Экономическая активность стран и народов мира, принявшая взрывной характер после первой и второй промышленных революций, вследствие все более очевидного повышения масштабов вмешательства человечества в природный мир и его естественные циклы, вызвала планетарный экологический кризис. Анализируя этот кризис и прогнозируя его возможные последствия, ученые, при всей обнаженности и очевидности детерминирующих его антропогенных, техногенных и социогенных факторов, к сожалению, далеко не всегда обращают внимание на два сокрывшихся от привычного внимания момента.
Во-первых, непредсказуемость системного эффекта экологической катастрофы. Она может произойти совершенно непредвиденным и необъяснимым образом, подобно тому как совсем недавно, во второй половине 90-х годов прошлого столетия, большая часть малолетних блондинов ряда областей западных областей Украины вдруг неожиданно и катастрофически начала лысеть, в августе-сентябре 2004 года в Запорожской области произошло массовое заболевание аллергией (даже со смертельным исходом), что по мнению врачей-аллерголов было вызвано отнюдь не привычной для всех амброзией, а таинственным сочетанием «обычный смог + неизвестный ингредиент», а в 2005 году в г. Червонозаводском Полтавской области у малолетних детей из организма интенсивно начал выделяться ацетон, что дало основание врачам области назвать новое и необъяснимое заболевание «ацетонурией». Непредсказуемым является эффект «Энниньо» (необычная слагаемая региональных потеплений земли, воды, воздушного пространства) - разрушительное буйство стихий со штормовыми дождями, шквалами, ветрами, смерчами, селевыми потоками и наводнениями, учащающееся год от года и возрастающее по своей мощи и силе. Кто из ученых США мог предсказать разрушительный и убийственный эффект «Катрины» и «Риты» в сентябре 2005 года? От пугающих абстракций-страшилок типа «потепление атмосферы» природа перешла к разрушительным действиям, стирая с лица земли целые города и предавая смерти их население. Американский журналист Дж.Рифкин в английском «The Guardian» пишет: «Все больше людей задается вопросом: что же творится с климатом, и весь официальный Вашингтон словно в рот воды набрал, чтобы, не дай Бог, не выдать неприглядную тайну: «Катрина» и «Рита» - это счет, который предъявила нам планета за рост выбросов углекислого газа и глобальное потепление. Ученые уже много лет предостерегают нас об этом. Они говорили: следите за Карибским бассейном - именно там драматические последствия климатических изменений скорее всего обернутся более мощными, а то и катастрофическими ураганами». Опустошительные ураганы, ударившие по мощной цитадели человеческой цивилизации, - это уже не «звоночек», а громыхание набатного колокола, возвещающее человечество о непосредственно нависшей над ним эсхатологической угрозе.
Атмосфера, вода, земля (а, стало быть, и пища) с каждым годом неведомыми нам путями и способами присовокупляют к уже существующим разнородным химическим соединением такие неизвестные нам вещества в никем не просчитанных комбинациях, что массовый летальный исход контактирующих с ними людей вполне может стать вероятным в любую минуту. Наверное, биологи обратили внимание на то, что природа утратила способность биоценозной саморегуляции: в лесах обильно начали расти ядовитые сорные растения, исчезли редкие породы трав, изменилась речная микрофлора, а заодно в реках исчезли чистоводные рыбы - пескари, маринки, верховодки. Экологический кризис, усиливаясь и усугубляясь, способен вызвать эффект самораспада (автодеструкции) окружающей жизненной среды человечества: непростительно и преступно и но забывать здесь о закономерном характере диалектического скачка, когда медленные, постепенные и незаметные количествен-ные изменения вызывают мгновенный или относительно кратковременный переход в новое качественное состояние (в нашем случае - увы - ведут к смерти всего живущего).
