События в Тунисе и Египте заставляют задуматься - не может ли подобное произойти в какой-нибудь из республик бывшего Союза, в цивилизационном, социально-экономическом, демографическом и политическом отношении очень похожих на Ближний Восток.

Если взглянуть на ситуацию в Центральной Азии сквозь призму событий в Египте и Тунисе, то можно обнаружить очень много параллелей, а в некоторых республиках ситуация до боли напоминает ближневосточную. Начиная с 1950-х гг. в регионе наблюдается быстрый прирост населения, причем во многих республиках он продолжается вплоть до настоящего времени. В 1960-е -1980-е гг. население Таджикистана выросло в 2,6 раза, Узбекистана - в 2,5 раза, Туркмении – в 2,3 раза, Киргизии – в 2 раза, а Казахстана – в 1,8 раза.

В Таджикистане и Киргизии, покрытых малопригодными для жизни горами, а также в Узбекистане, значительную часть занимают пустыни, быстрый прирост населения уже в советский период не соответствовал экономическим и природно-климатическим ресурсам.

Большая часть естественного прироста оседала в сельской местности, увеличивая плотность населения и его давление на окружающую среду.
Особую остроту проблема аграрного перенаселения приобрела в Ферганской долине. Плотность населения превышала здесь средние показатели по Узбекистану в несколько раз, достигая нескольких сотен человек на квадратный километр. Именно Ферганская долина в постсоветский период стала одним из наиболее взрывоопасных районов Центральной Азии. Еще более сложным было положение в Таджикистане. Если Узбекистан располагал массивами свободных земель на западе республики, то в Таджикистане свободных земель не было. 93% его площади занимают горы, сельхозугодия составляют лишь около 1/3, а пашенные земли – менее 1/5 территории. В послевоенный период посевная площадь на душу населения сократилась с 0,6 га до 0,17 га, тогда как в среднем по СССР она составляла 0,79 га. Республика, большая часть жителей которой работала в сельском хозяйстве, не обеспечивала себя продовольствием.

После распада СССР все эти проблемы только усугубились. Несмотря на прекращение дотирования республиканских бюджетов со стороны союзного центра, частичный развал индустриального сектора экономики и резкое падение уровня жизни большинства населения его численность продолжала быстро расти. Если к началу 1990-х гг. в Центральной Азии проживало около 50 млн. чел., то к концу первого десятилетия 2000-х гг. – более 60 млн. Причем большая часть этого прироста пришлась не на Казахстан, располагавший огромными и слабозаселенными территориями, а на Узбекистан, Таджикистан и Киргизию, которые уже к концу советского периода ощутимо страдали от аграрного перенаселения. В течение 2000-2008 гг. население Киргизии увеличилось на 18,2%, Узбекистана – на 32%, а Таджикистана – на 37%. И это при том, что прокормить свое население самостоятельно республики региона фактически не могли.

Более половины населения Центральной Азии сконцентрировано сегодня в Узбекистане и Таджикистане. Если к моменту распада СССР в Таджикистане проживало 5,3 мл. чел., то к 2008 г. -7,3 млн. Население Узбекистана на начало 2009 г. составило 27,5 млн. чел., хотя в 1991 г. здесь проживало всего 20,6 млн. В течение 2008 г. число жителей республики увеличилось на 508,9 тысячи человек, из которых 331,8 тысячи или 65,2% пришлось на сельскую местность. К 1 апреля 2010 г. в республике проживало уже 28 млн. чел., а к 2015 г. численность населения по прогнозам может составить 33 млн.
Темпы прироста населения в Узбекистане почти такие же, как в Египте. Также, как и там, следствием высокой рождаемости является высокая доля молодежи – более трети жителей республики моложе 15 лет.

