Перекресток дорог - это важно. Настолько, что всегда и везде требует к себе повышенного внимания. Помним богатырское присловье: «прямо пойдешь, ничего не найдешь, налево пойдешь, от жены огребешь…». В своих сетевых заметках в РМУ (ЧТО ТАКОЕ КИЕВ?) уже поминал большой Киевский. Один из тех, которых строго считанное число в границах так называемой, прошу прощения за тавтологию, Большой Пространственной Чаши как части евразийской территории. Той, что оставлена нам в наследство предком. Здесь же речь о вроде бы одном из бесчисленных провинциальных, но накрепко с ним – Киевским, повязанных в целостное единство. Из которого ничего ни убрать, ни добавить. Хотя бы потому, что Десна заканчивается у Киева, а вот начинается у этого ельнинского пространственного дорожного пересечения. Внимательней присмотреться именно к нему побудили несколько причин. В том числе книга «Россия в войне 1941-1945» британского корреспондента газеты «The Sunday Times», который под явным давлением своих русских корней (сын англичанина и русской эмигрантки) напишет, что «неделя, проведенная на Смоленщине, подействовала на меня в известной мере ободряюще, но в то же время оставила впечатление трагедии. Исторически, то была одна из стариннейших русских земель, чуть не самое сердце древней Руси… Из всех зданий уцелела только каменная церковь» (Александр Верт). Это самое «сердце древней Руси» и впечатлило. Возможно, поэтому, что сама схема смоленских земель, и ельнинской их части так и выглядят - в виде сердечного очертания. Нисколько не сомневаюсь, что не случайность. Об этом и поговорим.

Со времен Иоганна Гуттенберга, создателя книги в современном ее виде, если не с более ранних, известно, что иллюстративный материал, много информативней любого печатного. Больше того - прочитывается всеми без исключений. И наглухо безграмотными, и теми, у которых пожизненно прописана кастрюля вместо головы. Помним, что кухонный инвентарь в качестве мозгов демонстрировали активисты так называемого «киевского евромайдана». Как наглядное свидетельство перетекания массовой глупости в разновидность окраинной идиотии. Бывает. При пристегивании вожжей управления. С оценками сложнее. Особенно причин идиотии, и давних проблем самой окраинности, когда дуршлаги начинают мнить себя державной важностью, и глубинного смысла того, что представлено в аватарной заставке к нашим заметкам. Попробуем собрать хоть чуть в целое.

Объединяющая нить на нашем снимке верховий Десны. Дело в том, что в горячих рассуждениях о происходящем, что называем политикой, часто, если не всегда, игнорируем базовые основы. Ту, к примеру, что живем не на голом месте, а окружении интересов, закономерностей, природной среды и именно последняя определяет и условия бытия, процессов, и логику множества наших поступков – как сугубо индивидуальных, так и коллективных. Во всех без исключения их видах и мотивациях.

Но прежде, чем потянуть дальше нить размышлений, обратим внимание на название городка, собственно этноним Ельня. В начале прошлого века его смысл искали в слове елень как места обитания оленей. Поскольку с оленями здесь сложности – все больше лоси, кабаны да зайцы. Как не вспомнить великого: «Ах, лето красное! Любил бы я тебя, Кабы не пыль, не зной, не комары да мухи!!!» С конца прошлого века этот смысл стали искать в названии известного дерева. Больше того, даже для особой значимости в тройственном виде ввели это самую елку в местный герб. Чего уж проще - впечатляет, но только, извините, полной глупостью. Поскольку не содержит в себе ни действия, ни характерной приметы. Языковеды такой подход обозначают понятием ложной этимологии. Это когда смысл легковесно выводится из фонетического созвучия, а оно при этом не имеет ничего общего с реальностью. Сравните: где-то по дороге на Чернигов встретил название поселка Тещин хутор. Все четко и внятно. Но селение Дуб или Елка, согласитесь, отдает бессмыслицей, поскольку, как говорится, не в речевой традиции. Общался как-то с французским тинэйджером, что в киевском спортивном лагере гонял мяч вместе со сверстниками. Спросил, откуда он? Ответил, что из провинциального французского местечка «Lа source près de bois», то есть из Источника возле леса. Полная определенность. И так по всему миру. Это к тому, что толкование названия Ельни от елки из принятого общего подхода попросту выпадает. Тогда все же откуда оно, в чем смысл и есть ли он?

