МОДЕЛИ И РЕАЛИИ «ПОСТСОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО» ОБЩЕСТВА. "СОЦИАЛИЗОВАННЫЙ КАПИТАЛИЗМ" И "КАПИТАЛИЗИРОВАННЫЙ СОЦИАЛИЗМ"

В свете происшедших и происходящих в мире перемен в конце XX века, когда ранний социализм потерпел поражение и дал начало существованию «постсоциалистического» («посткоммунистического») общества, естественно, возникает вопрос: что представляет (или может представлять в перспективе) это общество и как отразилось его появление на судьбе конвергентных теорий? Поставленный вопрос принципиально важен, так как, во-первых, появившиеся в научном обиходе понятия «постсоциалистическое», «трансформирующееся» и т.д. общества ни о чем не говорят и нуждаются в теоретико-методологической базе своего уточнения; во-вторых, научные идеи восходящего синтеза систем достаточно авторитетны, чтобы их инвариант можно было проигнорировать на том лишь основании, что «критерий истины», каковым стало крушение раннесоциалистических обществ и первые неуклюжие попытки соорудить взамен что-либо конструктивное, сработал якобы не в его пользу; в-третьих, может показаться, что падение социализма является сбывшимся пророчеством У.Ростоу и З.Бжезинского и что, возможно, ассимиляционный вариант теории конвергенции оказался наиболее состоятельным среди всех других.

Кризис 1980-х годов, неудавшаяся «перестройка», все большее проникновение в хозяйственную жизнь Советского Союза частнособственнических основ и рыночных регуляторов повысили в глазах советской научной общественности авторитет и значение теории конвергенции. В 1970-е годы в ее защиту звучали отдельные робкие голоса. Е.Д.Модржинская, к примеру, писала: «Опыт чуждой нам капиталистической формации в определенных вопросах может быть интересен, полезен и должен быть поставлен нам на службу. Но эти вопросы также надо анализировать конкретно и глубоко, делая серьезные обобщения» [12, с. 172]. Аналогичны в этом плане и высказывания В.Е.Гулиева: «При трезвом, то есть научном, подходе к проблеме не приходится отрицать наличия определенных сходных процессов, наблюдающихся как в капиталистическом, так и в социалистическом мире» [13, с. 235]. В конце 1980-х-начале 1990-х годов теория конвергенции в советском обществоведении была поднята на щит. Так, выступая на Съезде народных депутатов СССР со своим проектом Конституции, А.Д.Сахаров считал закономерным и требующим законодательного признания стремление Союза в лице органов власти и граждан к «встречному плюралистическому сближению (конвергенции) социалистической и капиталистической систем как к единственно кардинальному решению глобальных и внутренних проблем» [14, с. 267]. Политическим выражением конвергенции, подчеркнул он, в перспективе должно стать Мировое правительство.

