БОЯЗНЬ КИШИНЕВСКОЙ ССЫЛКИ

Есть ходячее выражение-примета: как назовешься, тем и будешь. В октябре 2008 года, когда на основе Росзарубежцентра МИД РФ было создано Федеральное агентство по делам СНГ, соотечественников, проживающих за рубежом и по международному гуманитарному сотрудничеству, некоторые репортеры поспешили назвать его сокращенно Россодружеством. Однако установленным сокращенным названием стало Россотрудничество – что звучит совсем по-другому. Так уж получилось, что слово «сотрудник», хотя и происходит от мощного и динамичного «труд», звучит в русском языке с времен брежневского застоя суконно-бюрократически. В отличие от друга, за которого у тебя болит душа, с которым ты имеешь потребность делиться замыслами, мечтами, тайнами и даже в его отсутствии ведешь мысленный спор, сотрудник – это персонаж, которого приходится созерцать от девяти до пяти, даже если не хочется, с которым за весь рабочий день никакого контакта может и не быть: ты просто участвуешь с ним в некоем общем процессе, из которого совсем не обязательно получается продукт, который можно оценить, взвесить, подержать в руках. Это в лучшем случае докучливый сосед, в худшем – соглядатай.

Стоит заметить, что в английском языке сотрудничество звучит еще суше и бюрократичнее – cooperation. Разница в том, что операция – только элемент труда, обязанности краткосрочны, выполнили задачу (task) – разбежались. Название ведомства как раз и тяготело к англоязычному употреблению, поскольку оно было призвано заводить контакты в первую голову с официозом. Так, по крайней мере, мыслил свои функции глава ведомства Фарит Мухаметшин.

«Очень правильный человек», – писали о Фарите Мубаракшевиче на сайте «Русская Австрия», «Не нужен нам этот татарин: он ничего не смыслит в русских делах», – неполиткорректно огрызались общественные активисты на Украине. Невозможно сказать, что он сам думает о себе: он действительно правильный. С безупречным внешним видом и дипломатическими манерами, со знанием трех языков. Правда, при этом не запоминается ни жест, ни интонация, ни месседж. Но в каких нормативных актах прописано, что главный чиновник по соотечественникам должен быть яркой и незаурядной личностью? Ни в каких.

Уже в июле этого года было известно, что на запланированных осенью слушаниях в Госдуме Мухаметшину «намылят шею». И агентство демонстрировало кипучую деятельность на всех фронтах: Фарита Мубаракшевича видели то на встрече с японскими дипломатами, то с больными детьми в компании киноактеров. В промежутках глава агентства успевал давать интервью, где поражал воображение новой Межгосударственной инновационной программой, а также планами возрождения всех экс-советских экспозиций на ВВЦ.

За неделю до отчета «правильный человек» успел съездить в Кишинев и ознакомиться с политической обстановкой. Поскольку было вовсе не исключено, что из своего московского офиса ему придется отправиться туда на понижение. У действующего посла Кузьмина как раз истекал срок полномочий, и было похоже, что ему не особо хочется задерживаться в республике и, соответственно, отвечать за непонятный исход как молдавских, так и приднестровских президентских выборов. Фарид Мубаракшевич оказался в молдавской столице в тот самый день, когда молдавская и приднестровская стороны Объединенной контрольной комиссии вступили в клинч по поводу выставленных Тирасполем новых таможенных постов. Глава «Россотрудничества» сообразил, что здесь пахнет не коньячком, а порохом, после чего желание перебраться в Кишинев – по стопам Александра Сергеевича Пушкина, имя которого в ведомственном обиходе употребляется едва ли не чаще всех – у него выветрилось, и по возвращении в Москву глава ведомства вцепился в кресло с утроенной силой.

То ли Фарит Мубаракшевич сумел в кулуарном обстановке «протранслировать» ключевым частникам думских слушаний нежелательность своей отставки, то ли общая конъюнктура – по случаю Дня народного единства одновременно проходили а) Международный фестиваль русскоязычных радиостанций, б) Конгресс русскоязычных вещателей, в) I-й Международный фестиваль русского языка, г) V Ассамблея Русского мира, д) церемония вручения государственных наград России за вклад в развитие культурных связей с участием президента и Патриарха – делала кадровые перестановки неуместными, но «головомойки» в Госдуме по существу не состоялось. Разогнать ведомство предложил только Владимир Жириновский. Зато «Единая Россия» в лице депутата Малашенко и «Справедливая» в лице депутата Москальковой выступали не то что конструктивно, а почти апологетически. И хотя в утренней прессе проскользнули кадровые прогнозы из частных МИДовских источников, последующее благодушие официоза позволило предположить, что Фарид Мубаракшевич благополучно досидит в своем кресле до пенсии, а 65 лет ему стукнет в конце января, когда и кишиневские, и приднестровские баталии должны утихомириться.