В поисках ответа не все так уж и безнадежно. В украинской «мове» есть странноватое для нынешнего русского уха слово – їдальня в значении столовая. В фонетической огласовке современного русского языка, который ныне в меньшей степени зависим от тюркского, угорского, арабского и прочих своих пластов (впрочем, как смотреть), оно будет звучать как едальня, то есть место, где едят, перекусывают в стороне от домашнего очага. Приспособленное временем к общему языковому строю, оно и даст нам современный и чуть более привычный вид – ельню, что в не очень уж и далекой основе означает ту же столовую или в чуть расширенном понятии - место отдыха, стоянки, дневки, мелкого обмена, починка, если в обобщенном виде - ельни. Понятно, что в таком подходе не настаиваю: хочу лишь намекнуть, что истина далеко не всегда сияет гранями алмаза. Чаще всего это всего лишь блеск стекляшки.

В пользу такого странного для нынешнего смоленского уха вывода и то известное обстоятельство, что этот этноним встречается не только в пределах днепровско-деснянского лесного края, но и за его пределами. Ведь еще есть Ельня - в виде селения и короткой речушки, что в паре, если не меньше, дневных переходов от Москвы, в названии белорусских мест, поселка где-то в низовьях Волги, отмеченного даже в давних письменных источниках. А сколько в Лету кануло? Так что наше суждение не так уж и наивно, как может сгоряча показаться местному патриоту. Но важней всего то, что такой подход к ныне широко известному смоленскому городку из деснянских верховий, внятней иных отвечает его кармической дорожной линии.

Сегодня уже не очень привычно, но все ж таки не забыто, что река это тоже дорога. И очень даже важная, Поскольку в становлении и развитии общечеловеческой цивилизации она сыграла свою заметную роль. В начале прошлого века это еще хорошо понимали. Сегодня с пониманием стало заметно хуже. Чтобы в этом убедиться достаточно попытаться вникнуть в сетевые «кометы» всякого рода держателей собственного мнения. На все и вся. Или в такие же по смыслу почти научные статьи на темы дорог и путей. Это к тому, что в оценках минулого, а с ним и текущего мы все выступаем в роли заложников: памяти, непонимания сути, отторжения традиции, умысла, заведомо искаженных трактовок, и чаще всего даже не догадываясь об их масштабах. И эти искажения побуждают сегодня говорить о таком явлении как информационные войны. При этом уверенно относим их к порождениям современности, что далеко не так.

Тем не менее, минулое часто напоминает о себе в своем естестве. Разными способами. Скажем, архаичной лубочной картинкой из старинного букваря, издатель которого решил наглядно представить зреющему разуму этапы обыденности – в развитии и усложнении. От простого к сложному. На вроде бы внятном для всех примере дороги. Той, что, начинаясь со стежки-дорожки, постепенно становится государевым шляхом. Для меня эта старинная картинка примечательна и тем, что за долгий срок исхитрилась не потерять своей информационно-познавательной составляющей. Скажем, в изображении волока, который хоть помещен в преддверии, скажем так, информационно-стабильных времен, но ныне почти стерт и из массового сознания. Забыт – до почти белого листа, чему есть причина. Жаль только, что автор лубочной идеи, напрасно пропустил реку как часть тронутой им системы. Точнее, использовал лишь в опосредованном волочном варианте. Все чуть сложнее, потому что стежка – как основа дорожной конструкции также начинается с реки.

