Ближний Восток: по виду – Махновщина, по сути – Обамовщина

Активизация гражданской войны на юго­востоке Украины по инициативе Киева после парламентских выборов демонстрирует стабильность ставки Вашингтона на силовое решение основных проблем в американской внешней политике по всем направлениям, включая российское.

Заявление президента Порошенко о том, что его страна готова к полномасштабной войне с Россией, как и реплика американского президента, что США отнесутся с пониманием к решениям Киева в части «защиты» тем самым своих интересов, не оставляют поводов для оптимизма. Заявление президента Порошенко о том, что его страна готова к полномасштабной войне с Россией, как и реплика американского президента, что США отнесутся с пониманием к решениям Киева в части «защиты» тем самым своих интересов, не оставляют поводов для оптимизма.

Активизация гражданской войны на юго­востоке Украины по инициативе Киева после парламентских выборов демонстрирует стабильность ставки Вашингтона на силовое решение основных проблем в американской внешней политике по всем направлениям, включая российское.

Заявление президента Порошенко о том, что его страна готова к полномасштабной войне с Россией, как и реплика американского президента, что США отнесутся с пониманием к решениям Киева в части «защиты» тем самым своих интересов, не оставляют поводов для оптимизма. При этом Москва Новороссию не присоединяет и ее собственное руководство в отличие от крымского на воссоединении с Россией не настаивает. Однако украинские власти, сохраняя неизменной риторику о европейском выборе возглавляемой ими страны, превращающейся все в большей мере в государство третьего мира, следуют в фарватере указаний руководства США и в этом качестве являются хорошей «лакмусовой бумажкой» для определения текущих векторов американской политики.

Она не только остается агрессивно­наступательной и конфронтационной, но и ужесточается, что соответствует американской внутренней ситуации, которая, как правило, и определяет внешнюю политику Штатов.

Либо «ястреб», либо политический труп

Республиканцы захватили обе палаты конгресса, пользуясь провалами президента Барака Обамы на всех основных направлениях. Его обвиняют в нерешительности, следствием которой, по мнению его оппонентов, и стали эти провалы. Соответственно вне зависимости от того, чего хочет или не хочет американский избиратель (выборы в конгресс уже прошли, а президентская гонка только начинается), и сам глава Белого дома, отражая эти обвинения, и законодатели, стремящиеся подтвердить их, и претенденты на высший пост, выстраивающие имидж по принципу «антиОбама», вынуждены выглядеть и вести себя как «ястребы». Здесь нет и не может быть места реализму, у политического шоу свои законы.

При этом Киев в качестве союзника Соединенных Штатов не имеет и по определению не может иметь собственного влияния в Вашингтоне, что подчеркивает неофитское рвение украинских властей в неуклонном выполнении рекомендаций Госдепартамента и прочих заокеанских ведомств. В этом качестве Украина представляет собой идеальный объект для манипулирования извне (при определенной конкуренции в Киеве Вашингтона и Брюсселя, непосредственные интересы которых не совпадают по ряду существенных параметров). Совершенно другая ситуация в отношениях с Америкой у старых партнеров этой страны – Саудовской Аравии, Катара, Турции и Пакистана, которые имеют не только давний опыт манипулирования американскими интересами в собственных целях, но и инструменты давления на США в виде контролируемых ими радикальных группировок «в поле».

Все против всех

Если на украинском направлении параметры происходящего достаточно стабильны и не сулят сюрпризов (коллапс Украины остановить практически невозможно), на Ближнем и Среднем Востоке (БСВ) ситуация намного более неопределенная. В том числе вследствие конфликта интересов американских союзников и партнеров, а также близких к ним радикалов. Благо, все союзы там временные, так что самые близкие с религиозной или идеологической точки зрения движения могут воевать друг с другом, а непримиримые на первый взгляд враги заключать альянсы против общих противников. Хотя, надо отдать им должное, подставить «союзника» под удар или нарушить соглашение о сотрудничестве они готовы в любой момент.

Государства, военно­политические и религиозные движения и течения БСВ, а также их альянсы составляют «террариум единомышленников». Это сообщество в непрерывной борьбе друг с другом использует все возможности для усиления собственных позиций, в том числе за счет патронов и союзников. При этом расстановка сил в нем непрерывно меняется. Как следствие любые долгосрочные прогнозы на Ближнем Востоке не работают из­за фактора неопределенности. Примером служит борьба военного авторитаризма и монархий с радикальным исламизмом и национализмом БСВ, которую дополнительно осложняет племенное устройство ближневосточных обществ, на протяжении последней трети столетия.