Во-вторых, существование предела перегруза экосистемы, необратимости возникших в ней деструктивных процессов. Речь идет о том, что при достижении определенного уровня перегруза, даже если этот уровень удастся законсервировать и начнутся активные реабилитационные процессы, будет поздно приостановить деградацию и распад экосистемы: выпущенный из бутылки джин продолжит свою разрушительную работу, пресечь которую человечество уже не сможет, даже при всех предпринимаемых радикальных мерах. В этом плане следует прислушаться к утверждению Э.Гидденса: «Долговременный, необратимый (курсив мой. — Е.С.) ущерб окружающей среде уже мог быть нанесен, - и возможно, мы просто не ощущаем его видимых последствий». Пока еще природа сопротивляется этому разрушению, противодействует ему, но близится конец ее витальному потенциалу и, как в случае тяжелого заболевания организма, никакие радикальные меры не смогут излечить ее или хотя бы купировать разрушительные процессы в ней. В последние годы биологи с тревогой пишут о мутациях в генах многих видов растений как о свершившемся факте (что же тогда говорить об аналогичных мутациях в генах животных и человека!). Мы уже сейчас переживаем время, когда экологический кризис превращается в кризис биологический (его еще можно назвать витальным кризисом всего живого на земном шаре). О первом написаны горы литературы и приведены ужасающие факты деградации природной среды - от потепления атмосферы, загрязнения водных и воздушных пространств до нарушения термальных циклов и появления «магнитного смога». О втором только начинают с тревогой писать и говорить журналисты, медики и политики, все более понимая, что утешительная концепция линейной, градуированной во времени и пространстве, кумуляции экологического кризиса как просчитываемого и измеряемого явления должна уступить место концепции неопределенности и внезапности глобальной катастрофы.
О том, что современный рынок приобретает «рисковый» и «проблемный» характер, с беспокойством пишет У.Бек, делая акцент на «модифицированной методами генной инженерии пище». Описываемые им апокалиптические картины не могут не ужасать: «Безобидные продукты - вино, чай, лапша и т.д. - оказываются опасными. Удобрения оборачиваются ядами продолжительного действия с далеко идущими последствиями. Хваленые некогда источники богатства (атом, химия, генная технология) превращаются в источники непредсказуемых опасностей... Разрушение природы происходит уже не в недоступной собственному опыту людей сфере химических, физических и биологических цепей вредного воздействия, а прямо-таки бросается в глаза, бьет в нос и лезет в уши. Вот только самые очевидные феномены: стремительно прогрессирующее умирание лесов, покрытые грязной пеной внутренние водоемы и моря, измазанные нефтью трупы животных, смог, эрозия зданий и памятников искусства, вызванная действием вредных веществ, цепь аварий с выбросом ядов, скандалы и катастрофы, связанные с ядовитыми веществами, и сообщения средств массовой информации об этом. Колонки цифр при подсчетах содержания вредных и ядовитых веществ в продуктах питания и предметах обихода становятся все длиннее». Поразительными в этом перечне экологических бед являются не побочные, ненамеренно производимые эффекты и издержки мировой технической цивилизации, а нечто иное - то, о чем речь пойдет ниже, - сознательно и намеренно вносимые во внутреннюю экологию людей (самими людьми!) заведомо вредные, деструктивные эффекты. Суммарный эффект, то есть самоистребление человечества, представляет собой прежде всего действие ставших привычными и производимых в громаднейших количествах вредных веществ, добавляемых в естественную пищу человека с исключительно экономической целью. Сегодня мы едим вместо нормальной человеческой пищи ее вредные суррогаты, а так называемый «экологически чис-тый продукт» - всего лишь утешительный миф для состоятельных граждан. Итак что же мы едим? Сгустители, смесители, уплотнители, наполнители, растворители, эмульгаторы, консерванты, заменители, красители, ароматизаторы, белковые добавки – пестрый букет, насчитывающий по неполным и скромным подсчетам европейских биохимиков от 35 до 40 вредоносных веществ. И каждый из этих ингредиентов» способен внести такой сумбур и дисгармонию в физиологию человеческого организма, что бедному homo sapiens придется предельно напрягаться, чтобы выжить в новых для него условиях внутренней экологии. Что касается «экологически чистого продукта», не запятнанного никакими химическими добавками, то с этой иллюзией следует расстаться. Вот одно из сообщений печати: «Генетически модифицированные растения вызывают необратимые изменения в природе. К такому сенсационному выводу пришли американские ученые. По их мнению, больше половины продуктов питания уже содержат измененные цепочки ДНК: модифицированные гены путем опыления или через еду проникают в живые организмы, вызывая мутации. Поэтому через несколько лет нормальных, немодифицированных животных и растений просто не останется».
