СОВРЕМЕННЫЕ РЕВОЛЮЦИИ И ВОЗМОЖНОСТИ ПРОГНОЗИРОВАНИЯ. ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ МОДЕЛИ «ПЕСОЧНЫХ ЧАСОВ»

В статье рассматриваются теоретические результаты исследования, посвященной компаративному анализу структурных особенностей революций XX-XXI вв. Для изучения и прогнозирования будущих революционных пиков предлагается модель, получившая рабочее название «песочных часов» и ее методологическое обоснование.



Целью данной статьи является презентация исследовательской модели, валидной для изучения феномена революций. На основе данного аналитического инструмента возможно создать количественную базу статистики революций, изучить структурные особенности механизма революций, проследить эволюцию отдельного фактора. Модель представлена на начальном этапе создания и нуждается в дальнейшей методологической разработке и теоретическом обосновании. Революция – явление, ограниченное конкретным временным и пространственным контекстом, институциональными формами определенного типа общества, поэтому каждый революционный цикл является уникальным феноменом. Каждая революция обладает собственными особенностями, но динамика и структурные характеристики механизма действия имеют типичные стадии развития революции. Революции считаются неизбежным пиком социальных изменений. Однако современные революции, являясь политическими спектаклями, в ходе которых используются политические технологии протеста эверсорами[1] революций, обладают новыми структурными особенностями.

Революции – явление, глубоко встроенное в политическую реальность любого общества, где имеет место революционный цикл. Ввиду того, что революция провоцирует глубинные изменения всех структур, существующих в обществе, но наиболее очевидно и выраженно проявляется в смене политических элит и политического режима, политические мыслители проявляют повышенное внимание к вопросам о революции и различным ее аспектам. Современная революция – феномен относительно молодой. Практика революции формировалась не только в виду социально-политических изменений, но и сообразно социально-политической мысли о революциях. Интерес к анализу феномена революций развивался в несколько этапов: первые идеи, понимающие революцию в современном смысле слова, встречались в трудах Т.Гоббса и Дж. Локка, где революция используется как синоним восстания. В 1767 году А.Фергюсон в работе «Очерк истории гражданского общества» использует термин в исключительно негативной коннотации как синоним регресса. Последний из крупных мыслителей, кто использовал слово «революция» в значении «гибель государства» - Константен Франсуа Шосбеф в книге «Руины или размышления о государстве». В XVIII веке Давид Юм (1711-1776) применяет термин «революция» в современном его значении. Французская революция породила идею прогресса. Рассуждения о многомерности понятия французской революции как политического понятия впервые появляются в трудах А. Барнава. В течение ХIX века мыслители обращались к опыту Французской революции и Английской. Водоразделом социально-политической мысли стала теория К.Маркса и заложенный ею фундамент историософской традиции, получивший развитие в практических теориях революций В.И.Ленина и А. Грамши. В то же время формируется базис социологии революции, изучающий феномен в нейтральном виде. Начало этой традиции было заложено исследованием «Социология революции» П.А. Сорокина.

Дж. Голдстоун в работе «Towards a 4th generation of Revolutionary Theory» приводит условную классификацию поколений исследователей. Первое поколение исследователей выдвинуло модель базовой интерпретации феномена революции, в рамках которой удалось выделить общие черты, характеристики, так называемых «великих» революций. Английская революция – 1640 год, американская – 1776 год, французская революция – 1789 год, русская – 1917. Революция рассматривается в качестве точек бифуркации хода истории. Думается, что революция стала рассматриваться как факт, как дюркгеймовская «вещь» без оценочных коннотаций. Второе поколение акцентирует исследовательский поиск на разработке моделей, которые подчеркивали значение того или иного паттерна в контексте модернизации и разрывом между потребностями ушедшего вперед западного общества модерн.