Вопросы на засыпку

Что было бы с регионом, если бы шах подавил исламскую революцию, а аятолла Хомейни не добрался до Тегерана?

Советские войска не вошли бы в Афганистан? Или СССР не позволил международной коалиции разгромить Ирак ради освобождения Кувейта? Если бы США и другие страны НАТО в ходе распада Югославии не сделали ставку на исламистов на Балканах как на союзников, повторив это через полтора десятилетия в ходе «арабской весны» 2010­х годов? И не начали из соображений конкуренции «ограничивать», в том числе в Африке и на БСВ, Китай и Россию?

Что было бы на Ближнем Востоке, если бы лидер израильских левых Перес не спас в начале 90­х годов Арафата, начав «ближневосточный мирный процесс», не имеющий шансов на благополучное завершение? Или если бы Штаты не требовали от своих арабских и пакистанских союзников демократизации, открывшей дорогу к власти в арабском мире не западникам и либералам, но исламистам, включая «Братьев­мусульман» и ХАМАС, а в Пакистане – коррумпированным правительствам, сотрудничающим с радикальными исламистами? Если бы Вашингтон не сверг Саддама Хусейна и не оккупировал Ирак? Не сдал такого союзника, как президент Египта Мубарак?

И не поддержал усилия Катара и Саудовской Аравии по свержению не трогавших никого за пределами ближней периферии своих стран авторитарных лидеров вроде Каддафи в Ливии и Асада в Сирии (во втором случае неудачно)?

Что произошло бы, если бы в Египте армия во главе с генералом ас­Сиси не свергла правительство «Братьев ­мусульман» и не была поддержана при этом Эр­Риядом, конкурирующим с покровительствующей «Братьям» Дохой? Если бы правительство аль­Малики в Багдаде не довело религиозный кризис до состояния, при котором боевики «Исламского государства Ирака и Леванта» были поддержаны в их борьбе с шиитами и курдами не только шейхами суннитских племен, но и баасистами во главе с ад­Дури, что и создало феномен ИГ? Или Москва, как от нее требовали салафитские монархи и Запад, сдала бы Асада? И не поставила вовремя вооружения и военную технику Ирану и иракскому правительству, что дало им возможность остановить наступление ИГ на столицу Ирака? Наконец, что было бы с сирийской гражданской войной, если бы в Турции Эрдоган не смог конвертировать премьерскую власть в президентскую и вынужден был бы оставить пост некоронованного султана Новой Оттоманской Порты?

Факторов, которые необходимо учитывать в ближневосточном пасьянсе, множество, и они постоянно меняются самым непредсказуемым образом. Шииты против суннитов и все они против Израиля – только одна грань реальности. Катар и Турция с международным движением «Братьев­ мусульман» против альянса Саудовской Аравии с близкими к ней салафитскими группировками с Египтом – другая. Отношения Пакистана, который контролирует афганских исламистов, с Саудовской Аравией – третья. Скрытая и открытая конкуренция Франции с англо­американским альянсом в сфере поставок вооружений и военной техники – четвертая. И так далее, и тому подобное.

Мыльные пузыри альянсов

При этом союзники на Ближнем Востоке легко превращаются в противников, а враги – в партнеров.

Как это произошло в отношениях между Израилем и Турцией, стратегический союз которых смог выдержать десятилетия, но распался со сменой кемалистского режима (со свойственной этой стране ключевой ролью армии и спецслужб) правлением Партии справедливости и развития, взявшей курс на ползучую исламизацию Турции. Или того же Израиля и Саудовской Аравии, готовой неофициально поддержать еврейское государство в его противостоянии с шиитским Ираном. Не говоря об отношениях США с Саудовской Аравией и Израилем, руководство которых справедливо полагает, что пытаясь завязать диалог с Ираном, президент Обама предает их, отказываясь от обязательств Америки по защите их интересов. Или о намечающихся контактах Вашингтона и Тегерана.

Пока что наиболее существенные сдвиги происходят в горячих зонах БСВ, которые во многом именно вследствие американской политики охватили большую часть региона. Так, сирийская гражданская война в настоящее время представляет собой не только и не столько выступления радикальных суннитов против остальных общин страны, сколько войну всех против всех.

Группировки вооруженной оппозиции, поддерживаемые Катаром, Саудовской Аравией, Турцией и США, сражаются за власть и контроль над экономикой в различных провинциях, периодически пытаясь атаковать Дамаск.

