ДОКЛАД ГЕНЕРАЛЬНОГО ДИРЕКТОРА ЦЕНТРА ПОЛИТКОНЪЮНКТУРЫ СЕРГЕЯ МИХЕЕВА

Проблема межнациональных взаимоотношений не является главной проблемой, которой занимается наш Центр, но в современной России, если ты изучаешь внутреннюю политику, не замечать эту проблему практически невозможно, потому что острота этой проблемы нарастает с каждым годом.

Кроме всего прочего, я лично, и наш Центр занимаемся пост-советским пространством, и там, в некоторых странах, эта проблема является ключевой в местных политических процессах.

В первую очередь, я хотел бы сказать несколько слов о советской модели, потому что многие россияне считают, что в советское время удалось реализовать некую модель мультикультурности и многонационального народа.

На мой взгляд, определенные успехи действительно были. Отрицать это сложно. Однако, это был достаточно грандиозный эксперимент, который базировался на ряде исключительных условий. Существовало несколько факторов, которые позволяли пытаться моделировать некую наднациональную общность: первое – это идеология, мощный идеологический проект универсалистского типа, который провозглашал борьбу модели коммунизма, общетсва равных независимых от национальности возможностей для всех. Уже сама эта идеология, тем более, что она базировалась на атеистических принципах, пыталась подвигнуть людей к тому, чтобы они были готовы перейти к новой наднациональной идентичности.

Второе – это наличие общего глобального врага. Фактически, советский проект жил в состоянии перманентной «горячей» или «холодной» войны с внешним врагом, причем речь шла об угрозе уничтожения. Естественно, что такой мощный фактор так или иначе консолидировал общность. Наличие врага, который готов бомбить в любой момент, тесно подвигает людей на то, чтобы держатся вместе.

Следующий фактор – достаточно мощный социальный пакет. Потому что советское государство так или иначе смогло к периоду 60-ых – 70-ых годов сформировать довольно хороший социальный пакет гарантий, которые позволяли людям чувствовать себя достаточно уверенными в будущем, и при этом советский проект декларировал, что аналогов такого в мире больше нет.

Еще один фактор – в Советском Союзе все же пытались развивать национальную культурную компоненту, потому что понимали, что абсолютное обезличивание все равно провалится. Не мы придумали разделение на национальности – не нам его и отменять! Причем, одна из самых важных вещей – было понимание того, что системообразующим этносом в Советском Союзе являлись русские, и в частности, знаменитая фраза Сталина, грузина по национальности, на приёме по случаю Победы: «Я пью за великий русский народ». Эта фраза и в целом такая постановка вопроса снимала вопрос русского национализма.

Еще один серьезный исторический фактор, который на ограниченный период времени позволил создать нечто похожее на наднациональную общность – это Великая Отечественная война, потому что она была настолько жестока, и в нее были вовлечены практически все этносы и национальности Советского Союза, что, сама по себе война и пролитая кровь, сплотили людей в единое общество.

На мой личный взгляд, феномен советского народа реально существовал до тех пор пока послевоенное поколение, участвовавшее в войне, было работоспособным и участвовало в определении жизни государства, т.е. находилось у власти в разных ее сферах, начиная от нижних и заканчивая самыми высшими.

Однако, срок реального существования данного проекта можно исчислять двадцатью, максимум тридцатью годами. По мере ухода военного поколения и снижения актуальности памяти о военных событиях возвращалась проблема цивилизационных и мировоззренческих различий и начинала возрастать имевшаяся конфликтность между этносами. Кроме того, внутри Советского Союза существовала жесткая система регистрации, и таким образом ограничивалась внутренняя миграция. И, по сути, народы «дружили по телевизору». Пока народы видели друг друга только по телевизору с дружбой было все в порядке.

Позже, когда начало активизироваться неформальное сосуществование различных этнических общин, напряжение стало возрастать. И в итоге, Советский Союз развалился по границам национально-этнических образований. На мой взгляд, именно проблема межэтнического сосуществования явилась одной из причин распада Советского Союза, а отнюдь не экономика. Вообще, я лично считаю, что экономические причины в распаде СССР занимали последнее место.