Вместо посла Кузьмина разведением враждующих сторон на молдавско-приднестровской границе занимались европейские чиновники вместе с российскими военными, а глава «Россотрудничества» усыплял думский зал цифрами отчета, из которого следовало, что к 2010 году нынешнее число русских культурных центров за границей удвоится с пятидесяти двух до ста четырех, распространившись на восток до Сингапура и на запад до Мексики. У него все-таки поинтересовались планами предоставления гражданства соотечественникам из Средней Азии, а разлюбезная мадам Москалькова посетовала, что замечательная деятельность федерального агентства, увы, не имеет достаточного информационно-пропагандистского сопровождения. На этом и закончилось общение с народными избранниками, местами напоминавшее разговор слепого с глухим.

АГЕНСТВО ПЫЛЬНОЙ РАБОТЫ

С легкой руки Дмитрия Пескова симпатии к Леониду Ильичу Брежневу приписываются Владимиру Путину. Однако самый застойный, формализованный, начетнический подход к выполнению своей миссии выбрало одно из немногих ведомств, созданных при Медведеве. После отчета тов. Мухаметшина это следует признать неоспоримым историческим фактом.

Нельзя сказать, что сама идея создания ведомства с широкими функциями и полномочиями на мировой арене было ошибкой. Напротив, Россотрудничество было призвано занять зияющий вакуум, образовавшийся в 2004 году после козаковской реформы. Деятельность созданного в 2002 году Международного совета российских соотечественников (МСРС), который опекал опальный мэр Москвы, перешло под контроль федерального центра. С точки зрения клановых отношений – это перетягивание канатов, но с точки зрения госуправления – вполне рациональное перемещение национальных дипломатических задач в федеральные руки. Новое ведомство «подобрало» оставленные на произвол судьбы структуры с многодесятилетним опытом и навыками – профильные общества дружбы с народами зарубежных стран, терявшие не только кадры, но и недвижимость. К примеру, Дом дружбы в Петербурге Виктор Вексельберг уже приспособил для коллекции яиц Фаберже. Этот фарш уже невозможно провернуть назад, зато в Москве, как заверяет Фарит Мубаракшевич, Дом дружбы все-таки возродится.

Утверждается, что в МИДе, несмотря на столь благостные реляции, все же думают над реконцепцией ведомства. Разговор о возможной отставке Мухаметшина возник не просто так, а после лавины писем соотечественников из ближнего зарубежья. В общественных кругах «Россотрудничество» именуют в лучшем случае «агентством упущенных возможностей». Но Фарит Мубаракшевич вовсе не считает, что он что-то упустил: он же центры открывает в Испании, Италии, Люксембурге… Кто сказал, что люксембургским русскоязычным «площадка для диалога» нужна меньше, чем эстонским или молдавским? Это в законе написано? Нет, не написано. Напротив, поправки к закону о соотечественниках, утвержденные действующим составом Госдумы, определяют понятие «соотечественник» не местом рождения или обучения, не научными или деловыми заслугами, а формальными фактами гражданства и обязательно – общественной активностью. И на каком основании, спрашивается, мы можем отказать американским русскоязычным, если они точно по закону организовались в сообщество, например, русских любителей морских черепашек и зарегистрировали его в Нью-Йорке?

Ведомство при таком раскладе никак нельзя упрекнуть в том, что оно за полгода освоило только 30% выделенных федеральных средств: ведь лондонская, нью-йоркская или иерусалимская бюрократия не менее многоэтажна, чем наша. Тем более что солидный центр должен быть в солидном районе, а не в Тоттенхэме, Гарлеме или Гило.

Точно так же ведомству не поставишь в упрек невнимание к униженным и оскорбленным из контингента соотечественников. Поскольку ни в этом законе, ни в положении о ведомстве не сказано, что оно должно заниматься социальными функциями. У него на первом плане – культурная миссия. Другое дело, что устно, в порядке пожеланий, Дмитрий Медведев сопоставил это ведомство по его предназначению с американским Агентством по международному развитию (USAID), и даже специально пояснил, что эта американская структура осуществляет «мягкое влияние», а не просто занимается культурным просветительством.