Третье поколение проводит исследования под лозунгом «Bringing the State back in», в центре внимания оказывается тип, структура, модель революции основана на государстве как автономном элементе социо-политического взаимодействия. Модель выстраивается на революционном конфликте элит и государства. Видным представителем данной теории является Теда Скокпол. Скокпол предлагает разделить социальную и политическую революции на два отдельных вида.

Четвертое поколение, к представителям которого относится и сам Дж. Голдстоун[2], изучают революции в Иране, «бархатные» революции в Восточной и Центральной Европе, государственный коллапс в Африке, городские и сельские герильи в Латинской Америке, непатримониальные революции третьего мира. Революционные акторы рассматриваются с точки зрения модели рационального выбора и приводятся следующие условия революции: это фискальный кризис правительства как разрыв между доходами государства и теми целями и задачами, которые стоят перед ним. Элиты разделяются, и происходит конфликт как между элитами и государственным аппаратом, так и внутриэлитный конфликт, сопровождающийся растущей неустойчивостью их элитных позиций и ростом конкурентной борьбы за достижение доступа к ресурсам и властному статусу. Конфликт элит сопровождается высоким потенциалом массовой мобильности различных групп, которые, что порождает распространением общего недовольства, так и социальной конфигурацией, способствующей подъему общего недовольства. Успешны только те революции, которые «устанавливают связь или формируют коалицию между народной протестной мобилизацией и антирежимными элементами самой элиты».

Революция – явление, ограниченное темпоральными рамками, но последствия этих событий распространяются на продолжительный срок и оцениваются ретроспективно. Важность предсказания и повышения адаптивности институтов и гибкости механизмов актуализируется для того, чтобы предупреждать революции. Каждая система имеет определенную степень изъянов, которые с одной стороны приводят к разрушению системы, с другой стороны – способствуют ее эволюции. Н. Макиавелли в книге «Из истории Флоренции» писал: «Переживая беспрерывные превращения все государства обычно из состояния упорядоченности переходят к беспорядку, а затем от беспорядка к новому порядку…». Состояния, которые потенциально существуют за точкой неустойчивости системы, не предопределяют будущее системы, а создают выбор для системы. Практической значимостью теории революций становится возможность предсказания революционных ситуаций и изменения внутренних, структурных характеристик, которые могут сгладить революционные изменения и перезагрузить систему до ее развала. Актуальный вопрос, который стоит перед современными исследователями, какая система может быть настолько жизнеспособной, чтобы внедрять социальные инновации до наступления уровня критического невозврата? Таким образом, понятия революции и реформы получат качественно иной смысл.

Линейный необратимый прогресс, как и прямые причинно-следственные связи являются основными мифами мышления Модерна. Однако, как говорил А. Эйнштейн, проблемы, которые мы решаем, зачастую неразрешимы при том способе мышления, пользуясь которым мы их формулируем. Общество, как и любое живое образование, в том числе и социальные субъекты, обладает собственной динамикой жизни и развития. Поступательная эволюция общества происходит в колебательных ритмах, развитие его нелинейно. Однако История имеет закономерности в своем развитии. Чтобы адекватно описывать сущность социальных явлений и выстраивать дескриптивные или прогнозные модели, необходимо учитывать нелинейную и комплексную структуру феномена, который развивается сообразно многочисленным ритмам, что предполагает учет, как глобальных эволюционных циклов цивилизации человечества, так и внутренние ритмы феноменов. Данные, ритмично развивающиеся феномены, взаимодействуя между собой, находясь в институциональном (социальный, экономический, исторический, политический и другие типы институтов), временном измерениях, образуют сверхсложные системы с поливариантными возможностями развития событий. Естественно, что это усложняет задачу построения прогнозных и аналитических моделей феномена, однако, повышает эвристичность теории и ее практическую значимость. Сложность модели не должна пугать исследователя и заставлять искать упрощенные модели, что искажает понимание. Реальное общество лишено элегантности теоретических и формализованных математических моделей. Моделирование является способом диагностики социальной среды, методом для формирования целостного систематического образа, который отражает сущностные характеристики моделируемой реальности. В моделировании социального феномена можно использовать различные языки и инструменты, и это является способом описания социальной реальности.

