Русский народ в составе трех образующих его братских народов — великороссов, украинцев и белоруссов — ведет свое начало с глубокой древности, с тех времен, когда о русском народе как особой этнографической группе на европейском материке не было еще и речи. Не было тогда речи и ни об одном из ближайших соседей русского народа: ни о литовцах и латышах — на западе, ни о финнах — на севере и северо-востоке, ни о турко-татарах — на востоке. Это время восходит к ледниковому или послеледниковому периоду нашей территории, к которому относятся наиболее ранние следы пребывания здесь человека. Следы эти представлены материалом археологических раскопок на территории Восточноевропейской равнины и свидетельствуют о наличии здесь с доисторических времен — с так называемого четвертичного периода — какого-то оседлого, в основном, населения в тех именно районах, которые в исторические времена занимает русский народ.
Время, когда впервые выступает человек ледникового периода с его древне-каменной культурой эпохи так называемого верхнего палеолита, исчисляется десятками тысяч лет до пашей эры; оно характеризуется своеобразным комплексом примитивных каменных и костяных орудий в обстановке весьма своеобразного мира флоры и фауны, окружавшего тогда человека. Та же культура, начиная со среднего Приднепровья и прилегающих к нему с востока районов Заднепровья вплоть до рр. Донца и Дона, распространяется на западе в районы Прикарпатья, т.е. Подолии и Галиции, верхнее Повисленье с Краковом и еще далее на запад — в Моравию. Генетически культура названного района не увязывается с палеолитической культурой так называемого Неандертальского типа, открытой на Пиренейском полуострове, а также во Франции и затем в некоторых других местах Западной Европы. Палеолитическая культура интересующего нас района по археологическим данным представляет собою своеобразный местный тип, увязываемый с культурою Эгейского моря.
Таким образом, часть европейской территории — нынешняя Моравия, Прикарпатье, Галиция, Волынь, среднее Поднепровье и Заднепровье вплоть до верховьев Донца и Дона — уже в древнейшее время была местом обитания первобытного человека, стоявшего на сравнительно высокой стадии общественного и культурного развития. В эту эпоху человек уже не только использовал в качестве орудий труда естественный материал, но и научился изготовлять орудия из кремня и костей животных, а от охоты на мелкую дичь уже перешел к крупной охоте. Это естественно было связано с коллективной организацией труда и общественностью, в обстановке которых быстро совершенствовалась техника, развивались мышление и звуковая речь и шел общий подъем культуры и общественной жизни. К периодам верхнего палеолита относится начало скотоводства и мотыжного земледелия.
Судя по данным раскопок, жизнь насельника палеолитических стоянок в местах, населенных позднее великорусским, украинским и белорусским народами, а также в примыкающих районах западного славянства, представляет довольно яркую картину начального периода так называемой средней ступени дикости, характеризуемого в области общественных отношений формированием кровнородственной семьи и возникновением материнского рода (матриархат).
Одно из основных положений нашей науки говорит, что никакой народ не исчезает бесследно со своих мест поселения, но и после того как он сходит так или иначе со сцены, продолжает преемственно жить в культурном наследии последующих насельников той же территории. Это положение подтверждается обширным материалом многочисленных раскопок и результатами палеолингвистических изучений. Поэтому есть все основания рассматривать нашего диллювиального* человека и его культуру на территории, начиная на западе от Моравии и кончая на востоке средним Приднепровьем и далее — поречьем р. Десны и р. Доном, как древнейшего предка позднейшего славянского населения той же территории, культурно смыкавшейся со Средиземноморьем и составлявшей северо-восточную часть средиземноморской культурной области. Это заключение подтверждается материалами археологических раскопок, доказывающими непрерывность населения на данной территории, начиная с эпохи верхнего палеолита и вплоть до эпохи железa, когда на исторической сцене, по данным письменных источников, здесь впервые выступают славяне.
Начиная со средней ступени дикости (верхний палеолит), это население переживает затем период высшей ступени ди¬кости (неолит), представляющий собою переходную стадию к низшей ступени варварства и характеризуемый в частности зачатками коллективного деревенского поселения.