А неспособность экономики переварить ежегодный приток огромного количества новых рабочих рук ведет к распространению безработицы и бедности. По данным на 2005 г. в городах Узбекистана уровень доходов ниже размеров минимальной потребительской корзины в 3, а в сельской местности - в 8 раз.
В отличие от Египта страны Центральной Азии пока имеют возможность снижать напряженность на рынках труда за счет экспорта лишней рабочей силы в Россию. По докризисным оценкам переводы трудовых мигрантов составляли около половины ВВП Киргизии и Таджикистана и около 1/5 – Узбекистана. Без трудовой миграции внутреннее положение в этих странах давно перешло бы грань социального взрыва. Однако бесконечно решать свои проблемы за счет России невозможно. Российский рынок труда не резиновый, а межнациональная напряженность, создаваемая массовым притоком иноэтничного и иноконфессионального населения, уже становится одним из главных факторов внутренней политики. К тому же трудовая миграция лишает руководство республик стимулов для развития собственной экономики и создания новых рабочих мест.

Параллели между ситуацией на Ближнем Востоке и в Центральной Азии отнюдь не ограничиваются экономикой и демографией. Оба региона очень похожи по типу организации и внутренней структуре власти.

Как и в странах арабского мира, в азиатских республиках бывшего СССР у власти находятся семейно-родственные кланы, монополизировавшие значительную часть национальной экономики.

Это обстоятельство провоцирует обострение межклановых противоречий, которые является постоянным, хотя и скрытым от внешнего наблюдателя фактором политической жизни. Одной из ключевых проблем при таком типе организации власти является проблема ее передачи. Слишком долгое нахождение у власти президентов Бен Али (23 года) и Хосни Мубарака (30 лет) стало одним из главных моментов нападок оппозиции, обвинявших их в авторитаризме и подавлении политической оппозиции. Х. Мубарак к тому же хотел передать власть своему сыну Гамалю, создав в Египте подобие наследственной монархии по образцу Сирии.

Между тем, в Центральной Азии до сих пор известен лишь один сравнительно мирный пример смены главы государства, когда в конце 2006 г. Туркмению после смерти С. Ниязова возглавил Г. Бердымухаммедов, да и тот очень напоминал дворцовый переворот. В остальных случаях борьба за пост президента сопровождалась силовым противостоянием и человеческими жертвами, а в Таджикистане привела к возникновению кровопролитной гражданской войны. Примечательно и то, что президенты Казахстана и Узбекистана, возглавляющие свои республики с 1991 г., уже приближаются по времени нахождения у власти к бывшему президенту Туниса, однако легитимных сценариев передачи власти пока не просматривается.

В Центральной Азии есть и совсем недавний пример падения режима президента К. Бакиева в Киргизии. Причем количество человеческих жертв от последовавших за ним крупномасштабных межэтнических столкновений в южных регионах страны превысило несколько тысяч человек.

В отличие от Египта и Туниса, которые последние два-три десятилетия более-менее спокойно существовали в условиях умеренно-авторитарных режимов, в некоторых странах Центральной Азии после распада СССР сложилась своеобразная традиция силового противостояния власти и оппозиции.

К числу стран с этой традицией безусловно относится Узбекистан, где антиправительственные выступления нередко принимают характер вооруженной борьбы. Все больше тяготеют к ней Таджикистан и Киргизия, где вооруженное противостояние также становится нормой. Поэтому очередная революция в Центральной Азии может оказаться гораздо более кровавой, чем на Ближнем Востоке.

Александр Шустов

Материал взят из совместного издания Института демократии и сотрудничества и Фонда исторической перспективы «Россия и Европа».

«Россия и Европа» - ежемесячный информационно-аналитический бюллетень, содержащий обобщенные материалы мониторинга СМИ и экспертных опросов, а также аналитические материалы сотрудников Института и Фонда, посвященные наиболее значимым событиям прошедшего месяца и прогнозам развития ситуации, материалы о деятельности Института и Фонда, анонсы их мероприятий.

Материал любезно предоставлен Фондом Исторической Перспективы.