Поясню, о чем речь. Но для этого снова впечатлимся изображением нашего аватара. На фото четко видно, что реки «дышат», забивая половодьем и сезонным водным перепадом крупную растительность по кромкам своих берегов. Вот по этим кромкам и прокладывались поначалу тропинки, чтобы затем трансформироваться в нечто более значимое.

Место точки съемки любопытно и тем, что по левую от нее руку – холме, отыскал следы так называемой стоянки человека каменного века. То есть более чем древние. Выбрал из земли целую жменю характерных скребков. А по правую отыскал след древнего городища, отсыпанного в форме яйца, то есть в соответствии с космогоническим представлениями предка о началах сущего. В верховьях Десны обнаружил пять этих памятников древности как прообразов церквей и следов давней и плотной заселенности местности.

Сама полоска суши вдоль берега – тот же памятник началам, поскольку именно по ней и была проложена дорога, известная нам по былинным сказам. Шаг за шагом, вдоль реки по течению. И так до самого Чернигова и дальше. Или обратным ходом. Той самой дорогой, помним, за которой приглядывал былинный Соловей Разбойник как отражение реального явления – ушкуйничества, то есть тотального дорожно-разбойного промысла. Другого пути попросту не было. И не могло быть. Потому что с каменным топором нашему предку в массиве сплошного леса попросту нечего было делать. Глухая тайга сплошь покрывала массив от нынешнего Архангельска до Киева - как знака границы степной зоны.

Хочу сказать только то, что дороги в лесу издавна прокладывали реки и ручьи. Лучше всякого топора. По известному естественному принципу. А именно: вода дырочку найдет. Только учись попадать в нужное место. И учились, и пользовались. Как по меридианному вектору север-юг, так и по широтному запад-восток. Что далеко не одно и тоже, поскольку первый напрямую и крепко повязан на температурную составляющую массой ее собственных зависимостей.

Как выглядели эти приречные, и, скажем так, приволочные дороги вплоть до середины прошлого века наглядно видно на фронтовом снимке фронтового журналиста В.И.Аркашева. При войнах одна за другой – почти без перерыва, иного на Старой Смоленской, а это по ней «пушки к бою едут задом», и речи не могло быть.

Если упорядочить картинку лубка, то заложенный в нее познавательный ряд следовало бы начать со стежки, затем обозначить дорогу вдоль реки, затем волок и завершить шляхом как вершиной собственно сухопутного дорожного развития системы. Отдавая себе отчет в том, что жителю степи, гонявшему свои стада по безлесой части пространства эти самые дороги в принципе были не нужны. Почти не нужны. Почти не означает вовсе, что отдельная тема.

А сама река, возвращаясь к аватару, в хозяйственной деятельности предка использовалась и до места, что на снимке, но еще активней после него. В километрах пяти к низу от него начинался сплав леса для нужд безлесой степной зоны, где табуны животных тысячелетиями старательно выстригали растительность. С процессом всего лишь столетней давности можно познакомится – кому любопытно, в книгах воспоминаний великого ельнинца скульптора С.Т.Коненкова. «Позарастали стежки-дорожки, где проходили милого ножки» или, если стихами еще одного великого ельнинца А.Т.Твардовского, – «…где убегали мы от бомбежки…», по временным меркам считанное число лет тому назад. «Позарастали мохом травою…» не означает, что их никогда не было. Были.

И если кто-то уже подумал, что наш волшебный аватар исчерпал свои информационные запасы, то он заблуждается. Следы поймы наглядно подводят к выводу, что одно из событий отечественной древности – речь о так называемом татаро-монгольском нашествии, разрушительном и ужасном, на которое доныне списываем массу проблем, не более чем миф. Вид этой поймы, конечно, изменился во времени, но вряд ли так уж и сильно. В основе он явно остался таким же самым, позволяя предположить крамолу, что для прохода по этой болотистой и довольно узкой щели в сплошных массивах леса попросту не было достаточного места. Для провода войск большой численности. Да и опыта шастанья по дебрям у «монголов» не только не было, но и не могло быть. Сам немало полазил по степям и мне крайне сложно представить степняков, которые легко ориентируются в лесах и болотах. Разве что по описаниям специалистов, набивших руку на «иге». Несуразиц, связанным с ним, много больше, чем замечено нами в этих заметках.