Более поздний период в истории населения нашего юго-запада представляет собой так называемая «Трипольская культура», приблизительно датируемая тремя тысячелетиями до нашей эры. Эта культура замечательна не только своими памятниками, характеризующими сравнительно высокий уровень развития местного населения. Она замечательна также тем, что общностью типа своих вещевых памятников и вскрываемого на их основе социального строя теснейшим образом связывает наш Дунайско-Днестро-Бугско-Днепровский район не только с территорией нынешней Румынии и Венгрии, но и далее — с Балканским полуостровом, с Фессалией и древнейшими культурными центрами Средиземноморья — с Микенами и Критом, а на востоке — с Малой Азией. Это дает основание нашим археологам характеризовать «Трипольскую культуру» как домикенскую.
Киевский археолог В.В. Хвойка, которому принадлежит заслуга открытия в конце XIX в. на Поднепровье памятников «Триполья», тогда же пришел к заключению, что носителем этой культуры был оседлый земледельческий народ и что именно в нем «можно видеть только наших предков праславян (или протославян), предшествовавших и переживших в нашей местности все известные доселе передвижения и нашествия других иноземных племен, потомки которых удержали в своем владении край предков до настоящего времени».
В своих археологических работах В.В. Хвойка вообще неизменно подчеркивал, что народ — носитель и строитель «Трипольской культуры», занимавший громадное пространство и оставивший на всем его протяжении бесчисленные памятники своего постоянного пребывания от неолитичес¬ких времен до IV в. н. э. и далее, очевидно, не мог исчезнуть бесследно или быть заменен каким-либо другим и что, следовательно, в течение своей долгой исторической жизни он был постоянным насельником данной территории.
«Трипольское общество» представляло собой родовое общество, которое развивалось по линии разложения материнского рода к патриархату. Семейно-родовая община у «трипольцев» вскрывается археологическими данными, характеризующими жилище «трипольца». Тип его поселка, открытый, например, вблизи с. Халепье в 1934— 1937 гг., также вскрывает наличие у трипольцев родовой общины. С нею мы впоследствии встретимся на этой же территории у Полянских славян.
По наблюдениям археологов во все периоды неолитической эпохи наблюдаются одинаковый образ жизни древних поселенцев среднего Приднепровья и постепенность их культурного роста, которую легко проследить по древним памятникам этой эпохи, отличающимся цельностью и неизменностью своего основного типа.
Основываясь на телосложении и строении черепов (длинноголовые) насельников интересующего нас района в эпоху неолита, принимая также во внимание характер некоторых оставленных ими предметов и, главным образом, многочисленность роговых и костяных изделий, связывающих культуру неолита с предшествующей ей культурой палеолита, В.В. Хвойка признает неолитических обитателей среднего Приднепровья прямыми потомками их палеолитических предшественников, следы существования которых открыты как в Среднеприднепровской области, так и в Прикарпатье.
Нет нужды, конечно, еще раз подчеркивать, что в истории развития человека культурные типы сменяются не вдруг, а постепенно и разновременно в разных районах, даже и объединенных типовой общностью предшествовавшей стадии культурного развития. Эпохи истории общества, подобно эпохам истории земли, не отделяются одна от другой строгими разграничительными линиями. Эпоху неолита, характерную для высшей ступени дикости и последующей за нею низшей ступени варварства, сменяет на территории интересующего нас района эпоха меди и бронзы — средняя ступень варварства, приурочиваемая на территории СССР ориентировочно к третьему и вплоть до начала 1-го тысячелетия до н. э. Социальный строй этой эпохи характеризуется развитием патриархально-родовых отношений.
Таким образом, на основании материалов, выявленных археологическими раскопками в юго-западной части территории Советского Союза, мы можем заключить, что, начиная с эпохи палеолита и вплоть до наступления железного века, подводящего нас уже вплотную к новой эре, здесь жил один и тот же в основном ядре народ, прошедший на протяжении ряда веков длинный путь материального и культурного развития и в процессе своей жизни и своего этнографического становления вырабатывавший тот комплекс характерных соматических, материальных и социально-бытовых особенностей, который в целом дает определенный этнографический тип. Мы не имеем никаких оснований не видеть в этом типе субстрат позднейшего славянского населения интересующего нас района, испокон веков занимавшего ту самую территорию, которую сейчас занимают в этом районе восточные славяне — украинцы, белоруссы и великоруссы.