Что касается России после распада Советского Союза, то, по сути, внутри страны продолжилась тенденция, развивавшаяся в восьмидесятые годы и приведшая к распаду СССР. Новые власти во всех государствах пост-советского пространства, включая Россию, совершенно откровенно опирались на этнический национализм. Только в России, в отличие от других республик бывшего СССР, опора была сделана не на национализм титульного этноса (русских), а на национализм меньшинств.

В России данная ситуация привела к следующей особенности – новая власть в борьбе со старым союзным руководством сделала ставку на национальные окраины и национальные меньшинства, так же как это в свое время сделал товарищ Ленин и партия большевиков. Поднимая, как они выражались, национальное самосознание окраин, а фактически стимулируя рост местного национализма в борьбе за власть, Ельцин и его команда развивали сепаратистские тенденции, которые, помимо всего прочего, привели к распаду Советского Союза. После распада СССР этот процесс начал угрожать и самой России. Результатом этого стал «парад суверенитетов» и война на Северном Кавказе.

Одновременно, в новой России стимулировалась и продолжает стимулироваться внутренняя миграция. Делается это по разным причинам. Одна из них – экономика. Большинство национальных субъектов являются дотационными, и федеральная власть не хотела в девяностые годы и не хочет сейчас вкладывать в них деньги, и поэтому стимулировала местную миграцию, для того чтобы население этнических окраин на фоне роста национализма решало свои проблемы самостоятельно. Таким образом, в России начались мощнейшие миграционные потоки.

Ещё одна из причин – многие в новом российском правящем классе считают, что моноэтничная, русская Россия угрожает их власти. Поэтому, чем менее русской будет Россия, тем, на их взгляд, будет лучше. Хотя на самом деле таким образом, на мой взгляд, лишь стимулируется рост межнационального напряжения и, как следствие, растёт вероятность общей дестабилизации. Впрочем, не исключаю, что это и есть главная и реальная цель борцов за рост национального самосознания окраин.

Опора на национальные меньшинства была зафиксирована в модели ассиметричной федерации. Это означает то, что национальные этнические субъекты фактически имеют больше прав нежели все остальные. К примеру, в рамках национальных этнических регионов реализуется этническая квази-государственность. Одновременно, права русских, составляющих основной этнос, нигде и никак не оговариваются. Существуют субъеты, в которых официально, в соответствии с местной конституцией, образующим этносом являются местные малые народы. А что касается русских – самого крупного этноса, то его как бы нет. В юридическом плане он не существует и нигде не отмечен. Государственности русских в новой конституционной модели, по сути, не существует.

Одновременно, внутренняя миграция сопровождалась вторжением в традиционно русские регионы этнических преступных группировок, которые в весьма агрессивной манере отвоевывали сферы влияния. Это – та самая ситуация, которая, на сегодняшний день, превалирует в России. По крайней мере, она такой сформировалась в девяностых годах, и ставит перед нами основную проблему поиска новой модели гармоничного сосуществования различных этносов и наций внутри новой России. На мой взгляд, российские власти не нашли эффективного решения этой проблемы.

За ориентир были взяты якобы европейские подходы к решению этой проблемы. Как известно, Ельцин и его команда считали себя либералами и западниками, и поэтому во многих случаях они просто тупо копировали некоторые клише, которые считаются у нас европейскими.

К чему это приводит в реальности? В отношении местного населения коренных русских регионов фактически действует презумпция виновности. Местное население русских регионов призывается к проявлению максимальной толерантности, и к тому, чтобы смириться с тем фактом, что потоки инокультурных мигрантов все больше и больше отвоевывают рынки труда, и навязывают свой образ жизни, а иногда и образ мысли.