Чтобы излечить болезнь, нужно знать ее истинные причины. Чтобы предотвратить надвигающуюся экологическую катастрофу, нужно также знать ее основную, главную причину. Но если в случае медицины постановка правильного диагноза связана с чисто техническими, объективными этимологическими факторами и совершенно не связана с симпатиями или антипатиями врача к пациенту, то в случае экологического кризиса такими факторами являются идеологические, социально-политические пристрастия людей, крайне усложняющие адекватную постановку диагноза. И тем не менее попытки такой постановки все время предпринимаются, как и попытки соответствующего «лечения». Первой из них была парадигма пределов роста (пределов росту, по другой редакции), у истоков которой стоял Римский клуб во главе с Аурелио Печчеи, и привлеченные к его деятельности ученые Дж.-У.Форрестер, Д.Х.Мидоуз, Д.П.Мидоуз, Й.Рандерс. Исходя из этой самоговорящей парадигмы, ученые и политики-экологи со временем пришли к выводу о необходимости устойчивого развития (sustainable development)*. Согласно этой концепции преодоление экологического кризиса возможно лишь на путях радикального изменения ценностного сознания, отказа от близорукого, эгоцентричного поведения, осознания грозящих всем опасностей как собственного интереса. Устойчивое развитие предполагает: смену нынешних технологий более чистыми и лишь энерго- и ресурсоемкими; постепенную замену невозобновляемого сырья возобновляемым (регенеративным); снижение темпов прироста численности человечества; увеличение производительности труда; смещение центра тяжести от частных (в основном эгоистических) интересов к общественным.
*Комментируя это определение, Александр Вебер пишет о том, что русский перевод («устойчивое развитие») не передает адекватно смысл исходного английского термина, означающего «развитие, которое может поддерживаться неопределенно долгое время» или как «постоянно поддерживаемое», «допустимое», «сбалансированное» или «приемлемое» развитие.
Мондиалистская концепция устойчивого развития как конгломерация технологического детерминизма, смягченного модернизированного социал-дарвинизма и этической утопии в плане ее практической реализации оказалась обычным в таких случаях паллиативом. Полумеры способствовали экологическому «очищению» природы и климата стран-лидеров, но фактически не только не коснулись решения экопроблем стран периферии, но и усугубили их. К тому же известная открытость и принципиальная нерезервацируемость глобального географического пространства стали для мировой элиты непреодолимым препятствием на пути к «очищению» подобного рода. Многие здравомыслящие политики и ученые начала 1990-х годов, понимая все это, осторожно и вместе с тем все более настойчиво стали поговаривать о «социалистической альтернативе» как радикальном способе преодоления глобального экологического кризиса.