Иная картина наблюдалась на Западе: по мере развала Советского Союза и падения его международного престижа конвергентные идеи все реже стали появляться на страницах научных монографий и общественно-политических журналов. С наступлением периода «постсоциализма» интерес к ним заметно поубавился: поверженному социализму не пристало претендовать на паритет или синтез с победившим его капитализмом! Судьба конвергентных теорий оказалась раздвоенной. С одной стороны, приверженцы социалистической доктрины в разных ее вариантах как на Востоке, так и на Западе оказались перед задачей переосмысления сущности и способов возможного в новых условиях синтеза социальных атрибутов и ценностей двух общественных систем. С другой стороны, идейные противники социализма и его умножившиеся критики либо сочли решенными все споры о конвергенции в пользу ее ассимиляционной версии и, таким образом, представили ее (конвергенцию) исторически исчерпавшим себя явлением, либо перешли к новой парадигме развития социального миропорядка, превзошедшей пределы конвергентно-сингетического понимания современного общественно-исторического процесса. В первом случае сторонники социалистического выбора пытались и пытаются представить конвергенцию не как далекую перспективу человечества, а как свершившуюся реальность или актуальный процесс, в пользу чего свидетельствует не только вхождение «бывших» социалистических стран в рынок и развитие многоукладной экономики, но и продолжение наращивания капиталистическими странами в новых исторических условиях гармонизирующих их общественный строй таких атрибутов социализма, как плановость, государственные механизмы регуляции экономики, безэквивалентный характер распределения и обмена, повышения уровня социальной защиты (обеспечения) граждан и т.д. [15; 16]. Небезынтересно отметить, что в момент интенсивной деструкции советского социализма, когда последний был объявлен «крушением марксистских иллюзий», на Западе осторожные ученые-аналитики прочили советскому социализму возможность иной судьбы - движение через ломку авторитарно-бюрократических структур к демократическому (рыночному, конкурентному) социализму. Автор концепции конкурентного социализма Стив Рэнкин в качестве движущей силы этой новой формы социализма считает «стремление вновь появившихся фирм к прибыли, возникающей в связи с превышением рыночной цены над издержками производства» [17, с. 94]. По его мнению, государственный (командный) социализм проиграл прежде всего по двум причинам: во-первых, из-за фактического отсутствия заинтересованности предприятий во внедрении новых методов (технологий) производства в условиях неограниченных бюджетных поступлений и, во- вторых, из-за ограничения инновационных идей только высшими уровнями плановой иерархии. «При конкурентном социализме, - пишет С.Рэнкин, - существуетдостаточный механизм, который как раз обеспечивает необходимую скорость выбытия низкопроизводительных заводов и оборудования, чтобы освобождающихся в результате этого рабочих переключать на новые производства» [там же, с. 98]. Подобная возможность признавалась и признается многими «постмарксистскими» социологами и политиками как наиболее реальная и оптимальная в перестроечный период и в первые годы послепересгроечного периода модель «постсоциапизма». Более того, хотя некоторые из них в извинительной форме выпрашивают у западных мэтров в науке признания хоть каких-нибудь шансов на сохранение «положительных сторон» социализма, тем не менее находятся и такие, кто пророчит последнему ведущие позиции в поступательном движении общества. Любопытны в этом плане высказывания А.В.Рубцова: «...Западный тип цивилизации уже давно рассматривается не как призванный вытеснить все остальные, менее эффективные культуры, а скорее как тупиковый, неперспективный именно в силу своей однозначной ориентации на беспредельную эффективность преобразования мира. Пока мы примериваемся к прыжку в современную западную цивилизацию, она, напротив занята переоценкой своих основополагающих ценностей; пока мы с восторгом аборигенов пялимся на их побрякушки, они с надеждой и вполне расчетливым интересом всматриваются в культуры, избежавшие испытания богатством, индустриальным взрывом и потенциально неограниченным потреблением» [15, с. 42]. На нынешнем этапе «трансформации» подобные высказывания звучат все реже.

Во втором случае, наиболее типичном и характерном, конвергентные идеи объявлены пройденным этапом в развитии социологической мысли. Часть авторов сочла их столь же иллюзорными, как и социальные проекты построения социализма (коммунизма); другая часть попыталась сохранить элемент компромиссного решения исторической судьбы этих идей; третья - представить их в генерализированном, то есть переосмысленном виде на новом витке восходящего развития знаний или как несущественный фрагмент предшествующего периода истории. Последовательные противники социализма (З.Бжезинский, П.Друкер) сегодня празднуют победу своих антикоммунистических доктрин. «...Социализм стал анахронизмом, - пишет П.Друкер в одной из своих последних работ. - Утверждали, что капитализм - это переходная стадия на пути к социализму; однако вместо этого, наоборот, все яснее становится, что социализм - это лишь зигзаг на дороге капитализма» [18, с. 253]. Наиболее развернутую и пространную критику теории конвергенции дает П.Штомпка. Из самого факта падения коммунизма, считает он, можно вывести по меньшей мере три урока, которые ставят под сомнение важнейшие принципы теории конвергенции. Во-первых, идея взаимного обмена оказалась просто неверной: вместо дружественного перенимания каждым из партнеров того, чего ему недостает, и возникновения в результате этого «третьей формы» (нового социально-политического режима), мы являемся свидетелями тотального однонаправленного процесса, в котором неизменно доминируют западные модели, в конце концов, одерживающие победу. Во-вторых, как известно, теория конвергенции включала в себя идею мирного, постепенного смешения компонентов обеих систем и не предусматривала ни неожиданного распада, ни окончательного падения коммунистического мира. В-третьих, наиболее мощным фактором, вызвавшим столь радикальные сдвиги, явился психологический фактор надежды, сформировавшийся благодаря «демонстрационному эффекту» западных стандартов и доказавший инновационные преимущества глобализации конкуренции [19, с. 184-185].

