Как всегда, поездке предшествовали и случались в её процессе искушения.

В дороге я, было, задремал, а когда очнулся, поинтересовался: «Почему стоим?»

Озабоченный водитель объяснил, что лопнула труба, через которую горючее поступало в мотор.

Водитель – человек бывалый, участвовал в военных действиях в нескольких «горячих точках».

- «А были ли Вы в Афгане?» – поинтересовался я.

Он: «Да. Не надо было туда влазить. Конечно, там погибло не 13,5 тысяч наших солдат, а гораздо больше. Вообще, нет более стойких солдат, чем наши». Зашел разговор и о наших внутренних проблемах: «У нас на дорогах ежегодно погибает больше, чем за 10 лет Афганской кампании. Самоубийц ежегодно больше в четыре раза».

- «Были ли в Афганистане, как в Чечне, по отношению к нашим пленным солдатам изуверские пытки?»

«У душманов был такой приём. Они намазывали дерево каким-то скользким составом и вбивали в него острые клинья. Нашим солдатам предлагалось: кто долезет на самый верх, того освободят (якобы). Как правило, никто не долезал. Люди срывались и повисали на остриях железок».

Кое-как доехали до заправки, перегрузились в другую машину. По дороге в пункт назначения встречали большие машины, загруженные брёвнами – денно-нощно идет вырубка нашего национального достояния. Среди работающих много приезжих с Украины, в частности, из Закарпатья. Рассказали про такой трагический случай: трактор сдал назад, а потом двинулся вперед – водитель и не заметил, что сзади стоял молодой человек…

Супруги М., живущие в моём деревенском доме, поведали такую историю. Рядом с домом они построили небольшую баньку. Хозяин растопил печь, постоянно наблюдал за ее состоянием. Случился, однако, пожар. Труба и жесть на потолке оказались слишком тонкими - они расплавились, и загорелся потолок. Тушить сбежалась вся деревня (а это всего лишь 8 человек). Благо, что пожарники приехали оперативно, на машине, заправленной водой. Это уже второй пожар, который пережили супруги М.. Первый произошел 11 лет назад, когда мы впервые появились в этих краях. Супруги купили дом на окраине деревни, отремонтировали его, завезли в него всё добро, вплоть до документов. Случился пожар и всё сгорело подчистую. До сих пор непонятно, что это было: сознательный поджег или случайно загорелось от брошенной папиросы жителя деревни. Местные жители очень напуганы пожарами - не выйдут из дома, пока печь не остынет. В соседней деревне мужчина затопил печь и пошел в контору. Ему говорят: «У тебя мать сгорела!» (она была лежачей больной), а он: «Не может быть – я только на полчаса отошел!»

Первые службы прошли в деревянном, в честь Царственных мучеников, храме с. Назарова.

Из местных была только одна женщина. После службы супруги М. сказали проходившей мимо группе женщин: «Приходите на службу - святая Варвара помогает от внезапной смерти» (был канун дня её памяти). «Придём, придём» - был ответ. Но пришла опять только одна женщина…

В Назарово совершили вечерню, утреня проходила в соседней деревне Колмодворки, на дому ответственного за поклонный крест (он установлен на месте разрушенной часовни во имя св. пророка Илии). Стараемся бывать здесь и в холодное время года, чтобы не было перерыва в молитве.
На службе были три местные женщины.

После обедницы в Назарово вечерню под воскресенье совершили в деревянном храме в честь свщ.мч. Власия в деревне Васильки. В 90-х годах этот храм был восстановлен трудами местного подвижника игумена Афанасия. Недавно Предстоятель Финской Православной Автономной Церкви архиепископ Лев (его называют здесь «Лео») подарил храму колокол. Вообще, финны сюда часто приезжают – активно работают с местным карельским населением.

После службы общался с местным жителем, карельским поэтом Тарасовым Станиславом Васильевичем.