Пожалуй, впервые концепция социально-экономической альтернативы была открыто и решительно озвучена на известной Всемирной конференции ООН по окружающей среде и развитию под названием ««Повестка дня на XXI век» в 1992 году в Рио-де-Жанейро, когда в итоговой речи ее Генеральный секретарь Морис Стронг заявил: «Модель развития, используемая богатыми странами, исчерпала себя, и ее повторение может привести нашу цивилизацию к. краху». Хотя на этой конференции прозвучали две концептуально противоборствующие позиции - доктрина «устойчивого развития» и позиция «социалистической альтернативы» (или «новых ценностей»), большинство участников проголосовало за последнюю. Со временем это противоборство привело к тому, что под ударами веских аргументов противной стороны приверженцы доктрины устойчивого развития, долженствующие четко и внятно сформулировать, какими же мерами, в конце концов, можно добиться подобного развития, вынуждены были апеллировать, с одной стороны, к тому, из чего, собственно говоря, зачиналась доктрина устойчивого развития, - к положению о необходимости ограничения масштабов производства, а с другой - к императивам биоэтики, довольно привлекательной в философском плане и фактически нереализуемой в конкретно-практическом*.
* Философский аспект решения экологической проблемы возвышается на уровень решения вопроса о том, совместимо ли преобразование человеческой природы с необходимостью ее сохранения и способен ли человек существовать вне органически данной ему природы. Не собираясь решать столь сложный вопрос, отмечу только то обстоятельство, что социалистическая (коммунистическая, коллективистская) парадигма человеческого бытия более склонна к сохранению, сбережению природного (естественного) мира, тогда как капиталистическая (индивидуалистическая, частнопредпринимательская) - к преобразованию, модификации естественной среды. В традиции диалектического материализма поставленный вопрос решается путем примирения в синтезе активистской парадигмы с парадигмой «сохранения», но в условиях обострившегося экологическою кризиса его решение все чаще упирается в дихотомию «или-или»: или утилитарный, американизированный Запад, или художественно-созерцательный Восток. Представитель последнего, российский философ, публицист, эколог В.Хотюшин пишет: «Борьба с природой - все равно, что борьба с самим собой. Борьба эта - на взаимоуничтожение. А какой народ, какое живое - природное - существо желает самоуничтожения?». Вторжение человека в святая святых природы - в мир атома, - считает В.Хотюшин. разрушает всю мировую стройную гармонию природы, вызывая процесс ее гибели и самоубийство человека
.
У.Кэттон и П.Данлэп в 1980 году вынуждены были признать: «Хотя принято считать, что траектория истории человечества все еще ползет вверх, уже надвигается сознание того, что темпы этого продвижения снижаются, экономический рост становится умеренным, наступает век экологических ограничений». Донелла Мидоуз, Дженнис Мидоуз и Йорген Рандерс, технократический оптимизм которых то и дело сменяется пессимистическими прогнозами, в 1992 году вынуждены повторить то же самое: «Человечество преступило допустимую грань. Дальше так жить нельзя. Для того, чтобы выжить, нужно замедлить бег, расслабиться и подлечить раны, нанесенные окружающей средой. Мы пишем эту книг, в надежде, что мир сделает выбор в пользу разумного самоограничения» (Концепция «разумного самоограничения» ранее носила у этих авторов название концепции «нулевого роста».). Им вторит цитированный выше автор Дж.Рифкин: «Нам чуть ли не тридцать лет твердят о потенциальных разрушительных последствиях глобального потепления, а мы по-прежнему жмем на газ, словно говоря: «Наплевать» ...Как же мы объясним нашим детям, что Америка, чье население составляет 5% жителей планеты, потребляет четверть добываемого в мире ископаемого топлива? Сможем ли мы, глядя в глаза скорбящим родным жертв «Катрины», признать, что из-за собственного эгоизма не позволяем увеличить налог на бензин даже на 5 центов за галлон, чтобы способствовать экономии топлива?». Но «разумное самоограничение», умеренность в большей мере присущи социалистической парадигме устройства человеческой жизни, нежели предпринимательскому активизму как атрибуту капитализма. По этой причине «социалистическая альтернатива» у противников капитализма возвысилась сегодня до уровня альтерглобализма, массовых лозунгов: «Иной мир возможен!», с чем не могут не считаться даже принципиальные противники социализма. Техногенные оценки и подходы к решению экологических проблем, похоже, все более уступают место социогенным, точнее - социально-экономическим оценкам и подходам, что все более признаваемый Западом императив «смены ценностей», необходимости «новых ценностей» при непредвзятом и строго научном его анализе заставляет думать и говорить о принципиальной социально-исторической альтернативе глобальному капитализму. Попытки же создать эти ценности в пределах рыночной, капиталистической системы никак не реальны. Только плодовитый в научных писаниях и очарованный достижениями западной цивилизации известный ныне российский экономист В.Л.Иноземцев способен утверждать, что "технологическая революция и продуманная внутренняя политика предотвратили ухудшение экологической обстановки в развитых странах, прежде всего в Европе, и сделали разработку и использование природоохранительных технологий одной из наиболее привлекательных сфер инвестирования капитала и знаний".