Такую постановку задач, можно, конечно, интерпретировать избыточным доверием Дмитрия Анатольевича к Америке. Но нельзя сказать, чтобы у заокеанской империи нечему учиться. Поинтересоваться опытом и организацией работы американских агентств «мягкой власти» имело бы смысл хотя бы потому, что эти агентства, их дочерние структуры, подрядчики и субподрядчики, совершенно беспрепятственно функционируют на большей части постсоветского пространства. Если говорить конкретно о USAID, то его операторов показательно выставила за дверь только одна из бывших советских республик – Узбекистан, который слывет союзником Вашингтона.

Увы, для того, чтобы приблизиться к зарубежному аналогу, на который призвал ориентироваться президент, существующих форматов «мягкого влияния» категорически недостаточно. Агентство по международному развитию США (или, если правильно переводить, Американское агентство помощи – прислушайтесь к звучанию, это важно!) – очень мощная, разветвленная и географически распространенная структура. В ее целеполагание заложен не принцип количества (сто четыре зарубежных центра или девяносто пять), а принцип выигрыша национальных интересов США. Львиная доля кадров работает не в «индустриальных странах», а в «третьем мире», причем в бедных, несамодостаточных государствах – в первую очередь. И не только в столицах, но и в отдаленных, депрессивных, но важных для интересов США провинциях. Это соответствие размещения названию – если ведомство создано для помощи (AID), значит, оно присутствует там, где люди объективно нуждаются в помощи, экономической, медицинской, образовательной – обеспечивает его репутацию, которая несравнимо благообразней, чем репутация ЦРУ или Пентагона. В странах, где это ведомство появляется впервые, на пустом месте, оно может вызывать недоверие, но не отторжение. Больше того, его структуры становятся эпицентром активности на местном уровне, поскольку оно там не просто присутствует, а вовлекает местные «неприкаянные» кадры в деятельность, соответствующую их квалификации, проявляя при этом особого рода терпимость – которая даже могла бы сойти за неразборчивость, если бы все операции USAID находились под более плотным контролем американского же общественного мнения. Но этих операций в мире много, и не все они афишируются, хотя формально USAID не принадлежит к разведывательному сообществу.

Так, во Владивостоке представительство USAID наняло на хорошо оплачиваемую работу профессиональных преподавателей общественных наук, еще недавно читавших лекции по научному атеизму и марксисткой этике. Помимо гуманитарных задач, в их функции входило изучение коррупции в органах власти. И преподаватели марксизма, засучив рукава, собирали сведения о «раскладах» в местном насквозь криминализированном истэблишменте, и делали это с большим воодушевлением, искренне считая, что занимаются исключительно благим делом для своего комьюнити. Что было потом? Потом возник народный кумир по фамилии Черепков, и сделал бы карьеру, если бы в очередной зарубежной поездке его не засекли на пляже облаченным в лифчик.

В чем состоял чистый результат – говоря по-американски, net effect, нетто-эффект этой деятельности? Ну хотя бы в том, что регион лишился вполне адекватного, разумного и рачительного губернатора Евгения Наздратенко. Он, как и еще несколько региональных лидеров России, попал американцам «на карандаш» как человек с патриотическими убеждениями, и мало того, с хорошим чутьем чужого: он, например, взял и запретил появляться в своем регионе представителям Всемирного фонда дикой природы, которые для защиты тигров почему-то вербовали военных-отставников.

Столь же успешно адаптировались к местным условиям сотрудники USAID в зонах действующей американской оккупации – в Афганистане и Ираке, равно как и в зонах потенциальной оккупации – в Киргизии и Таджикистане. И именно операторы со среднеазиатским опытом были затем привлечены к стратегическим задачам американского «мягкого влияния» в России. Кто, к примеру, изучал российскую блогосферу для выявления так называемых уязвимых групп населения? Бывший глава представительства USAID в Кабуле Брюс Этлинг и бывший директор дочернего агентства Internews в Астане Айвен Сигал.

Можно ли сказать, что деятельность миссии Этлинга (уже под эгидой Гарварда) имеет чистый результат, и как его измерить? Во-первых, из своей исследовательской поездки по России они привезли объемистый отчет, который презентовался только в своей открытой части. Во-вторых, их контрагенты в России, например блогер Алексей Навальный, известны не только в узких экспертных кругах, и не только в маргинальной интеллигентской тусовке. В-третьих, те образовательные учреждения, где побывала миссия, после ее отъезда стали заниматься не только своими прямыми образовательными обязанностями. Например, факультет журналистики Московского университета разработал сексуальный календарь ко дню рождения премьера Путина, а к приезду президента Медведева приурочил акцию с плакатами. И глава государства был вынужден публично пообещать этому учебному заведению, что помимо организованного в его стенах мероприятия Росмолодежи на тему межнациональных отношений он обязательно проведет и настоящую встречу со студентами, чтобы они не обижались.