Из его рассказа запомнилось, что в округе нет деревни, где бы он ни был – будучи лесником, он всё исходил своими ногами. Когда поэт здесь поселился, было 74 дома; в округе исчезло 11 деревень. В настоящее время в деревне зимуют только в пяти домах. Его возврат к своим корням начался, когда после армии он услышал разговор между детьми по-карельски (многие разговаривали здесь на карельском еще до конца 70-х гг.).

Поэтическое наследие Станислава Васильевича заключено в 20-ти кассетах, в каждой из которых по 100 стихов. Ряд стихов острой социальной направленности – в них бичуются «прелести» перестройки: рэкет, мафия, обман с ваучерами, невыплата зарплат, заросшие поля, хозяйничанье иностранцев и т.д. «Не стало работы. За пару недель всё порасхватали, пропили. Перестройка сгубила всё. Вместо того чтобы засевать поля, стали организовывать охотничьи хозяйства».

Утреню совершали в огромном Скорбященском храме с. Залазино. Запомнились сетования старосты на то, что ее помощник отдал деньги за еще неоконченную работу; на то, что добровольцы из Москвы начали укреплять фундамент под колоннами и бросили работу на полпути и теперь колонны могут рухнуть; на то, что рабочие якобы вывезли несколько тонн мусора с купола храма, хотя всего было три повозки и т.д. Кстати, на куполе храма долгое время был виден плакат с изображением Ленина вниз головой.

Утром старец-поэт уже с 6 часов растопил в храме печь. Причащаться, однако, не стал - сослался на резкое ухудшение здоровья, ночью были сильные приступы. В храме много пыли, затхло, так как службы давно не совершались.

К концу Литургии из областного центра подъехало трое молодых людей, местных уроженцев. По словам Тарасова, они собирались причащаться. Когда же перед выносом Чаши я дважды пригласил на исповедь тех, кто ещё собирается причащаться, они почему-то не подошли. Причащаю своих спутников, кого-то из местных. Спрашиваю: «Все ли причастились?» Никто не отреагировал. И тут Станислав Васильевич развил бурную деятельность – стал подталкивать причащаться всех, кто накануне был на исповеди. Логика такова: раз тебя накрыли епитрахилью – всё, автоматически пропуск к причастию получен. Ну, а если кто впервые покаялся в смертных грехах, или никак не соберется обвенчаться, или совершенно не готовился к причастию – как с такими быть? Без всяких условий допускать к Чаше? Нет, так дело не пойдет. Быть орудием для тех, кто рискует причаститься в осуждение, не хочется. Потом Станислав Васильевич осознал свою ошибку, извинялся. Накануне этой Литургии у меня было большое искушение – я совершенно не спал всю ночь. Когда понял, что уснуть не удастся и без снотворной таблетки не обойтись, было уже поздно – время за полночь.

Последняя точка нашего пребывания с. Михайлова Гора. Здесь два храма: огромный каменный в честь Преображения Господня и рядом небольшой Никольский, деревянный, построенный в 90-е годы опять-таки игуменом Афанасием. Трудами директора мармеладной фабрики, расположенной напротив храма, он был вычищен, вымыт, устлан коврами. Фабрика, кстати сказать, работает в круглосуточном режиме, постоянно расширяется, ее продукция пользуется большим спросом. Наша прихожанка пошила новые облачения на престол и жертвенник (с ними произошло искушение – когда я облачал престол, приподнятый самодельный семисвечник развалился у меня в руках, и часть масла из лампад вылилось на престол).

Обед был сразу после Литургии. За трапезой выявилось, что муж директора (он не русской национальности), крестился, и он и еще две пары хотят венчаться. После обеда – молебен с крестным ходом по случаю престольного праздника. Так было сделано с тем, чтобы не перегружать местных верующих, непривыкших к долгим уставным службам. Расчет был на то, что те, кто не сможет побывать на Литургии, придут на молебен и наоборот. На молебен, однако, пришли те же самые люди, которые были и на Литургии.

Когда ехали обратно, выявилось, что в моих полусапогах было полно влаги. Возникло недомогание. Как всегда, сказывается перегруз. Духовное удовлетворение, однако, все покрывало.

Игумен Кирилл (САХАРОВ)