Помним и то, что во времена новой истории такого опыта не было даже у гитлеровцев, так и не сумевших справиться с партизанским движением. К тому же на таком конкретном участке нет достаточной базы для прокорма хотя бы даже десятка лошадей. Тем более ее нет в прилегающих лесах. Поэтому сообщение «древней» летописи, что «городское поселение Елна в 1239 году подверглось набегу монголо-татарского отряда, который на пути в Смоленск был разбит смолянами у села Долгомостье», не более чем профессиональная выдумка, след информационного продавливания нужной на текущий момент информации. Точнее, попытка маскировки иных драматических событий. В чем поднаторели.

Да и даты такой никогда не было – она сама след пересчетов и провала политики пришедшей во власть путем заурядного заговора династии Романовых. Ей, потребовалось кардинальным образом оправдать результат, как сегодня говорят, своего крайне неэффективного менеджмента. По этой причине и была прихлопнута в свое время как назойливый постельный клоп. И вовсе не большевиками, на которых их отлучение от власти охотно списывают. Примерам таких деформаций реальности, как говорится, несть числа. Чтобы их увидеть нужно только с чуть иных позиций взглянуть на происходившее. Именно поэтому Государственная Дума РФ призвала своим решением «аккуратней обращаться с татаро-монгольскими событиями». Тем не менее, политическая блогосфера – по-прежнему продолжает апеллировать к нему для подтверждения собственных суждений. Тех, помним, что блестят, но не алмазы.

Попутно «зачистили» и волок как явный след иного хода событий. Точнее, ослабили его информационный посыл. Почему упоминание о волочно-речной системе практически выведено из отечественной историографии? Сделано это намеренно. Поскольку давало наглядное представление о размахе хозяйственной деятельности на огромных территориях Руси. Власти важнее были отставшие от Европы дикари, варвары. Их и лепили с усердием. Взгляд на минувшее через упорядоченный дорожный подход нужного результата не давал. Потому к Шелковому пути, как и иным тоже, включая волочно-речные, внимание намеренно ослабили. Системный подход к прошлому, смотрим по лубку, создатели все еще живой романовской версии историографии, от которой в советское время не посчитали нужным отказываться, сочли лишним. Вызывал вопросы. Память еще немного потрепыхалась, скажем для примера, работами художников Николая Рериха, Всеволода Иванова и других, что пытались отобразить масштабы былого могущества, постепенно скукожилась до формата редкого упоминания явления (рис.), и по факту сошла на нет.

Если оценивать современный ельнинский дорожный узел с исходных посылок, то нельзя не видеть того, что в основе его лежит перекресток из двух водных артерий – собственно Десны и волочного перехода между ней и Днепром. Все остальные большаки-шляхи их прямая и закономерная производная - и современная на Починок-Смоленск, на Рославль-Брянск-Чернигов, заброшенный ныне большак на Вязьму и калужский Спасс-Деминск. Все они, повторимся, производная речной составляющей.

Это к тому, что когда-то предположил – чисто умозрительно, что между двумя смоленскими городами Дорогобужем у Днепра и Ельней в верховьях Десны, обязательно должна быть соединительная волочно-дорожная система. В силу целого списка пространственных закономерностей. Долгое время информационные частности в систему не складывались. Но постепенно, шаг за шагом пазлы все-таки сложилась в картинку.

Сначала обратил внимание, что правый приток небольшой речушки – сегодня уже почти ручья, с мало памятным названием Городчанка, что на северной городской окраине удивляла следами давно и старательно окопанных своих берегов. Это означало долгое использование широтной речки в неких хозяйственных целях. Затем заявила о себе и сама цель – провод речных посудин в русло Десны.

