиться, «национализировал» Октябрьскую революцию, отказавшись от её экспорта и всемирного переворота, предложив план построения социализма в отдельной стране. Это требовало обращения к национальным истокам, к традициям народов страны, в первую очередь – русского. Необходимо было покончить с нигилистическим отношением к прошлому, организовать изучение и преподавание истории России на новых принципах. Начало этому положило постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 15 мая 1934 года «О преподавании гражданской истории в школах СССР». Тогда были восстановлены исторические факультеты в Московском и Ленинградском университетах. А что касается перемены отношения советского государства к Православию и Русской Церкви, то оно засвидетельствовано постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 14 ноября 1936 г., запретившем пьесу Демьяна Бедного «Богатыри», поскольку она «даёт антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа». Пьесу предписывалось «снять с репертуара, как чуждую советскому искусству». Поэтому нельзя согласиться с авторами, говорящими о том, будто Сталин переменил взгляды на Русскую Церковь вынужденно, под давлением неудач в годы войны. По мере усиления своей власти (с начала 30-х годов) он всё откровеннее выражал собственное отношение к Церкви. И оно было положительным. А на исходе 30-х годов Политбюро под председательством Сталина прекратило репрессии против духовенства, признав «нецелесообразным впредь практику органов НКВД СССР в части арестов служителей русской православной церкви, преследование верующих» (11 ноября 1939 г.). При этом отменялось «указание товарища Ульянова (Ленина) от 1 мая 1919 г. за №13666-2 «О борьбе с попами и религией», адресованное пред. ВЧК товарищу Дзержинскому, и все соответствующие инструкции ВЧК–ОГПУ НКВД, касающиеся преследований служителей русской православной Церкви и православно верующих». Отсюда ясно, почему репрессии в отношении духовенства продолжались так долго, и почему Сталин ничего не мог с этим поделать: существовало «указание товарища Ульянова (Ленина)» – непререкаемого вождя и учителя, превратившегося в коммунистическое божество.

4 сентября 1943 года состоялась, как известно, встреча Сталина с иерархами Русской Православной Церкви – митрополитами Сергием, Алексием и Николаем. Результатом её стало возрождение патриаршества и заметное облегчение положения Русской церкви. Любопытный штрих: Сталин спросил: «Как будет называться патриарх?». Митрополит Сергий ответил, что «желательно и правильно принять титул Московского и всея Руси, хотя патриарх Тихон, избранный в 1917 году при Временном Правительстве, назывался «патриархом Московским и всея России». Сталин одобрил предложенный Сергием вариант, подчеркнув тем своё особое отношение к русскому народу и уважение традиций Православной Церкви. Более того – дал согласие на строительство новых храмов и предложил открыть духовную академию и духовные семинарии «во всех епархиях, где это нужно». Было также решено начать издание журнала Московской патриархии.

Русская Церковь переживала подъём: открывались сотни и тысячи церквей, резко возросло количество православных общин, отпущена на свободу подавляющая часть находившегося в тюремном заключении духовенства, прекратились прямые гонения на верующих, ликвидирован образованный в 1925 году «Союз воинствующих безбожников», насаждавший мракобесие под лозунгами нового времени. Последнее десятилетие сталинской эпохи (1943–1953) являлось для Русской Православной Церкви наиболее благоприятным за весь период истории Советского государства.

После смерти Сталина обстановка существенным образом переменилась. Опять началось массовое закрытие приходов и монастырей, страну захлестнула новая волна воинствующего атеизма и антирелигиозной пропаганды. Первый секретарь ЦК КПСС Хрущёв, ерничая, публично говорил, что «Гагарин летал в космос, а Бога там не видел». И обещал народу построить коммунизм, т.е. рай на земле, к 1980 году и заодно показать «последнего попа». Но, как мы знаем, всё кончилось великим конфузом.

Хрущёвский накат на религию мало-помалу пошёл на спад при Брежневе. Тем не менее, все духовные учреждения продолжали находиться под жёстким негласным контролем. Он затрагивал не только Православную Церковь, но и учреждения других конфессий СССР, а также, что важно отметить, религиозные секты, находившиеся под запретом.

«Нет худа без добра», гласит народная мудрость. Государственный контроль над религиозной жизнью, закрытость советского общества оберегали Русскую Православную Церковь от враждебных ей зарубежных сект и псевдохристианских течений. Но с началом горбачёвской перестройки, и особенно во времена Ельцина, под прикрытием «общечеловеческих ценностей», демократии и либерализации в страну ворвались вредоносные религиозные учения и тоталитарные секты, в том числе изуверские, осложнившие положение Русской Церкви, во многом разучившейся бороться с ними. Казалось бы, государственная власть должна была преградить им путь. Но ельцинское государство не только того не сделало, но, напротив, всячески содействовало их деятельности, предоставляя помещения, возможность вести пропаганду и агитацию в прессе, на радио и телевидении, что частично продолжается по сей день.

И все же Православная Церковь крепла, становясь опорой духовности и нравственности для большего и большего числа людей. Наряду с передачей старых храмов строились новые, множились приходы, церкви становились многолюдными, причём и за счет молодёжи, возвращались культовые ценности, изъятые богоборческим большевистским государством. Правда, для некоторой части общества посещение храмов было и пока остаётся не столько потребностью, сколько модой. Но шаг за шагом, к началу 2000-х годов, Православие обрело исконно русское значение духовной сердцевины общества, хранителя вечных добродетелей. Отсюда заметно возросшее общественное и политическое влияние Русской Церкви, следствием чего является начавшееся еще при патриархе Алексии II сближение Церкви и государства. В этом есть объективная потребность жизни нашей страны в современных исторических условиях. И надо сказать, нынешнее руководство Церкви и государства в лице патриарха Кирилла и президента Путина ясно это осознают. Они, как явствует из предпринимаемых ими действий, понимают, что Россия сильна единством Церкви и государства и прилагают немало усилий для укрепления этого союза.

Игорь Фроянов - доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета

"Файл-РФ"