Солидаризируясь с критикой паритета сторон в конвергентном процессе и конвергенции как синтеза, другая часть авторов, преимущественно из числа бывших сторонников марксизма и окончательно не порвавших с ним, пыталась и все чаще пытается сохранить «рациональное зерно» теории конвергенции, модернизируя ее в том или ином духе. Известный советский философ, идейный наставник М.С.Горбачева Г.Х.Шахназаров, с боем сдавая свои идейные позиции, попытался в начале 1990-х годов сберечь эти «рациональные зерна» путем придания феномену конвергенции некоего свойства исторического архетипа или кросс-исторического явления. Во-первых, полагал он, конвергентные пути истории нельзя ограничивать такими конкретными типами общества, как капитализм и социализм, поскольку конвергенция присуща всем другим периодам, формам и образованиям исторического процесса. Во-вторых, продолжал он, все общества являются по своему характеру смешанными (не существует ни чистого капитализма, ни чистого социализма), а значит - перманентно пребывающими в конвергентном состоянии. В-третьих, высшим достижением (проявлением) социального синтеза, по Г.Х.Шахназарову, является «блуждающая гармония», периодически или спонтанно возникающая в результате «редкостного совпадения благоприятных факторов» (Афины времен Перикла или Флоренция при правлении Лоренцо Великолепного). Ближайших по историческому времени аналогов эпохам Перикла или Лоренцо автор почему-то не привел. Сходную с этой позицию заняли в свое время и наши соотечественники А.Гальчинский и М.Павловский. Согласно взглядам первого, «социализм» как социализация экономических отношений носит кросс-исторический характер и присущ в разной мере и в различном содержании любой из общественных формаций или человеческих цивилизаций [3, с. 25].

*Сегодня эту точку зрения разделяют многие украинские ученые, утверждающие, к примеру, что на Западе «уже давно существует не сугубо рыночная, а смешанная экономика» и что «в СССР тоже существовала не сугубо административная, а смешанная экономика, которая включала товарно-денежные отношения, которые дополняли и определенным образом оформляли директивно-плановые связи» [20, с. 25].

Как уже отмечалось выше, современный этап истории, по М.Павловскому, характеризуется появлением и развитием двух типов конвергенции обществ - «социализованного капитализма» (в направлении к которому «должна» двигаться Украина) и «капитализированного социализма» (Китай, Вьетнам) [там же]. Итак, конвергенция, по рассмотренной версии, имеет общеисторический характер и представляет собой одну из ипостасей интеграционных (синтезирующих) начал в обществе.

Не вдаваясь далее в пространный анализ двух рассмотренных точек зрения на возможности, реалии и перспективы конвергентного процесса, считаю необходимым отметить один немаловажный, эмпирически засвидетельствованный момент. Речь идет о том, что время (объективная закономерность) работает сейчас непосредственно «на капитализм», ибо благодаря своей конкурентной активности, изворотливости и рыночным механизмам экономически он оказался более продуктивным, особенно в той области, в которой не смог сработать социализм - в области НТП, развития, применения на практике достижений науки и техники. Поэтому трудящееся население Украины, которое леваки от коммунизма обвиняют в пассивности и бараньей покорности, при всем ужасе их положения не выступают активно за возврат к прошлому; более того, как показывают наши исследования, одобряют приватизацию средних и малых предприятий и возлагают надежды на рыночные реформы. Однако при этом нужно смотреть далеко вперед и глубже оценивать происходящие процессы, связанные с реабилитацией капитализма. Одним из парадоксов диалектики истории является то, что однажды победивший, а затем отступивший социализм уготовляет новую почву для социализма более высокого, технически цивилизованного уровня, используя для этого социально-личностные приобретения и наработки капиталистического строя. Таким образом, нынешняя история, непосредственно работая на уходящий капитализм, опосредованно работает на будущий социализм более высокого уровня.

Если прослеживаемая до сих пор критика теории конвергенции или попытки ее переосмысления в целом укладывались и укладываются в интеграционную парадигму развития человечества, то критика ее приверженцами новой (нелинейной, неклассической, полимерной) парадигмы не оставляет для нее никаких шансов на выживание или радикальную модернизацию. Усиление в современном социальном процессе значения и роли гетерогенного фактора (от этноса до экономики), дезинтеграционных тенденций и пере-дислокации доминирующих механизмов и стимулов развития де-лает по меньшей мере неактуальной, лишенной смысла и практического значения саму постановку вопроса о конвергенции общественных строев, стран и народов. Согласно все еще популярной концепции «третьей волны» О.Тоффлера человечество в своем развитии прошло неизбежный для него этап омассовления (а значит и интеграции) производства и других сфер деятельности, характерный для индустриального технополиса. «Третья волна» несет на своем гребне демассификацию производства, его децентрализацию (деконцентрацию), фрагментацию и уникализацию на базе новейших компьютеризованных микротехнологий и тонких организационных структур, что в корне меняет стиль и образ жизни людей, функции и задачи государства, социальных институтов, саму макросистему общества. Отныне, по О.Тоффлеру, история движется к дроблению, регионализации и партикуляции человеческого мира, уничтожая отношения личной и экономической зависимости и расширяя горизонты свободы и демократии. Указывая на зарождение новых форм общности людей и организации их жизни, О.Тоффлер отмечает: «Независимо оттого, назовем ли мы эти единицы «регионами», «нациями» или как-либо иначе, их пути развития скорее дивергентны, чем конвергентны» [21, с. 120]. В отношении дальнейшей судьбы теории конвергенции О.Тоффлер бескомпромиссен: «...Идея, согласно которой Советский Союз и США «конвергентны», основывается на характерном для «второй волны» убеждении, что общества становятся более однородными, а это положение прямо противоположно тому, которое я отстаиваю» [там же, с. 126].