В отличие от этого сами ученые и политические деятели Запада проявляют сдержанное или даже скептическое отношение к перспективам и возможностям использования глобальных природоохранных технологий. И если некоторые из них (Д.Х.Мидоуз, Д.П.Мидоуз, И.Рандерс) иной раз пытаются выдавить из себя вымученный оптимизм, для которого якобы «были и есть веские основания», то он тут же погашается их признаниями такого рода: «Несмотря на совершенствование промышленного оборудования, растущее понимание необходимости защиты окружающей среды и все более жесткие меры, применяемые по ее охране, темпы истощения природных ресурсов и уровень загрязнения среды обитания вышли за допустимые пределы». И отнюдь не в «технологической революции», а в «отказе от прежней системы хозяйствования» видят эти авторы выход из экологического кризиса. Более того, отступая от нарочито оптимистических прогнозов экореабилитации, авторы вынуждены со всей ответственностью констатировать «признание того, что социально-экономическая система (западная капиталистическая. - Е.С.) в ее нынешнем виде неуправляема, что она превысила допустимые пределы экологической устойчивости, что ей грозит катастрофа и что, следовательно, она нуждается в изменении структуры», которое, по их же словам, «имеет несколько расплывчатых оттенков, в том числе и зловещих», как то «низвержение власть имущих».
Малоубедительным и малоутешительным паллиативом звучат предложения известных европейских и американских ученых-экологов Э.Вайцзеккера, Э.-Б.Ловинса и Л.-Х.Ловинса по рациональному использованию уже имеющихся «производительных ресурсов». Даже если это и возможно в условиях появления новых технологий, решение проблемы все равно будет выглядеть как продление экологической агонии. «Болезнь, связанная с бессмысленным расходованием средств, вполне излечима, - утверждают авторы. - В основе лечения находится точная наука, хорошая экономика и здравый смысл, а заключается оно в эффективном использовании ресурсов, в стремлении добиваться большего, а тратить меньше». Вот, оказывается, как все просто! Авторы даже подсчитали, что при разумном использовании одних и тех же ресурсов их результативность можно повысить в четырехкратном размере (фактор «четыре»). Но и они вынуждены признать, что «некоторые элементы того, что сегодня принято считать ростом, не имеют ничего общего с благосостоянием, а сводятся лишь к увеличению экономической активности» и что современное общество нуждается в алгоритме «новых ценностей». Что касается рекомендаций других ученых, то они обычно связаны с решением частных или локальных проблем ограничения (ослабления) экологического кризиса: введение экологического налогообложения, стандартов природопользования (У.Бек); уменьшение материалоемкости и нахождение экологически безвредных заменителей, создание транснациональных систем контроля над экологическими процессами (П.Друкер) и т.д.
Итак, исходя из «пределов роста», современные ученые Запада, вполне лояльно относящиеся к капиталистическому мироустройству общества, стали сначала апеллировать к «ограничению роста», «устойчивому», или «нулевому развитию», а затем - к необходимости «смены системы ценностей» и «человеческой революции», сближаясь тем самым с позицией марксистов.