Русское население виновато уже потому, что оно существует. В отношении мигрантов работа по ассимиляции и натурализации практически не ведется. Даже в российских школах проводятся уроки толерантности, на которых говорится, что необходимо быть крайне терпимым к проявлению любых традиций и любого поведения со стороны приезжих несмотря на то нравится вам это или не нравится. Т.е. если вам не нравится, то вы наверное неправильно воспитаны. То, что сами мигранты могут вести себя абсолютно безобразно, как бы не берётся во внимание.

На мой взгляд, иногда это переходит все грани здравого смысла, и начинает быть похожим на психическое заболевание. К примеру, некоторые народы, в первую очередь народы Северного Кавказа, любят стрелять по любому поводу. Причем, иногда по людям. Но в либеральной российской прессе говорится, что это – совершенно нормально, и что с этим надо смириться, и что русские на самом деле имеют настолько тоталитарное сознание, что они просто не понимают как надо вести себя в реальности.

В целом, либералами активно развивается теория некоей чуть ли не генетической ущербности русских, которые якобы просто по своей природе не могут понять, что такое свобода. Из этого делается вывод, что русских надо учить, и чем жестче, тем лучше. В идеале русские должны забыть, кто они есть и, по большому счету, быть всегда готовыми получить линейкой по голове от либерального учителя. Причем, самое интересное заключается в том, что все это подается под соусом «так живет цивилизованный мир».

На этом фоне некоторые диаспоры превращаются в государство в государстве. Внутри диаспоры существуют собственные неписаные законы, которые абсолютно не совпадают с официальным законодательством, и, по сути, способствуют культивации антисоциальных установок поведения. Это – смесь местного национализма, религиозного экстремизма и криминального мировоззрения. При этом, благодаря атмосфере, о которой я говорил, лидеры диаспор и особенно молодежь считают, что именно так и должно быть, и что государство и остальное общество им, что-то должно просто потому, что они существуют. Они активно пользуются всеми возможными благами, но не хотят выполнять своих обязанностей. То есть, пытаются поставить себя над законом, как бы культивируя своеобразный расизм, в соответствии с которым, они являются особенными и неподвластными закону только потому, что они являются теми, или иными национальными или религиозными меньшинствами.

Одновременно, за этим стоят интересы теневого бизнеса. К сожалению, большинство диаспор, так или иначе, вовлечены в криминальный бизнес. В сфере трудовой миграции вращаются огромные нелегальные деньги. Скажем, оборот теневых средств, который делается на мигрантах оценивается примерно в полтора-два миллиарда долларов в год.

Для того, чтобы прикрывать эти факты в прессе периодически возникают информационные кампании, которые говорят о том насколько мигранты необходимы России. Но самое интересное заключается в том, что речь никогда не идет о стимулировании миграции русских из регионов бывшего Советского Союза, либо о стимулировании миграции украинцев или белорусов, речь идет о стимулировании этнической миграции из Средней Азии и Кавказа. По версии российских либералов России очень нужны таджики, азербайджанцы, киргизы или узбеки, но совершенно не нужны русские или другие славяне, которых ещё достаточно много осталось в бывших советских республиках. Это наводит на определённые мысли.

К сожалению, на этом фоне в конце девяностых возникает естественная реакция в виде движения радикального русского национализма иногда окрашенного в неонацистские цвета.

Если государство не хочет защищать права государствообразующего этноса, то рано или поздно этнос сам начнет защищать свои права. Проблема заключается в том, что радикальные группировки составляют один-два процента от общего движения людей недовольных положением дел. Однако, либеральная пресса и либеральные политики называют фашистами всех тех, кто высказывает хоть малейшее недовольство по этому поводу и, таким образом, пытаются вывести их из игры.

Я не знаю, понимают это либералы или нет, но такая политика похоронит их самих. Они могут оказаться между молотом и наковальней: с одной стороны национальные диаспоры, особенно мусульманские, которых они так защищают, отнюдь не в восторге от самих либералов, а с другой стороны русское движение считает их врагами. В итоге, эти люди могут оказаться жертвами собственных теорий и практики.

Поэтому, на мой взгляд, никакого мультикультурного общества пока не создается, а создается поле для новых конфликтов, причем практически цивилизационного значения.