Открылась тем, что напротив этого входа сигналит о древности места курган древней могилы, непривычно высокий для лесного края. К месту заметить, в переводе с вульгарной латыни слово мовила от которого именуется знак печали и памяти, переводится как холм. Его и видим. Пока видим - в остатках. Ныне вскрыт под присмотром местной тогда еще милиции и предлогом обустройства у его подножья ментовского тира. Как будто городского было мало. Из дромоса вынули кости – людские и лошадиные, и, наверное, что-то там еще. Результаты таких «раскопок» местных бугровщиков, точнее, грабежа нашей общей памяти хоть и масштабны, но никогда не афишируются. Наказание инициатору затеи последовало быстро. Раскваситься на одном из перекрестков все еще малотранспортного городка. Следом ушел тот, кто не захотел эту инициативу пресечь. Наглядный пример отношения к памяти. Это к тому, что по давнему опыту хорошо знаю, что подобные деяния, говоря языком уголовных кодексов, без последствий никогда не остаются. Любой археолог подтвердит. При необходимости легко привести примеры.

Вблизи этой древности все еще расположена почти исчезнувшая ныне деревенька с характерным названием Князевка. Древность и селения и холма возле него подтверждается старинными картами, на которых селение обозначено под названием Княжий Холм. Погребальные камни, которые мне показывали в считанных километрах, поминают имена тех, чью память они должны были хранить, не так уж и редко сопровождаются княжескими титулами. Знак и былой плотной заселенности местности и людей высоких степеней важности. Стало понятным и почему.

Поясню. Десна всего лишь километрах в трех-пяти от Князевки выводит к собственному истоку в так называемом урочище Голубев Мох. Вряд ли уже очень давно оно представляло не нынешнее болото, а череду разноуровневых озер, что позволяло вплавь или почти вплавь перебраться в иной речной бассейн – Волжско-окский, и уже через него добраться и до Персии, и до Индии, то есть к основной транспортно-торговой ветке континента – собственно Шелковому пути. Следов таких перемещений и ныне достаточно. Разных – знаковых, культовых, языковых, даже растительных.

Что касается правого берега Десны. К этой же самой Князевке выводил волочно-речной маршрут со стороны Днепра (условно по линии современного шляха-большака Дорогобуж–Ельня), а к нему, в свою очередь, со стороны Балтии. В такой раскладке Ельня, несмотря на ее глубинную провинциальность оказывалась важным опорным промежуточным звеном, чем и объясняется ее бурное прошлое по всей линейной его протяженности. И возникновением она обязана, еще раз напомним, ныне почти никем не поминаемой волочно-речной дорожной широтной торгово-информационной линии.

Ее следы отчетливо улавливаются по так называемым городищам как местам родовых молений, по факту - прообразам будущих церквей, и множеству курганных групп на местности. Разная форма курганов – круглых, овальных, квадратных, наверняка были или еще отыщутся отсыпанные в виде свастик, змеек. иных знаков, свидетельствует в пользу весьма протяженной временной активности предка на конкретно этой межречной территории. Курганы и остатки собственно волочно-речной системы легко отыскиваются по линии Дорогобуж–Болдино (левый снимок), Алексино-Кондраты (правый снимок), Ушаково-Богородицкое–Ельня, на отрезке в сорок километров.

Но отчетливей всего они улавливаются в местечке с показательным названием Волочек. После смерти последнего своего обитателя в 1965 году село списали с региональных карт. Как оно когда-то выглядело можно представить по гравюре 18-19 вв. Отыскать следы селения на местности удалось не сразу – с наскока долгое время не получалось. Удалось лишь с помощью ельнинского поисковика подполковника запаса Валерия Громова, военная судьба которого в свое время была определена нашим с братом отцом. Сам отец еще в период своей московской службы участвовал в очистке этого места от следов войны. Они обильны здесь и сегодня. Но безопасно перемещаться по окрестному лесу можно. Ходили и видели.