Следует отметить, что в настоящее время армия Асада при поддержке ополчения и афганских шиитов-­хазарейцев, переброшенных в Сирию иранцами, готовит наступление на Алеппо, которое может стать фатальным для местных «Братьев­мусульман». Возможно, именно с намечающимся переломом в текущей фазе сирийской гражданской войны связано заявление президента Обамы о том, что без свержения режима Асада США не смогут одержать победу над Исламским государством (с которым Асад не без успеха воюет), а также демонстративно­показательное примирение при посредничестве Кувейта враждующих лагерей в Совете сотрудничества арабских стран Персидского залива (ССАГПЗ): Саудовской Аравии, ОАЭ и Бахрейна – с одной стороны и Катара – с другой.

При этом спонсоры гражданской войны в Сирии отстаивают разные политические проекты. Катар и Турция готовы привести к власти в Дамаске умеренных исламистов. Скорее всего они согласятся и на присутствие в правительстве алавитов (без Башара Асада), то есть пойдут на компромисс с Ираном. Саудовская Аравия ни на какие сделки с Ираном не пойдет и пойти не может. Она склоняется к созданию на севере Сирии и Ирака суннитского квазигосударственного образования (при условии, что оно выйдет из­под контроля ИГ, по­прежнему, хотя и в скрытом режиме, сотрудничающего с Катаром). Это, по мнению Эр­Рияда, сможет блокировать шиитскую ось Иран – Ирак – Сирия – Ливан (говоря точнее, ИРИ – Багдад – Дамаск – «Хезболла») и снизит возможности Тегерана влиять на ситуацию в регионе.

США со своей стороны заинтересованы в затягивании сирийского конфликта не только для того, коротком поводке Турцию – демонстрирующего излишнюю, с точки зрения Вашингтона, самостоятельность союзника по НАТО. В свою очередь иранское руководство готовится к любому исходу ситуации в Сирии, включая потерю Асадом власти и распад государства. Для Тегерана важно зафиксировать текущую ситуацию, при которой Дамаск контролирует районы в западной, приморской части страны – с такими военными базами, как портовый Баниас. Эти регионы населены алавитами и другими этноконфессиональными общинами, которые готовы воевать с суннитскимирадикалами при любых условиях.

Речь идет о создании в Сирии по аналогии с Ливаном полноценной «Хезболлы» как зарубежного филиала Корпуса стражей исламской революции. Этим на базе иранского штаба, расположенного в южной части Дамаска, в настоящее время занимается, опираясь преимущественно на алавитов, командующий КСИР и его элитным спецназом «Аль­Кудс» генерал Кассем Сулеймани вместе с братом президента Асада – командующим Республиканской гвардией Сирии Махером Асадом. Помимо прочего подчиненные ему подразделения КСИР охраняют сирийские шиитские святыни, включая мавзолей внучки пророка Сайиды Зейнаб.

Если практика опоры Ирана на ливанские и йеменские шиитские военно­политические формирования сработает и в Сирии, она неизбежно будет тиражирована Тегераном на другие страны региона с крупными шиитскими общинами, находящимися в сложных отношениях с государствами, в которых они живут. Это в первую очередь Бахрейн и Саудовская Аравия. В меньшей степени речь идет о Кувейте и ОАЭ, на территории которых местные спецслужбы раскрывали военизированные террористические шиитские организации с названием «Партия Аллаха» («Хезболла»).

Сирийские перспективы, но без Сирии

Единственный шанс для монархий Залива в такой ситуации устоять перед давлением Ирана – полностью перейти в сферу влияния США. С учетом опыта «арабской весны» и отношения Соединенных Штатов к демократизации БСВ и к своим союзникам эта перспектива не внушает странам Залива оптимизма.

В настоящее время прогнозировать развитие ситуации в Сирии в случае падения Асада трудно. Возможны три сценария. По первому мирное соглашение включает в качестве исходного условия отставку Асада, создание переходного правительства и проведение более или менее демократических выборов. Что маловероятно, так как на них с гарантией победит суннитская оппозиция, которая будет мстить алавитам и светским суннитам. Во втором случае Сирия распадется на две части (возможно, в формате превращения страны в некую конфедерацию). На юге власть останется в руках у сторонников Асада, которые могут поделиться (или не поделиться) ею с умеренной оппозицией. На севере править будут радикальные исламисты. По третьему варианту конфликт «замораживается», Сирия превращается в конгломерат этноконфессиональных территорий, исламских эмиратов и политических образований разного толка под руководством враждующих вооруженных группировок и де­факто прекращает существование как государство, идя по пути Ливии и Сомали.