На месте профильного заместителя госсекретаря я пожал бы мужественную руку экс-главы офиса USAID в Кабуле. Ему удалось с одного раза «перековать» российскую столичную кузницу журналистских кадров – а сфера СМИ, согласно Доктрине публичной политики США, есть первый по значению субстрат влияния в любой стране-мишени, хоть в России, хоть в Руанде (если вспомнить о роли местной прессы в тамошнем мятеже). Мало того, истэблишмент страны-мишени в лице как президента, так и ректора МГУ расписался в своей неспособности противодействовать этому влиянию. А что весь этот истэблишмент может сделать, если ни в административном, ни в уголовном законодательстве, ни в «отраслевых» доктринальных документах не существует таких терминов, как информационная агрессия или политическая диверсия?

Эффект диверсии на самом деле вполне измерим по целому множеству показателей – от социологических (популярность политиков-мишеней) до экономических (статистика бегства капитала из дискредитированной страны или региона). И наверное, бывший исполнительный директор отдела индивидуального и организационного ангажемента (иными словами, агентурного отдела) USAID Стив ван Рукель не зря в августе этого года стал главным офицером по технологиям (CIO) Белого Дома. Пока «паркетный генерал» российской дипломатии вещал на форумах, презентациях и церемониях в парадном костюме, скромный завотделом американской благотворительной агентуры мотался по пустыням и джунглям, горным и таежным тропам, и за достигнутый результат, не докладываемый с высоких трибун, удостоился стратегической должности в «технической команде» Барака Обамы. Должности в Америке, как и у нас, не распределяются без протекции. Однако протежируемый на особо ответственный пост обязан проявить себя на практическом поприще продвижения американских национальных интересов, на обширной пересеченной местности, охватывающей весь земной шар: это закон сверхдержавы.

ТРОЙНОЙ ВАКУУМ В ГОРОДЕ ЛЬВОВЕ

Нельзя сказать, что словосочетание «национальные интересы» в российском обществе табуировано. В отличие от первой половины 90-х годов, представители истэблишмента от чиновника до главреда могут вслух называть себя патриотами, что уже является достижением на пути однажды объявленной деколонизации сознания. Но сказавши «А», следует говорить «Б»; поставив перед собой задачу создания аналога USAID, нужно предъявлять ведомству-аналогу соответствующие требования.

Об итогах деятельности Россотрудничества судят не по валовым показателям прироста подшефных центров, а по net effect, который не ощущается. Не далее как 28 октября президент Украины Виктор Федорович Янукович, который обоснованно считался более «своим», ментально и культурно, человеком, чем супруг американской чиновницы Виктор Андреевич Ющенко, согласился с предложением назвать построенный к футбольной олимпиаде Львовский аэропорт, в честь коллаборациониста Степана Бандеры. Это был тот же самый Янукович, который отменил указ своего проамериканского предшественника о присвоении тому же самому Бандере звания национального героя. Можно интерпретировать эту динамику как перерождение самого Януковича, как его попытку «качать права» в других форматах наших с ним отношений, как итог давления извне или изнутри, но факт остается фактом: за неполные два года его президентства наша «мягкая власть» не смогла закрепить свой начальный успех – что ощутил на себе, в том числе физически, консул России в Львове 9 мая сего года.

Президент Украины ведет себя в городе Львове ровно так, как может себя вести в собственной ситуации. Этот город был ему враждебен как в 2004-м году, так и в 2010-м. Здесь главу украинского государства освистывают не только лично, но даже в телеизображении. Здесь его намеренно, провокационно ставят перед выбором: либо называешь олимпийский объект именем культового коллаборанта, либо именем польского короля. Потому что местный горсовет контролируется партией «Свобода», планомерно подгребающей под себя протестный электорат, она отсюда родом и отсюда черпает духовные и кадровые ресурсы, а социальное неблагополучие удваивает потенциал местных ультраправых с левым нутром – точной копии латышских провинциалов из партии «Все-Латвии».

Проще всего «повесить» всю ответственность за это на Януковича: сам «загнобил» Тимошенко, и «Свобода», считавшаяся меньшим злом, получила карт-бланш, теперь с него и спрос. Столь же немудрящая альтернатива – жаловаться на «свободовцев» в европейские инстанции. Впрочем, это уже «не катит»: в агитматериалах «Свободы» коммунизм и нацизм названы равным злом, что ничуть не противоречит нынешнему официальному подходу самих европейцев – и не только европейцев, но и Комиссии по правам человека и гражданскому обществу при президенте РФ.