Основной причиной экологического кризиса, считают последние, является капиталистический способ производства со всеми его атрибутами (и не потому, что «Карфаген должен быть разрушен!», а потому, что все перипетии этого кризиса неизбежно приводят и врагов, и друзей капитализма к его изначальному истоку - к активно-алчному характеру товарно-денежного производства). Экологический кризис стал сегодня тем оселком, на котором столь успешно проверяется жизненность марксистских идей. Далекие от них уже упоминавшиеся авторы - Эрнст фон Вайцзеккер, Эймори Б.Ловинс, Л.Хантер Ловинс – высказывают, по существу, марксистские мысли, когда заявляют: «В конце концов, экономическая эффективность – это всего лишь средство, а не самоцель. Рынки должны быть эффективными, а не самодостаточными; им свойственна алчность, им чуждо понятие справедливости. Перед ними никогда не ставилась задача обеспечения общности, целостности, красоты, справедливости, устойчивости, не говоря уже о святости; да они и не могут быть такими. Если рынки приносят какую-то пользу китам или дикой природе, Богу или нашим внукам, то только по чистой случайности», а Дж. Рифкин разгневанно пишет: «Позор Соединенным Штатам Америки и народам других стран (увы, мы в этом не одиноки) - ведь мы поставили свои эгоистические, сиюминутные интересы, желания и удовольствия выше благосостояния всей планеты!» И, уже обращаясь к Первому лидеру страны: «Президент Буш, избавьте нас от проповедей о решимости американцев «выстоять и победить». Скажите нам правду о причинах, вызвавших к жизни «Катрину» и «Риту». Попросите нас изменить наш расточительный образ жизни, прекратить безумное потребление энергии». Если марксисты что-либо и могут здесь добавить, так это то, что бремя экологического кризиса, по выражению Ф.Кастро, в первую очередь ложится на плечи бедняков, у которых нет ни автомобилей, ни кондиционеров и которые прежде всех других слоев общества принимают на себя крупные выбросы углекислого газа, а также на долю тех стран и регионов, в которые современные страны-метрополии перемещают со своих территорий «грязные» производства*.
По этому поводу Е.П.Феденко пишет: «А так как предприятия в этих (зависимых. - Е.С.) странах концентрируются на малой территории, порождая громадные промышленные центры, то последствия этого спасения прибылей ужасны. Так, бразильский курортный город Кубатан был превращен, по мнению ЮНЕСКО, в «самый экологически грязный город мира», который бразильцы прозвали «долиной смерти»... В Мехико, по мнению врачей, дышать так же вредно, как курить сигарету. Немногим лучше остальные города в странах Юга. Закон «цивилизованного капитализма» гласит: чтобы воздух стал менее грязным в Нью-Йорке, он должен стать до невозможности грязным в Сантьяго или Джакарте».
Но не только об этих «частностях» говорят и пишут современные марксисты. Тот же Фидель Кастро видит и осмысливает усугубляющийся ныне глобальный экологический кризис философски глубоко и дальновидно: «Род человеческий, в том числе и каждый народ, переживает решающий момент истории: или мы изменим курс, или не сможем выжить. Нет другой планеты, куда можно было бы эмигрировать. Или мы спасем ту, что у нас есть, или должны будут пройти миллионы лет, чтобы возник новый вид разумных существ, который заново начнет путь, пройденный нами».
Связывая проблему преодоления глобального экологического кризиса с необходимостью изменения самой системы человеческих ценностей, а по большому счету – с необходимостью кардинального изменения капиталистического способа производства на социалистический, нам предстоит, во-первых, решить главный вопрос: почему природа и товар являются, в конечном счете, непримиримыми антагонистами и эсхатология экологической катастрофы может быть преодолена только за пределами товарного производства, и, во-вторых, какие же конкретно грани, стороны, составляющие этого производства ущербно воздействуют на природу и вызывают неотвратимый экологический кризис. Постараемся разобраться в этих вопросах.
