В 1984 году издательство «Советская Россия» выпустило в свет сборник очерков под общим названием «Физиология Петербурга» (М., 1984). Первое издание этой книги относится еще к 1845 году; сборник явился своего рода манифестом «натуральной школы» в русской литературе. В первую часть сборника вошел очерк Д. В. Григоровича «Петербургские шарманщики», посвященный жизни бродячих артистов, коими так изобиловал Петербург прошлого века. Будущий автор «Антона-Горемыки» с большим сочувствием рассказывает о печальной судьбе одного из беднейших слоев населения города. Григорович обращается, между прочим, и к происхождению самого слова "шарманка". Как сказано в очерке, «Всего вероятнее,— сказал бы я,— что первоначальное слово было „шарманка" и произошло от „ширм", из-за которых Пучинелла (искаженное Пульчинелла, персонаж итальянской кукольной комедии; во Франции ему соответствует Полишинель.— К. Ч.), доныне почти всегдашний спутник шарманщика, звонким своим голосом призывает зевак и любопытных».
Однако большинство словарей русского языка приводят совсем иное объяснение происхождения слова "шарманка". Например, семнадцатитомный «Словарь современного русского литературного языка» связывает его с названием французской песенки “Сhаrmаn-le Catherine” («Прелестная Катерина»), которая и была якобы первой мелодией, исполнявшейся на этом инструменте. Но прежде, чем обратиться к этимологии слова шарманка, скажем несколько слов об устройстве этого инструмента. Шарманка имеет немало общего с органом: звук возникает при поступлении воздуха в специальные звучащие трубки. Кроме этих трубок, внутри шарманки размещены воздушные меха в деревянный или металлический валик со шпильками. Вращая рукоятку, которая находилась снаружи инструмента, шарманщик открывал доступ воздуха к трубкам и одновременно приводил в действие меха. Шарманка появилась во Франции в конце XVII века, причем первоначально она использовалась как инструмент для обучения пению певчих птиц, а уже в XVIII веке становится непременным спутником бродячих музыкантов. Одним из первых мастеров, занимавшихся изготовлением шарманок, был итальянец Джованни Барбери (отсюда происходит французское наименование этого инструмента — orgue do Barbarie, буквально «органчик из страны варваров», искаженное orgue do Barbcri). Немецкое и английское наименования этого инструмента также включают в себя корневую морфему "орган". Да и в русском языке "органчик" часто выступает в качестве синонима "шарманки": «В комнате находились еще мальчик-шарманщик, с маленьким ручным органчиком...» (Достоевский. Преступление и наказание).
В Россию шарманка попадает в первой четверти XIX пека. Наименование включается в «Словарь церковнославянского и русского языка» (1847) со следующим объяснением: «ручной орган, который носят по улицам в домам для игры». .Здесь же приводится и производное от "шарманка" — "шарманщик" «играющий на шарманке». Оба этих слова часто встречаются у русских писателей 40-х годов XIX века, и прежде всего у тех, которые были связаны с «натуральной школой». Так И. Т. Кокорев делает шарманщика одним из героев своей повести «Саввушка». Подобно персонажам Григоровича, этот шарманщик вынужден довольствоваться скудной платой за свой труд. Из повести Кокорева мы узнаем о тех музыкальных пьесах, которые входили в репертуар шарманщиков: «Тройка удалая», «Ты не поверишь», (Соловей», «Барыня», «полька», «валец». Здесь по упомянута еще одна чрезвычайно популярная мелодия — ее исполняла знаменитая шарманка Ноздрева в «Мертвых душах». Как сказано у Гоголя, «Шарманка играла не без приятности, но в средине ее, кажется, что-то случилось, ибо мазурка оканчивалась песнею: „Мальбрук в поход поехал", а „Мальбрук в поход поехал" неожиданно завершался каким-то давно знакомым вальсом». Ноздрев пытается всучить шарманку Чичикову вместе с мертвыми душами, утверждая при этом, что она сделана «из красного дерева». И как ни упирался Чичиков, но ему пришлось-таки вторично выслушать, «каким образом поехал в поход Мальбрук». Песенка о Мальбруке («Malbrouck s'en va-t'en guerre») возникла, видимо, в 90-е годы XVIII века во Франции. Настоящее же имя военачальника, о котором в ней идет речь — Джон Черчилль, герцог Мальборо, отличившийся в войне с Людовиком XIV в самом конце XVII века. Позднее в репертуар шарманщиков вошли и другие мелодии: чувствительные романсы «Под вечер осени ненастной» и «Отворите окно, отворите» [об этом можно прочесть в мемуарах И. А. Белоусова «Ушедшая Москва», включенных в одноименный сборник воспоминаний о Москве (М., 1964)]. А шарманка, с которой выступали герои купринского «Белого пуделя», играла «унылый немецкий вальс» композитора И. Ф. Ланнера и галоп из оперы «Путешествие в Китай».
"Шарманка" не раз упоминается в произведениях Ф. М. Достоевского (мы уже цитировали в этой связи «Преступление и наказание»). Герой повести «Бедные люди» Макар Девушкин встречает шарманщика на Гороховой улице в Петербурге, причем артист не только играет па шарманке, но и демонстрирует публике танцующих кукол: «Прошел один господин и бросил шарманщику какую-то маленькую монетку; монетка упала прямо в тот ящик с огородочкой, в котором представлен француз, танцующий с дамами». Приведенный писателем пример отнюдь не является исключением: многие бродячие артисты сопровождали кукольное представление исполнением той или иной мелодии на шарманке. И здесь необходимо вернуться к происхождению самого слова шарманка. Объяснение, которое приводится в современных словарях, подтверждается названиями этого инструмента в других славянских языках: украинское "катерника", белорусское "кацерынка", польское "katarynka". Исполняемая шарманками песенка «Прелестная Катерина» действительно бытовала, сначала в среде шарманщиков-немцев, затем, по-видимому, французов, а потом и русских.
И все же версия происхождения слова "шарманка", принадлежащая Григоровичу, также заключает в себе рациональное зерно. Конечно, нет оснований связывать "шарманку с ширмой", но вполне возможно, что "Катерина" — не только имя героини песенки, но и имя одной из кукол, демонстрировавшихся шарманщиками. Эта точка зрения отражена в «Этимологическом словаре польского языка» (т. 2, Краков, 1958), где говорится о немецкой кукле Кат(а)ринхен, которая якобы исполняла главную роль в уличном спектакле. Кроме того, название katarynka приписывается волшебному фонарю (в России — "раек"), устройству, с помощью которого бродячие артисты демонстрировали зрителям передвижные картинки. Внутри райка перематывалась с одного вала на другой полоса, склеенная из лубочных изображений различных исторических событий и городов мира. Эта точка зрения подкрепляется и названием шарманки в болгарском языке: латерна, от латинского laterna magica «волшебный фонарь».
Связь между волшебным фонарем и шарманкой хорошо показана в двух произведениях поэта первой половины XIX века И. П. Мятлева, в творчестве которого сильно ощутимо воздействие городского фольклора. Лучшим произведением Мятлева считается сатирический роман в стихах «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границей, дан — л'Этранже» (1840). Эта весьма своеобразная книга написана макароническим стихом: русские слова перемежаются в ней с французскими. Вот что увидела героиня романа, провинциальная барыня, в Женеве:



В более позднем стихотворении Мятлева. которое так и называется: «Катерина-шарманка», развёрнута любопытная метафора: события человеческой жизни уподобляются постоянно сменяющимся картинкам в волшебном фонаре:



Не исключено, что этот образ возник у поэта не без влияния известных «билетиков со счастьем», которые часто можно было увидеть у шарманщиков. «„Счастье" это вынимал не сам шарманщик, а заставлял вынуть или попугая или морскую свинку, которые сидели тут же на шарманке и дожидались, когда шармапщик бросит в ящик несколько зерен; разыскивая их, попугай вынимал клювом и конвертик» (И. А. Белоусов. Ушедшая Москва).
В современном языке слово "шарманка" редко употребляется, так как сама обозначаемая им реалия отошла в прошлое. В разговорной речи порой можно услышать выражение "завести", "крутить", "тянуть шарманку", связанное с характерным для этого инструмента протяжным и несколько заунывным звучанием. Так говорят о чем-либо нудном, многократно повторяемом, надоевшем, обычно о разговоре. Наконец, в Словаре В. И. Даля приводится еще одно слово, образованное от "шарманки" — "шарманщица" («колясочка, которая отличается от фаэтона тем, что она меньше, уже, легче и с оглоблями»). Это слово ныне совершенно забыто.

К. Л. ЧЕКАЛОВ