А ведь совсем недавно, при нелюбезном Ющенко, никакой монополии на власть у «Свободы» во Львове не было, а еще раньше, в последние годы Кучмы, новообразованная Партия регионов, созданная в параллель правящему альянсу по инициативе прежнего донецкого губернатора Рыбака, имела здесь опору и в интеллектуальных, и в деловых кругах. И если проследить развитие здесь новой волны «право-левого» протестного потенциала, то несложно заметить, что ее зарождение совпадает с вступлением соседних стран Восточной Европы в ЕС, поставившим таможенные и правовые рогатки кормившей Западенщину приграничной мелкой торговле. Латвийский молодежный националистический пафос тоже образовался не на пустом месте, а из материала обманутых социальных надежд в ситуации кризиса, пришедшего из Европы. А Россия в обоих случаях оказывается удобной мишенью для канализации этого протеста, который мог быть направлен совсем не в нашу сторону, если бы с этой протестной массой Прибалтике средствами публичной дипломатии, в прикарпатской и латгальской глубинке, не брезгуя условиями захолустья, поработала Москва.

Если бы ответственные российские ведомства действительно следовали модели USAID, то их присутствие в чувствительной для Москвы – как и для Киева – украинской провинции было бы на два порядка значительнее в финансовом и организационном выражении, чем наше присутствие в Австралии и Люксембурге, при всем уважении к этим странам. Потому что это а) цивилизационно критическая, турбулентная зона, предрасположенная к генерации нестабильности, б) зона, в которой самовоспроизводятся психоисторические анти-смыслы, в) зона, где русское культурное сообщество находится в ментально враждебной среде и, соответственно, нуждается в приоритетной помощи, г) зона, где большинство населения социально маргинализовано, и соответственно легко доступно популистской агитации, д) зона, находящаяся на пути российского экспорта в Европу.

Фарит Мубаракшевич Мухметшин регулярно плакался, и не упустил возможности поплакаться в Госдуме, что его ведомство несопоставимо с USAID по объему финансирования. В ответ на этот аргумент лицо, ответственное за внешнюю политику в нижней палате, а именно господин Косачев, мог бы – а с колокольни национальных интересов, должен был – перечислить в лицо чиновнику следующие пункты. Первое: от вас требуется эффект, а не «коликчество». Второе: от вас требуется эффект не где попало, а там, где вакуум нашего присутствия превращается в отрицательную энергию. Третье: ваши средства должны быть перераспределены так, чтобы в месте их вложения возникал центр цивилизационного, культурного, политического притяжения, а не абстрактное пространство для жующей попкорн тусовки. Четвертое, на всякий случай для общего просвещения: американская публичная политика финансируется преимущественно на частные средства, а государство использует стимулы для вовлечения бизнеса в эту деятельность. Самым показательным примером в этом отношении, кстати, является именно USAID: это агентство, как государственный заказчик, подбирает подрядчиков, например, для снабжении войск в Афганистане, и постоянных партнеров не приходится уговаривать раскошелиться на поддержку некоммерческих структур в менее прибыльных местах.

Стратегия «мягкой силы» на такой территории, как украинская Галиция, должна и может состоять из трех не пересекающихся между собой направлений. Первое – это постоянное культурное и дипломатическое присутствие – что означает, что русского консула здесь каждый должен знать в лицо, и это лицо у единокультурного единоверного меньшинства должно быть воплощением надежды, а у чуждого большинства – предметом страха, но никак не презрения или насмешки. Если такой эффект достигнут, значит, «мягкая сила» работала не зря. Второе – это столь же постоянное экономическое присутствие, для заведомо депрессивной территории – спасительное. Это означает, что Львовский автозавод должен быть не просто одним из многих активов Романа Абрамовича, но образцово-показательным предприятием по организации труда, возможностям самореализации, корпоративным социальным гарантиям – может быть, за счет британских спортсменов и, не побоюсь этого слова, Даши Жуковой, которая по рождению, между прочим, украинка. Третье – политическое присутствие, которое может иметь разный знак в зависимости от того, как складываются наши отношения с действующей украинской властью. Если у нас есть влияние на плацдарме, в «углу», где у самого Киева есть проблемы, то мы по своему выбору, по решению, принятому коллегиально и недвусмысленно и обставленному условиями, можем использовать для пользы или, наоборот, в ущерб официальному Киеву. Как человек, знакомый с местностью и фактурой, я имею основания утверждать, что рычаги для этого существуют – они просто не задействованы, поскольку соответствующей задачи никто не ставил, а собственной инициативы Россотрудничество не проявило. Поскольку, как показал пример с несостоявшейся кишиневской ссылкой, наши профильные чиновники предпочитают заниматься тем, что заведомо «не пыльно».

Константин Черемных

Часть 2.