При этом все описанные сценарии не учитывают возможности «резких движений» со стороны Ирана, Турции, Саудовской Аравии и Катара, которые практически неизбежны. Хорошей новостью для Асада является то, что Израиль, несмотря на все обвинения Ирана в его адрес, вмешиваться в происходящее в Сирии пока не намерен. Он ограничивается мониторингом ситуации в приграничных районах, хотя ситуация может измениться, если друзы решат на территориях своего исконного проживания воссоздать государство, которое там существовало до объединения под давлением Франции в первой трети ХХ века анклавов, возникших на месте бывших турецких вилайетов, в Сирию. Лоббирование израильских друзов может заставить Иерусалим поддержать этот сценарий, тем более что независимые друзские территории прикроют север Израиля и от суннитских арабских террористических организаций, и от возможных атак со стороны проиранских шиитских формирований.

Что касается таких союзников Вашингтона, как Анкара, Эр­Рияд и Доха, они вряд ли в описанной ситуации будут вести себя иначе, чем Исламабад.

Пакистанский вариант

Пример стратегии Пакистана в Афганистане крайне показателен с точки зрения не только противоречий этой страны со Штатами, но и демонстрации намерений руководителем Межведомственной разведки (ISI) Пакистана генералом Ризваном Акхтаром, посетившим 10 ноября 2014 года Кабул с официальным визитом. Комментируя этот визит, эксперты из Соединенных Штатов и Великобритании предположили, что Исламабад готов открыть новую страницу в отношениях и с Кабулом, и с Западом. Теоретически предполагается, что Пакистан согласен на компромисс по военному присутствию США в Афганистане (около 10 тысяч военных) и оставит в покое президента Ашрафа Гани Ахмадзая и его правительство.

Оценивая происходящее на восточном фланге «дуги нестабильности» от Средиземного моря до границы с Индией, отметим, что подконтрольные пакистанскому руководству и поддерживаемые Эр­Риядом талибы контролируют порядка 60 процентов территории Афганистана – районы компактного проживания пуштунских племен. Помимо инкорпорирования их во власть, Исламабад настаивает на резком снижении влияния Нью­ Дели в Афганистане. Бывший президент Хамид Карзай рассматривал отношения с Индией как противовес влиянию в Афганистане Пакистана и был поддержан в этом Госдепартаментом. Пентагон же интересует в преддверии вывода из Афганистана войск западной коалиции именно Пакистан, который в случае отсутствия учета его интересов способен значительно осложнить американцам жизнь.

В первую очередь это связано с планами американских военных усилить присутствие в северных районах Афганистана для разворачивания там к «центральноазиатской весне» системы радиоразведки, в том числе стационарных постов. Если договоренности будут достигнуты, активность пакистанской «Аль­Каиды» и талибов снизится: стратегический союз между патроном этой структуры в лице Саудовской Аравии и Пакистаном позволит перенести центр напряженности, создаваемой суннитскими радикалами, на границу с ИРИ. Если американцы будут настаивать на сохранении Афганистаном баланса между Индией и Пакистаном, талибы могут легко организовать наступление на Кабул. «Группа Хаккани» находится на тыловых базах в зоне племен на Северо­Западе Пакистана и ждет только приказа.

Рассматривая происходящее в Афганистане, мы обращаем внимание в первую очередь на пакистано­саудовскую ось, однако Иран, Турция и Катар также имеют в этой стране свои интересы. Причем интересы эти включают соперничество в постсоветской Средней Азии. Туркменистан с его ресурсами, как разменная карта в Большой Газовой Игре, имеет такое же отношение к соперничеству России и Китая с США и Евросоюзом, как к борьбе Дохи с Эр­Риядом и интересам Анкары по формированию транзитных маршрутов из Центральной Азии в страны ЕС через свою территорию.

Что возвращает нас к одной из главных первопричин сирийской гражданской войны и не исключает возникновения на афганском севере и в Средней Азии такой же зоны военных действий прокатарских и просаудовских исламистских формирований друг против друга, как в Сирии и Ираке. Притом что проиранские силы в регионе тоже есть – это шииты Афганистана. Не стоит забывать и о персоязычном Таджикистане.

В этом плане стоит критически отнестись к распространяемым средствами массовой информации заявлениям об объединении организаций, аффилированных с «Аль­Каидой», и Исламского государства против общего врага, в роли которого выступает Запад. Ориентация на Эр­Рияд и Катар различных группировок никуда не делась и формальное примирение этих двух стран в формате ССАГПЗ ничего в данном факте не меняет.
«Террариум единомышленников» остается тем же, чем был всегда.



Евгений Сатановский,
президент Института Ближнего Востока