Правота О.Тоффлера в части акцентирования некоторых важных моментов гетерогенизации, уникализации и дробления общества (диверсификации производства и «кастомизации» экономики) в качестве новых социальных доминант отнюдь не означает его правоты в попытках экстраполяции этих тенденций на жизнь общества в целом, на его системную целостность. О.Тоффлер находит в себе смелость говорить о «диалектическом скачке к доиндустриальной, уникальной продукции, но на более высоком технологическом уровне» (буквально в духе гегельянско-марксистского закона отрицания отрицания!), но когда речь заходит о принципе диалектической всеобщей связи (добавим: системной целостности), то в этом важнейшем пункте его «диалектическая методология» прекращает свою работу. А ведь именно здесь никак невозможно уйти от фактов и логики, согласно которым «регионализм» и «демассовизация» общественных связей, социальной жизни людей только и достижимы на базе и в рамках стабильной интеграции общества, как и наоборот. Не стал и не станет же автор «Третьей волны» всерьез утверждать, что все эти процессы означают возврат к немым, замкнутым общинам или партикуляризированному натуральному хозяйству! А коль так, то остается в силе (хотя и на «более высоком уровне») необходимость в регулировании и управлении «единицами» со стороны центра, а значит и необходимость в стандартах, институционализации, единообразии и государственной бюрократии (разумеется, опять же в новом, «более высоком» их качестве). Наконец, если даже проигнорировать необходимость системной целостности общества и стать на точку зрения О.Тоффлера, то разве разнообразие суверенных уникальных образований не допускает конвергентных явлений? Как раз наоборот, конвергенция как схождение принципиально различных, несходных или противоположных социальных образований больше свидетельствует о единстве многообразия, нежели о кристаллизации единообразия и гомогенной направленности общественных процессов. Более того, только синтез «снятых» противоположных социальных начал может сообщить системе и подсистемам общества динамическую напряженность в экономической, социальной и культурной жизни его граждан. «Третья волна» общественно-исторического процесса, таким образом, не только не противоречит возможности или необходимости конвергенций, но имманентно предполагает их.

Евгений Иванович Суименко

Читайте также МОДЕЛИ И РЕАЛИИ «ПОСТСОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО» ОБЩЕСТВА. СУДЬБА КОНВЕРГЕНТНЫХ ТЕОРИЙ И ПОИСКИ НОВОГО СИНТЕЗА

Примечания

12. Модржинская Е.Д. Доктрина «наведения мостов» и теория конвергенции // Современные буржуазные теории о слиянии капитализма и социализма. -М., 1970.
13. Гулиев В.Е. Некоторые методологические аспекты изучения и критики теории конвергенции // Современные буржуазные теории о слиянии капитализма и социализма. - М., 1970.
14. Сахаров АД. Тревога и надежды. - М., 1990. 
15. Рубцов А. Между капитальным социализмом и социальным капитализмом // Свободная мысль. - 1992. - № 8. - С. 34-43.
16. Медведев В. На пороге XXI века: исторический поворот в развитии цивилизации // Коммунист. - 1991. - № 6.
17. Рэнкин С. Экономическая эффективность и конкурентный социализм // Коммунист. - 1991. - № 10. - С. 93-99.
18. Друкер П. Ф. Новые реальности. - М, 1994.
19. Штомпка П. Социология социальных изменений. - М., 1996.
20. Трансформація. Моделі економіки України. Ідеологія. Протиріччя. Перспективи. - К., 1999.
21. Тоффлер О. Прогнозы и предпосылки // Социологические исследования. - 1987. - №5. - С. 118-131.