Внутренние циклы революций и спокойных периодов развития общества сопряжены с циклами конъюнктуры Н.Д. Кондратьева, большими эволюционными циклами и циклами Жюгляра. Предлагается внутреннюю структуру революций, смоделированную на основе воронке причинности, изучение стадий которой заложено моделью П.А. Сорокина, уложить в циклы Кондратьева и циклы Жюгляра. Во временном измерении будут рассмотрены стадии типичного революционного цикла ХХ и ХХI веков, что позволит наглядно продемонстрировать структурные особенности различных форм революций.

Для анализа внутренней структуры революций предлагается создать модель на основе так называемой «воронке причинности» мичиганских исследователей, использовавшейся для изучения электорального процесса[3]. Как ранее отмечалось, революция, как и другие социальные феномены, динамична и многомерна, то есть имеет внутренний цикл жизни. Резкое изменение в поведении системы зависит от предыстории процесса взаимодействия множества предшествующих факторов. Точкой, где сходятся все факторы, воздействовавшие на создание революционной ситуации, является кульминация революции. Однако затем революционный цикл вступает в постреволюционные стадии и формируется новая воронка причинности в зеркальном отражении, образуя модель песочных часов. Модель песочных часов, где кульминация события является не концом и не началом, а серединой предшествующих и последующих событий. Революция, как и подавляющая часть сложных событий, происходит как результат действия множества предыдущих причин. Центр, в данном случае, кульминация революционного цикла, является вершиной иерархии взаимодействующих, взаимозависимых факторов, что соответствует представлениям о мироздании в китайской философии и других философских системах, опирающихся на понятие цикличности жизни. Центральная ось, которую необходимо заменить на циклическую функцию, символизирует временное измерение. Сложность состоит в том, чтобы предусмотреть все переменные одного коцептуального порядка и характер соединяющих законов. Как объясняет У. Листхауг, в модели «воронки причинности», кроме временного фактора, учитываются экзогеннные факторы, во-вторых, используются релевантные факторы для объяснения. Таким образом, данная модель позволяет учитывать подвижную связь отдаленных и близких к кульминации факторов. Есть возможность дифференциации объективных и субъективных факторов, «важность субъективных переменных увеличивается около устья»[4]. И, наконец, преимущество данной модели в разграничении политических и неполитических переменных. Существуют и серьезные ограничения предлагаемой модели. Например, многие исследователи отмечают излишнюю метафоричность этого инструмента, а также недостаточную включенность исторических и институциональных переменных.

Феномен революции – это последовательность бифуркаций. При достижении критических значений параметров происходит бифуркация – меняется топологическая структура фазового портрета. Качественное исследование динамической системы, зависящей от совокупности параметров, предполагает описание всех возможных в ней бифуркаций и определение множества бифуркационных значений параметров. Если в процессе изменения системы переменная подходит к бифуркационному значению, то либо система перескакивает на другую ступень развития, либо появляется новая степень равновесия. Как гласит принцип Ле Шателье: «Если на систему оказывается какое-то внешнее воздействие, то система находит в себе силы сопротивляться ему; в процессе этого сопротивления происходит внутренняя перестройка системы – структурная и функциональная»[5].