Мотив прибыли (дух и смысл товарного производства). В этом интегральном моменте сфокусированы все исторически-итоговые пороки капиталистического способа производства, в том числе его деструктивная роль в отношении природной среды. Товарное производство, как и многие другие сущностные феномены человеческой истории, проходит диалектический цикл своего развития - от фазы становления, интенсивного роста и позитивного по своей общественной значимости развития к фазе устойчивого, равновесного состояния и от этого последнего к нисходящему развитию и превращению в собственную противоположность - в разрушительную. негативную силу. Мотивом товарного производства изначально является не удовлетворение человеческих потребностей, а получение прибыли. В этом мотиве нашла отражение объективная историческая необходимость форсированного режима накопления социокультурных атрибутов и предпосылок системно организованной и технически оснащенной цивилизации (начала «собственно человеческой истории»). Смысл алгоритма товарного производства таков: благодаря мотиву прибыли оно не прекращается и, наоборот, все более возрастает даже тогда, когда непосредственные человеческие потребности (через необходимый продукт), казалось бы, способны быть удовлетворены полностью. Иными словами, оно работает на созидание прибавочного продукта и прибавочной стоимости, косвенным и опосредованным результатом чего становится кумуляция материальных и духовных ценностей и усиление социальных связей. Экономическая продуктивность товарного производства осуществляется двояким образом - за счет постоянного обновления технического базиса производства и за счет увеличения оборота товаров. Оба эти пути приводят к колоссальному и все более возрастающему вовлечению в производство природных ресурсов. Однако этот процесс закономерен и терпим лишь до тех пор, пока, во-первых, объем производимых товаров в натуральном выражении не обеспечивает в рациональных пределах удовлетворения материальных и культурных потребностей общества (или, вернее, пока уровень производительных сил не допускает удовлетворения постепенно растущих и качественно меняющихся потребностей), во-вторых, пока частнособственнические отношения и гипертрофия мотива прибыли не приводят к таким парадоксальным и противоестественным явлениям, как уничтожение товарной массы ради сохранения монопольно высоких цен на товары и, в-третьих, пока масштабы возрастающего вмешательства человеческого общества в природный мир и естественные циклы его движения не создают опасности подрыва, разрушения самой среды обитания человека. Иными словами, переступив допустимую черту, мотив прибыли (как товарное производство в его субъективно-человеческом измерении) становится, а по существу - уже стал анахронизмом.
Невозможно не процитировать в этом плане ряд высказываний видного деятеля Демократической партии США (и несостоявшегося президента Соединенных Штатов Америки) Альберта Гора из его книги «Земля на чаше весов»: «Горькая правда в том, что наша экономическая система частично слепа. Многое она видит, но многого и не замечает. Она тщательно просчитывает то, что представляет наибольшую ценность для покупателей и продавцов, все, что касается продуктов питания, одежды, промышленных товаров, труда и, уж конечно, денег. Но в ее расчетах часто не учитывается ценность того, что гораздо труднее купить или продать: чистой воды и свежего воздуха, красоты гор, лесов с разнообразной флорой и фауной и так далее. Именно частичная слепота нынешней экономической системы и есть могущественная сила, стоящая за иррациональными решениями, касающимися экологии нашей планеты». При всем при том, что милый Ал здесь явно лукавит, дважды делая ударение на «частичной слепоте», он прекрасно понимает, что не в ней дело, а в том, что товаропроизводители, одержимые погоней за прибылью, вовсе не желают быть «зрячими». Да и сам А.Гор в конце концов перестает деликатничать в своих выражениях, говоря, к примеру, о том, что «так же, как глаз воспринимает лишь узкую полоску светового спектра, экономическая наука не видит, а тем более не может оценить все то, из чего состоит наш мир» или – уже без всяких ограничений и церемоний! - такие слова: «Наша неспособность оценивать экологическую сторону производства есть проявление экономической слепоты, грозящей чудовищными последствиями». За этой «слепотой» стоит нечто другое: «источником разрушения природы является царящая сегодня в обществе логика прибыли». Это уже слова социалиста Б.Кагарлицкого, который следующим образом продолжает свою мысль: «Все готовы защитить бедных пушистых зверьков (которые почему-то все равно вымирают), но никто не хочет менять систему, разрушающую среду обитания не только животных, но и человека».