В свое время эту местность исследовал директор лучшего в мире профильного Питерского артиллерийского музея генерал-лейтенант Николай Ефимович Бранденбург (1839-1903). Краткие отчеты о его экспедициях сам видел в киевских архивах. Волочек был темой научного интереса и историка А.Н.Лявданского. Это он первым заявил, что Десна и Угра в древности были судоходны от истоков.

Село известно и тем, что некогда было собственностью русского государственного деятеля Д.А.Шепелева (1676/1681–1759) - соратника царя Петра Алексеевича. Будучи молодым гвардейцем он сопровождал Петра I во второй поездке в Данию, Голландию и Францию. Будучи участником событий связанных с решением судьбы царевича Алексея, уклонился от вынесения тому приговора. Участвовал в разборе важнейших для своего времени дел – «заговора Лопухиных» и «тяжких винах князей Долгоруких», «присматривал» за строительством Зимнего дворца, одно крыло которого назвали его именем.

О Волочке известно и то, что именно здесь маршал Г.К.Жуков после личного осмотра позиций войск подписал приказ о начале знаменитого Ельнинского наступления сорок первого года. Меньше всего известно другое. А именно, что меньшая по численности группировка советских сил разгромила большую - вермахтовскую. Без преимущества в танках и авиации, без поддержки мороза. Половину уничтожили физически. Отборных, элитных.

Зато хорошо знаем, что на два месяца тем было задержано гитлеровское наступление на Москву. Два драгоценнейших месяца. Здесь, в десяти-пятнадцати километрах от Ельни. цитируем, «силой своего огня – пулей, снарядом, гранатой – Красная Армия доказала, по крайней мере в тех боях, очевидцем которых я оказался, что ей не страшны никакие немецкие танки. Танки взрывались гранатами, вражеские доты – снарядами, разве это не доказательства? К концу недели, наблюдая битву за Смоленск, я познал почти все методы ведения современной войны и проникся глубочайшим восхищением бойцовскими качествами красноармейцев» (Эрскин Колдуэл, американский писатель, очерк о поездке в район освобожденной Ельни). И никто, как говорится, за язык не тянул. Это была своя позиция, своя собственная мера ответственности за произнесенное слово. Как много позже скажет поэт: «Что первый шаг к большой победе на этой сделан был земле» (А.В.Мишин).

Короче, разговор не может быть кратким. Но не тронуть еще несколько информационных сообщений крайне сложно. Прежде всего, то, почему название уменьшительно-ласкательное – Волочек? С ответом столкнулся на местности, когда увидел, что перемычка меду двумя искусственными разноуровневыми прудами-озерами - очень, кстати, красивыми, особенно осенью, не превышает пятнадцати метров. (фото). Чтобы ее преодолеть, всего и нужно-то было маломерную посудину положить на плечи, как показано на старинном лубке, и перенести через плотину. Более крупные суда перемещали иным образом.

Эти остатки волока любопытны и тем, что именно вдоль них тянется сухопутная дорога, известная как Старая Смоленская или по второму своему названию – Еленевская. То есть Ельнинская. (фото) Позднее, «убегая» от болотно-речной сырости, она заметно переместилась к северу, став с середины прошлого века временем Новой Смоленской, а сегодня трассой № 1 «Белоруссия». Ушедшая на юг часть Старой стала ухоженными большаками Ельня-Дорогобуж и Ельня-Починок, что несколько раз на моей памяти перемещались и, спрямлялись, приобретая приличный ныне вид.