С наступлением железного века кончается доисторический период в жизни наших предков. Начиная с этого момента, мы вступаем в историю и располагаем уже значительно большими данными для изучения древнейших исторических судеб и быта славянского народа. Наряду с материалами археологических раскопок мы получаем в свое распоряжение показания историков и географов древности. Эти документы начинают воспроизводить перед нами все более и более широкую картину международных связей, культурных влияний и быта того народа, из недр которого впоследствии возникает русский народ.
На протяжении нескольких предыдущих страниц мы бегло очертили период приблизительно в сорок тысяч лет, которые наши предки прожили на территории Советского Союза, начиная с эпохи палеолита и вплоть до начала нашей эры. За эти сорок тысяч лет мы не встретили на этой территории ни одного определенного, этнографически оформившегося народа. Мы видели ряд культур, преемственно сменявших собою одна другую, но не встретили пока ни одного народа, как группу людей, объединенную «исторически сложившеюся общностью языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры».
Правда, палеолит, неолит и бронза представляют собою известные культуры, которыми, надо полагать, обусловливалась и известная общность психического склада людей, проявлявшаяся в общности культуры. Мы можем также с известной уверенностью говорить и о некоторой общности экономической жизни, характерной для каждой из этих культур. Но мы еще не можем на этом этапе развития человека с такою же уверенностью говорить о наличии общности территории и общности языка. А это значит, что в эпохи палеолита, неолита и бронзы на территории СССР не было еще народа или нации как исторической категории, а были только племена, являющиеся категорией только этнографической.
По материалам раскопок нам известно, что в древнейшую для территории СССР эпоху так называемого верхнего или более позднего палеолита (Мадленское время), характеризуемого как эпоха средней ступени дикости, наши предки жили тотемическими матриархальными родовыми и хозяйственными общинами, каждая из которых считала себя происходящей от того или иного животного или растения — тотема, т.е. божества — покровителя данной родовой группы, причем имя бога-тотема служило и названием рода.
Этот же социальный строй в более полном развитии продолжает в основном оставаться характерным и на последующей ступени культуры, на так называемой высшей ступе-пи дикости, соответствующей эпохе неолита (приблизитель¬но от 5 до 3,5 тысяч лет до н. э.). Однако между начальным периодом неолита и его концом в области социальных отношений наблюдается весьма существенная разница: р о д о в ы е общины (союз родов) перерастают в племена; матриархат доживает свои последние дни. Об этом ясно говорят памятники «Трипольской культуры», культуры нашего ми юго-запада (3500—2100 лет до н. э.), показывающие начало разложения здесь материнского рода и предпосылки к образованию отцовского рода.
С другой стороны, те же вещевые памятники эпохи неолита вскрывают наличие уже в это время на восточноевропейской территории Советского Союза разделения труда. Это обусловлено окружающей человека природой: в лесной И степной полосах сидят охотники и рыболовческие племена; на территории «Триполья» — землеробы-мотыжники с первобытным земледелием «огородного» типа.
Эпоха меди и бронзы (2100—1000 лет до н. э.), средняя ступень варварства, представляет собою дальнейший и знаменательный этап в развитии народного хозяйства, быта, мировоззрения и социальных отношений наших далеких Предков — доисторических насельников западной части территории СССР. Мотыжное «огородного» типа земледелие в это время в связи с изобретением металлических орудий постепенно уступает место технически более совершенным формам полевого хозяйства; значительно развивается скотоводство, что ведет к выделению пастушеских племен из остальной массы варваров (Энгельс), с одной стороны, и к созданию, по выражению Энгельса, всех условий для обмена между членами различных племен, для его развития и упрочения как постоянного учреждения. Главный предмет, которым обменивались пастушеские племена со своими соседями, по Энгельсу, был скот; скот сделался товаром, посредством которого оценивались все товары и который повсюду охотно принимался в обмен — одним словом, скот стал выполнять функцию денег и уже на этой ступени играл роль денег, что в частности прекрасно иллюстрируется латинскими словами pecus — скот и pecunia — деньги.
На этом, однако, общественное разделение труда не остановилось. Изобретение металлических орудий труда вызвало развитие горного промысла и металлургии, что в свою очередь привело к появлению горно-промышленных районов или центров, т.е. к выделению племен новой производственной спецификации. Огромные производственные сдвиги в эпоху меди и бронзы, тесно связанные с изобретением металла, привели к полному разложению матриархальной родовой семьи и к развитию патриархально-семейных и патриархально-родовых отношений.

Николай Севастьянович Державин