Циклы лежат в основе динамики всей живой и неживой природы. Циклы, колебания и волны являются сущностным механизмом эволюционных изменений сложных и сверхсложных систем. В ходе эволюционного развития система дифференцируется и усложняется, в случае ее деградации система становится более примитивной. Революции являются неизбежными в циклах развития обществ, так как накопление предпосылок и ресурсов для перехода на новый уровень осуществляется в поступательной цикличности. Понимание революции, основанное на структурной модели, вложенной в темпоральное измерение, даст возможность перестраивать систему до прохождения точки невозврата. Каждый из подходов к моделированию предлагает одностороннюю модель явлений, тогда как анализ и расчленение феномена по отдельным факторам должны быть продолжено теоретическим синтезом данных. Как выразился П.А. Сорокин: «Нет возможности отрицать частичную правоту глубоко разработанных односторонних теорий». Но нужно учитывать, что каждая попытка синтеза отвечала требованиям своего времени, когда был необходим ответ на системные кризисы общества: таковыми были марксизм, культурно-цивилизационный подход в трактовке О. Шпенглера, А.Дж. Тойнби, мир-системный подход Ф.Броделя, И. Валлерстайна. Вопросы формы «или-«или» становятся архаичны[6], аналитическая разобщенность отстает от реальности социального пространства. Но качество прогнозирования зависит от глубины разработанной теории, модель не может быть лучше исходно заложенных в нее допущений, так как это в определенной степени формализованная интерпретация интерпретаций политической действительности. Настало время качественно новых синтезированных комплексных теорий.

Циклы, изменяющие историю, различны по своей длительности и масштабу. Сверхдлинный цикл, который интересен для изучения в данной работе – это цикл Нового времени XIX-XX вв. В один эволюционный цикл вмещается два К-цикла, таким образом, один эволюционный цикл имеет четырехфазное строение. Предшественниками теории циклов Н.Д. Кондратьева были Й. ван Гелдерен (1913 г.), М.Я. Бунятян (1915 г.), С. де Вольф (1924 г.).

Циклы Кондратьева имеют не только экономическое, но и политическое значение. Как отмечал сам Н.Д. Кондратьев: «…революции являются привходящими толчками, порождающие большие волны экономической динамики, в силу каких обстоятельств они происходят. Социальные потрясения включаются в ритмический процесс развития больших циклов и оказываются…формой его проявления»[7]. Кондратьевские циклы являются оптимальными по продолжительности: 40-60 лет, и обладают высоким прогностическим потенциалом. За точку отсчета можно выбрать любую из четырех фаз полного К-цикла. Одна волна состоит из двух частей: повышательной и понижательной. В ходе повышательной волны, система накапливает ресурсы для нового рывка. В период понижательной волны доминирует низкая деловая и хозяйственная активность. Каждый цикл Кондратьева обладает своей спецификой в силу качественных обновлений всей структуры. Смена технологических укладов, техно-экономической парадигмы тесно связана с трансформациями экономических и социально-политических институтов. Бурный рост нового производства и как следствие, появление новых типов деятельности, повышает активность классов, социальных групп, создавая, таким образом, предпосылки для внутренних крупных переворотов. Поэтому длительные периоды повышения конъюнктуры сопряжены с радикальными общественно-политическими изменениями общества. Повышательная волна К-цикла связана с обновлением и расширением основных благ, накапливаемых капиталом и внедрением технологических инвестиций. Процесс накопления должен продолжаться таким образом, чтобы его кривая шла выше, чем текущая кривая инвестирования. Относительная дешевизна свободного капитала стимулирует грандиозное строительство и изменение пейзажа социального пространства, что в свою очередь, создает предпосылки для изменения внутренней структуры. Однако ресурс свободного капитала является исчерпаемым.

«В природе повышательной волны лежит объяснение того, почему неизбежно наступает перелом и начинается понижательная волна»[8]. Циклы Кондратьева предоставляют возможность анализа развития интегрального сообщества государств, взаимодействия государств между собой и внутреннюю динамику государства. Соответственно, К-циклы дают возможность рассматривать различные социальные явления, в частности, феномен революций, привязав к конкретному историческому, но динамичному контексту, так как время К-цикла не линейно. К-циклы не поддаются жестко упорядоченной формализации, но это не преуменьшает их прогнозного потенциала. Л.Е Гринин создал концепцию изменений принципов производства, коррелирующих с К-Циклами, что составляет эволюционные циклы, в свою очередь укладывающиеся в сверхдлинные волны[9]. Описание многих структур жизни политического организма помогает составлению приближенных прогнозов и увеличивает возможность нахождения причин.