Еще одна важная на наш взгляд подробность. На старых картах Смоленщины и именно в районе волочной связки Днепра и Десны несложно отыскать нынешние и исчезнувшие селение с прямым намекам на связь с окраинной частью Руси. То ли в названиях сел, то ли иным образом. По общей большая часть населения области имеют очень давнюю, но прямую связь с окраинными землями Руси в еще недавних ее границах. Что пунктирно затрагивалось в наших заметках ШЕЛКОВЫЙ ПУТЬ – УДАВКА. НО НЕ РОССИИ, и оценивалось как закономерность общего государственного развития на протяжении сотен лет. В том числе и общностью корней без всяких окраинных тестов на собственную исключительность. Речь о том, что до появления России обозначалось средневековым этническим понятием Тартария. С ее размахом от океана до океана и обозначением по намекам не только Л.Н.Гумилева, как безразмерное царство попа Ивана как князя Ивана I Даниловича Калиты. Следов, несмотря на романовскую зачистку, как говорится, без счета. (См.наш О ЯЗЫКОВОМ ЕДИНСТВЕ, КОРНЯХ И МАСШТАБЕ).

.Два пути по одному меридианному вектору. Один в низовьях Десны, дугой в ее верховья. Один перекресток со Степным широтным, второй - с условным Конопляным и оба по факту дублируют друг друга. О чем так же говорили в наших заметках О ШЕЛКОВОМ ПУТИ БЕЗ МИФОВ. Вроде бы ничего общего, но событийная напряженность вполне сравнима, что не случайность, а, скорее. перекрестная пространственно-дорожная закономерность, которая далеко не всегда осознанно учитывается властью при решении хозяйственных и оборонных проблем. Но имеет глубинные связи. В том числе с тем, что произошло в 2014 году у устья Десны - в Киеве. В такой раскладке события четко воспринимаются как попытка осознанного расчленения помянутой Большой Пространственной Чаши Руси в ключевых точках ее крепежа. А сами бурные события у деснянского (ельнинского) истока, вроде бы дальние и давние, как свидетельство наглядной перекрестной значимости, и как ее – значимости, подтверждение. Одно из них. Есть и иные.

Но здесь важнее сказать: уже нельзя не видеть то, что давний ельнинский провинциализм прямое следствие игнорирования – осознанного или неосознанного, собственно перекрестного фактора. Те громадные выгоды которые он давал, целенаправленно использовались как угодно и где угодно, только не в центре их формирования. И сырьевые, и хозяйственные, и супермогучие интеллектуальные. Они уходили в Смоленск, Москву, Питер, куда угодно, только не задерживались на месте. И не забывали корней. Помним из великого, где, казалось бы, простенькое обручь с гениальным, и до боли трогательное:

Здравствуй, пестрая осинка,
Ранней осени краса,
Здравствуй, Ельня,
здравствуй, Глинка,
Здравствуй, речка Лучеса... (А.Т.Твардовский)

Но не было, и по-прежнему нет, механизма тормозов, то есть адекватного перераспределения – ума, сил, ресурсов. Хотя древний механизм как работал, так и поныне работает, разве что с большей степенью опосредованности. К тому же и организация местной власти, ее администрация также всегда была и остается нацеленной на такой подход – отдать, но мало что сделать. Отсюда и синдром этой провинциальности в самых жалких своих проявлениях. Лишь острейшие события времени напоминали о том, что на самом деле все сложнее и серьезнее. Намного.

Как кому-то ни покажется странным, то же самое мы видим сегодня по Киеву как перекрестку, что сложился в закономерностях волны развития, которому к тому же осознанно помогали укрепить и использовать собственные пространственно-перекрестные выгоды, а с ними заодно и утвердиться в ложном выводе, о некой собственной исключительности. Дескать, сами с усами. А затем этих выгод лишили, выведя их из системы. Каким образом, кем и как значения не имеет. И все посыпалось трухой. Это как в часах, когда ломается ось или одно из ведущих звеньев. Отрицание самой себя не позволило и не позволит окраине Руси сложиться в некую искусственную украинскую государственность, которая может сложиться и процветать только в рамках единства. Что и проявлено с ошеломляющей очевидностью. Дальше только тупик, поиски из которого сегодня ведутся. Болезненно и мучительно. Итог себя еще заявит. ▲

Смоленская область, май. 2016

Александр Федорович МАСЛОВ, журналист, писатель.