Что касается культурного обмена, то, я не знаю почему, но он, к сожалению, проходит таким образом: самое плохое из одних культур сплавляется с самым плохим от других. Например, одна из проблем – это коррупция, которая действительно серьезно возросла в России в последние годы. Однако, сама по себе коррупция как многовековая традиция в превую очередь характерна для Средней Азии и Кавказа. И движение мигрантов из этих регионов несомненно стимулировало рост коррупции в стране.

По каким основным линиям выстраивается конфликтность? Россия, при всей ее специфике, вовлечена, на мой взгляд, в систему конфликтов разных цивилизаций. К примеру, в России практически нет никаких проблем с интеграцией украинской, белорусской и молдавской диаспоры. Несмотря на то, что отношение России и Украины, и России и Молдавии достаточно напряженные. Не так тяжело проходит интеграция грузинской и армянской общин, хотя и она не лишена своих заметных проблем.

Основные проблемы возникают с интеграцией мусульманских общин и, в первую очередь, общин Северного и Южного Кавказа. Одна из проблем, на мой взгляд, заключается в том, что на них действует глобальный исламский проект. Так или иначе, этот проект существует, он не столь мощный как евро-атлантический проект, но он существует, и его нельзя игнорировать. Я даже не пытаюсь давать собственных оценок и интерпретаций, а просто излагаю факты, а оценивать их может каждый самостоятельно. К примеру, агрессивность северокавказских диаспор, где начиная с девяностых идет непрерывная война, совершенно однозначно подстегивается пропагандой, а иногда и финансами из-за рубежа. По сути, это – авангард исламского проекта в России, причем в его самом примитивном и агрессивном, сектантском исполнении.

Со Средней Азией дела обстоят несколько лучше потому что все среднеазиатские государства стали независимыми, и диаспоры Средней Азии не чувствуют себя так уверенно. Тем не менее, исламизация в этих странах уже дает о себе знать, и все чаще общины внутри России формируются по принципу религиозных сообществ. Причем, и в Средней Азии лидерство в борьбе за умы давно захватили проповедники из Пакистана, а местное духовенство оттеснено на второй план и большим авторитетом у населения не пользуется. Таким образом, радикальные идеи и организации расцветают там буйным цветом и транслируются в Россию. Я знаю это не по книгам, а потому что часто работаю в Центральной Азии и бываю на Северном и на Южном Кавказе.

В целом, выстраивается глобальная линия нестабильности. В России создается ситуация, когда значительная часть населения, стремясь соответствовать стандартам, так называемых, цивилизованных стран Запада теряет собственную самоидентификацию, уступая место во влиянии агрессивным диаспорам, которые, наоборот, находятся на этапе мощного роста самоидентификации и динамического и агрессивного внутреннего развития.

Иными словами, стремясь подражать западным толерантным моделям, русские становятся слабее перед лицом нового натиска южных соседей, которые абсолютно не считаются с нормами, правилами и законами, кроме их собственных внутренних мотиваций, которые сами по себе носят экспансионистский характер.

Тем не менее, я лично оптимистично смотрю в будущее, потому что чувствую и знаю, что у нас очень много жизненной энергии, которую иногда попросту некуда девать. А что касается ориентиров, то они будут все отчетливее обозначаться благодаря укрепляющемуся русскому православию, которое является единственной идеологией, с помощью которой русские способны сохранить собственную самоидентификацию.

Материал взят из совместного издания Института демократии и сотрудничества и Фонда исторической перспективы «Россия и Европа».

«Россия и Европа» - ежемесячный информационно-аналитический бюллетень, содержащий обобщенные материалы мониторинга СМИ и экспертных опросов, а также аналитические материалы сотрудников Института и Фонда, посвященные наиболее значимым событиям прошедшего месяца и прогнозам развития ситуации, материалы о деятельности Института и Фонда, анонсы их мероприятий.

Материал любезно предоставлен Фондом Исторической Перспективы.