Кондратьевские циклы различаются по типам:

Циклы рубежа веков (1-й цикл кон. XVIII-XIX веков, 3-й цикл кон. XIX-XX вв., 1980-е гг. XX в.);
Циклы середины века.

Цикл или волны имеют несколько последовательных стадий или фаз. Цикл рубежа веков начинается с радикальной промышленно-технологической революции, фазы технологического переворота: возникают новые технологии и новые отрасли массового производства. Эта фаза соответствует повышательной волне К-цикла. Росту новых отраслей производства начинают препятствовать ограничители прошлого уклада, и наступает фаза великих потрясений – период неустойчивого экономического роста, депрессии, тяжелых кризисов, которая соответствуют понижательной волне кондратьевского цикла. Затем первый тип циклов трансформируется во второй тип: Цикл середины века. Первая фаза – революция мирового рынка, сопряжена с геополитическими и геоэкономическими революциями, что создает принципиально новые условия распространения нового технологического уклада и средств производства. Технологии развиваются вплоть до исчерпания ресурсов и накопления критической массы изъянов системы, после чего наступает четвертая фаза (В-фаза второго К-цикла) – фаза структурного кризиса. Структурный кризис затрагивает технологические структуры общества и социально-политические институты, который становится детонатором потенциальной промышленно-технологической революции нового эволюционного цикла. Жизненный цикл одного технологического уклада составляет примерно сто - сто двадцать лет, что является двумя К-циклами[10]. Тот же период Ф.Бродель называет «структурной временной протяженностью», «la longue durée», которая также имеет продолжительность в два кондратьевских цикла[11]. В следующей таблице, которую приводят В.И. Пантин и В.В. Лапкин, показаны циклы в привязке к историческому развитию[12], при анализе которой становится очевидным, что происходит ступенчатое сокращение длительности понижательных волн, в ходе которых формируются будущие сдвиги. Это означает, что К-циклы являются измерением определенной стадии эволюции человеческой цивилизации, и вполне возможно, что ступенчатое сокращение приводит к их исчезновению или переходу на качественно иной уровень, потребующий других инструментов моделирования и прогнозирования. К-волны – это специфический механизм, связанный с появлением и экспансией индустриальных принципов производства[13].



В случае моделирования революций, предполагаемого в данной работе, интерес представляют II и III эволюционные циклы, начиная с фазы 2 – технологического переворота II цикла ≈1890-1920 гг., повышательной волны 3 Ц-К. Фаза технологического переворота сопровождалась революциями 1917 года в России, рядом европейских революций, крушением нескольких империй, а также революцией Гоминьдана и революцией Р.К. Ататюрка и др. (См. Табл.1). Затем наступила фаза великих потрясений, когда мир потряс глубокий экономический кризис «Великая депрессия», минимальной своей точки фаза великих потрясений достигла в 1933 году, когда к власти пришел А. Гитлер. Развитие большинства стран в этот период было неустойчивым. В США в 1929-32 гг. умерло около 5-9 млн. человек от голода. В 1920-х начали формирование принципиально новые типы режимов – тоталитарные милитаристские режимы в Европе и Азии. В фазу великих потрясений произошел распад всех империй. Произошли масштабные процессы деколонизации, США стали центром международной политики, СССР – противоцентром, уравновешивающим его. Были разрушены Третий рейх Германии и милитаристская империя Японии. В следующую А-фазу начал формироваться общий рынок Европейского Союза, что было одним из главных последствий Второй Мировой Войны, наряду с национально-освободительным движением стран Третьего мира. Широкое распространение получили не только идеологические конструкты коммунизма и инструменты политической борьбы ленинизма, но идеи «массового человека», «массового общества», «массового потребления». Третий эволюционный цикл может быть обозначен как «азиатский» или «транснациональный». В 1980-х годах обозначился стремительный подъем азиатских стран, таких как Южная Корея, Иран, Индия, КНР, КСА. Наблюдается тенденция к реструктуризации центра Мир-системы и смещение к полупериферии, транс-национализация форм капитала.

Наряду с традиционными акторами международной политики, появляются акторы, типичные для глобализации – транснациональные компании и транснациональные банки. Фаза структурного кризиса приходится на понижательную волну 4 Ц-К, в этот же период происходит исчерпание ресурсов доминировавшего технологического уклада ресурсо- и энергоемких отраслей. Фаза технологического переворота приходится на 1980-2005 гг. Получают распространение информационных технологий, микроэлектроники, телекоммуникаций, что сопряжено с резким обострением экономико-политической ситуации: распад СССР, Югославии, волна бархатных революций, ряда неудачных миротворческих операций ООН. Фаза великих потрясений ≈2005-2040 гг., которая аналогична ФВП 1914/21-1947 гг. предполагает усугубление глобального финансового экономического кризиса, что провоцирует ожидание «Большой войны» и ужесточение политических режимов, в том числе в развитых странах. Низшая переломная точка фазы великих потрясений также знаменуется политическими событиями.

К-волны могут полноценно реализовываться только через среднесрочные циклы (циклы Жюгляра), поскольку это наполняет волны структурным содержанием. К. Жюгляр был одним из первых, кто доказал, что кризисы имманентны индустриальной экономике, или как он называл «закон периодичности кризисов» неизбежен. Рост создает структурные напряжения в обществе и экономике, провоцируя системные диспропорции развития, тогда как усилий общества не хватает, чтобы своевременно преодолеть кризис. Гринин Л.Е и Коротаев А.В. приводят следующий вариант соотношения К-волн и J-волн[14] (См. Табл.2). Исследователи считают, что J-циклы являются структурной единицей, описывающей К-волны, которые в совокупности создают К-волны. Кластеры J-циклов относительно легко посчитать и кроме этого, границы фаз К-волн и J-циклов фактически совпадают. Соотношение между крайними значениями продолжительности К-волн и J-циклов является очень близким: 7:11≈0,64 ≡ 40:60≈0,66. На повышательных А-фазах (как установил еще Н.Д. Кондратьев) J-циклы характеризуются более выраженными подъемами и меньшей длительностью, депрессии менее выражены, подъемы более продолжительны. На понижательных В-фазах К-волн депрессии J-циклов выражены более интенсивно.



Данная модель является попыткой аналитического синтеза, соединяющей в себе положения теорий разного уровня (как макротеорий, микротеорий так и теорий среднего уровня в зависимости от проблематики исследования), что дает возможность междисциплинарных исследований. Этот инструмент носит междисциплинарный методологический характер, и может использоваться в исследованиях различной направленности, ее также можно дополнить другими объяснительными моделями, не нарушая при этом внутренней архитектуры. Модель позволяет учитывать различные по масштабу факторы: глобальные, такие как время, пространство, цивилизационные особенности, в рамках которой происходит революция, циклическую эволюционность обществ разной протяженности: сверхдлинные циклы, К-циклы, J-циклы; специфические факторы, из взаимовлияния которых появляется структура революции. В модели возможно изменение набора исследуемых параметров. С другой стороны, модель динамична и многомерна, учитывается внутренний цикл революции, что дает возможность для конкретного исторического применения и измерения. Каждый этап может быть исследован по отдельности, так же как и центр воронки В1, однако в конечном итоге, все факторы должны быть релевантны сложной иерархии механизма. Принимается поликаузальность феномена, что дает возможность отказаться от ограничивающих воображение причинно-следственных связей, продиктованных логикой мышления Модерна. Из причины следует причина, и в-целом, стремится к бесконечности. Особенно важен анализ характера связей между отдельными факторами.

Однако причины имеют качественно разный характер, что дает возможность определить символический центр, кульминацию µ. Модель достаточно абстрактна, что позволит использовать ее для изучения различных форм и типов революций: как ХХ века, так и XXI века, восточного типа революций, так и западного, и как представляется, любых других. В модели заложен прогнозный потенциал: революция происходит как качественно новая трансформация системы, накопившей критическую сумму изъянов. Революции (стоит в очередной раз подчеркнуть идеологически нейтральный контекст данной работы и использование термина, объяснение которого было предпринято выше) как феномен демонстрируют ее адаптационные возможности в качественно новых, перманентно меняющихся условиях, порожденных самой системой. Цель – избежать до сих пор неизбежных пиков социальных изменений, плата за которые бывает слишком высокой. Вопрос состоит в том, чтобы понять на каком этапе и в какой последовательности необходимо перезагрузить систему, какие социальные и другие инновации необходимо внедрять, чтобы изъяны системы превращались в ее потенциальный ресурс.

Циклические кривые показаны условно и требуют уточнения в ходе математического моделирования. Кривая А должна демонстрировать внутреннюю динамику революционного процесса. Кривая Б – показывает 1 фазу большого Эволюционного цикла, четырехфазный К-Цикл, который состоит из среднесрочных J-циклов. µ - Кульминация революции показывает так называемый «момент истины» революции, в ходе которого происходит смена правящей группировки, разрушение правящего режима, глубокие первоначальные трансформации. Точка µ провоцирует появление совокупности новых факторов. Влияние революционной кульминации постепенно нарастает от устья воронки к ее расширению, также как и вовлеченность факторов, спровоцированных кульминацией революции. В1, В2 – показывают спектр факторов, приводящих к событию. Подобная структура позволит показать взаимодействие и взаимозависимость факторов, их качественное изменение на каждой стадии революции, что приводит к изменению внутреннего механизма. Преимущество данной модели заключается в том, что ее возможно использовать для любого типа революции, как для восточного типа, так и для западного, как для революций ХХ века, так и для революций ХХI, меняя набор параметров, подлежащих изучению. Главной проблемой остается выделение размерности шага в каждом революционном цикле и их соотнесенность с циклами Жюгляра и кондратьевскими циклами.

Анастасия БАРАНОВА

Список использованных источников:

«Мировая динамика: закономерности, тенденции, перспективы»/Отв. ред. А.А. Акаев, А.В. Коротаев, С.Ю.Малков, Г.Г. Малинецкий. Изд. 2-е. – М.: Книжный дом «Либроком», 2014;
«Теория и методы в современной политической науке: Первая попытка теоретического синтеза»/под ред. С.У. Ларсена; [пер. с англ. Е.А. Жуковой]. – М.: РОССПЭН.;
Braudel F. «La longue durée». Débats et Combats.
Глазьев С.Ю. «Теория долгосрочного технико-экономического развития». М.: 1993;
Гринин Л.Е.,Коротаев А.В. «Циклы, кризисы, ловушки современной Мир-Системы: Исследование кондратьевских, жюгляровских и вековых циклов, мальтузианских и постмальтузианских ловушек»./Отв. ред. С.Ю. Малков. М.: Книжный дом «Либроком», 2012;
Кондратьев Н.Д. «Большие циклы конъюнктуры и теория предвидения». Избранные труды//Н.Д. Кондратьев, Международный фонд Н.Д. Кондратьева и др. Ред. колл.: Абалкин Л.И. (пред.) и др., сост. Яковец Ю.В. – М.: ЗАО Изд-во «Экономика», 2002;
Кульпин Э.С. «Бифуркация Запад-Восток: введение в социоестественную историю». М., 1996;
Москалев И.Е. «Моделирование социальных процессов: учебно-методическое пособие/И.Е. Москалев. – М.: Изд-во РАГС, 2010.;
Ожиганов Э.Н. «Моделирование и анализ политических процессов: Учебное пособие». М.: РУДН, 2009;
Пантин В.И., Лапкин В.В. «Историческое прогнозирование в XXI в.: Циклы Кондратьева, эволюционные циклы и перспективы мирового развития»/В.И. Пантин, В.В. Лапкин. – Дубна: Феникс, 2014;
Плотинский Ю.М. «Математическое моделирование динамики социальных процессов» - М.: Изд-во МГУ, 1992.;


[1] Эверсор – термин, введенный Гапичем А.Э., Лушниковым Д.А. в монографии «Технологии цветных революций: монография» - М.: РИОР 2014. С. 45. Применяется для обозначения нового типа революционеров, политтехнологов, режиссирующих революции для свержения неугодных заказчику режимов
[2] Голдстоун Дж. «К теории революции четвертого поколения» https://www.ruthenia.ru/logos/number/56/06.pdf С. 60
[3] «Теория и методы в современной политической науке: Первая попытка теоретического синтеза»/под ред. С.У. Ларсена; [пер. с англ. Е.А. Жуковой]. – М.: РОССПЭН. С. 165
[4] Под ред. Ларсена Ст.У. «Теория и методы в современной политической науке. Первая попытка теоретического синтеза». – М.: РОССПЭН, 2009. С. 167.
[5] Кульпин Э.С. «Бифуркация Запад-Восток: введение в социоестественную историю». М., 1996
[6] Пантин В.И., Лапкин В.В. «Историческое прогнозирование в XXI в.: Циклы Кондратьева, эволюционные циклы и перспективы мирового развития»/В.И. Пантин, В.В. Лапкин. – Дубна: Феникс, 2014. С. 276
[7] Кондратьев Н.Д. «Большие циклы конъюнктуры и теория предвидения». Избранные труды//Н.Д. Кондратьев, Международный фонд Н.Д. Кондратьева и др. Ред. колл.: Абалкин Л.И. (пред.) и др., сост. Яковец Ю.В. – М.: ЗАО Изд-во «Экономика», 2002. С.86
[8] Гринин Л.Е.,Коротаев А.В. «Циклы, кризисы, ловушки современной Мир-Системы: Исследование кондратьевских, жюгляровских и вековых циклов, мальтузианских и постмальтузианских ловушек»./Отв. ред. С.Ю. Малков. М.: Книжный дом «Либроком», 2012 – С. 3-125
[9] «Мировая динамика: закономерности, тенденции, перспективы»/Отв. ред. А.А. Акаев, А.В. Коротаев, С.Ю.Малков, Г.Г. Малинецкий. Изд. 2-е. – М.: Книжный дом «Либроком», 2014. С.291-348
[10] Глазьев С.Ю. «Теория долгосрочного технико-экономического развития». М.: 1993, С. 63
[11] Braudel F. «La longue durée». Débats et Combats. http://scienzepolitiche.unical.it/bacheca/archivio/materiale/139/seminario%20qunderfrank/Braudel.%20Longue%20durée.pdf
[12] Пантин В.И., Лапкин В.В. «Историческое прогнозирование в XXI в.: Циклы Кондратьева, эволюционные циклы и перспективы мирового развития»/В.И. Пантин, В.В. Лапкин. – Дубна: Феникс, 2014. С. 298
[13] «Мировая динамика: закономерности, тенденции, перспективы»/Отв. ред. А.А. Акаев, А.В. Коротаев, С.Ю.Малков, Г.Г. Малинецкий. Изд. 2-е. – М.: Книжный дом «Либроком», 2014. С. 306
[14] Гринин Л.Е.,Коротаев А.В. «Циклы, кризисы, ловушки современной Мир-Системы: Исследование кондратьевских, жюгляровских и вековых циклов, мальтузианских и постмальтузианских ловушек»./Отв. ред. С.Ю. Малков. М.: Книжный дом «Либроком», 2012 – С.91