Пантоварный характер отношения современного человечества к природной среде достиг апогея: подобно мифическому царю Медею, оно превращает в золото все, к чему ни прикоснется. Товаром сегодня становятся органы человеческого тела и сама человеческая жизнь, лунная поверхность и этические принципы, человеческий талант и научные знания, женская красота и мужское достоинство, наконец, то, что раньше естественным образом принадлежало всем, - свежий воздух, свежая вода, красивый ландшафт и прелесть ночи на берегу южного моря. Товар владычествует над природой, и эта его власть над ней кажется экономическому человеку безграничной.

"Капитализм в нашем доме. Взгляд сквозь призму теории и социальной эмпирии"

Бек У. Что такое глобализация? - М., 2001.
Рифкин Д. «Извините, г-н Президент, но проповедями ураган не остановишь» («Гардиан», пер. с англ.) // Рабочий класс. - № 36 (283). - 2005. -Сентябрь.
Гидденс Э. Последствия модернити // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред. В.Л.Иноземцева. -М, 1999.-С. 101-122.
Бек У. Космополитическое общество и его враги // Журнал социологии и социальной антропологии. - 2003. - № 1. - С. 24-53.
Бек У. Обществе рынка. На пути к другому модерну. - М., 2000.
Немодифікованих рослин і тварин не залишиться? // Народне слово. -2004. - № 8 (177). - Березень.
Печчеи А. Человеческие качества. - М., 1980.
Медоуз Д.Х., Медоуз Д.Л.. Рандерс Й. За пределами роста. - М., 1994.
Вебер А. Возможно ли устойчивое развитие? // Свободная мысль. -1995. -№ 5.
Разумовский О С. Бихевиоральные системы. - Новосибирск, 1993.
Тюганов Е.А., Попков Ю.В. Некапиталистический путь и проблемы устойчивого развития // Гуманитарные науки в Сибири. - Новосибирск, 1977.-№1.
Хотюшин В. Черные годы. История нашей борьбы. - М., 2000.
Catton W., Dunlap P. A New Ecological Paradigm for Post-exuberant Sociology. - N.Y., 1980.
Мидоуз Донелла, Мидоуз Денис, Рандерс Йорген. За пределами допустимого: глобальная катастрофа или стабильное будущее? // Новая постин¬дустриальная волна на Западе. Антология. - М., 1999. - С. 572-595.
Иноземцев В. Перспективы постиндустриальной теории в меняющемся мире // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. - М., 1999.-С. 3-64.
Вайцзеккер Эрнст фон, Ловинс Эймари Б'., ЛовинсХантер Л, Фактор «четыре». В два раза больше богатства из половины ресурсов // Новая индустриальная волна на Западе. Антология. - М., 1999. - С. 596-629.
Кастро Ф. Выступление на международной научно-практической конференции «Международное коммунистическое и левое движение в условиях империалистической глобализации». Москва, 29 апреля 2004 года // Марксизм и современность. - 2004. - № 2.
Феденко Е.П. Капиталистическая действительность и марксистская теория // Марксизм и современность. - 1998. - № 2-3. - С. 14-27.
Гор А. Земля на чаше весов. В поисках новой общей цели // Новая постиндустриальная волна за Западе. Антология. - М., 1999. - С. 557-571.
Кагарлицкий Б. Агония социал-демократии // Альтернативы. - 1998. -№ 1.-С. 15-24.



Суименко Евгений Иванович - доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник отдела экономической социологии НАН Украины. Автор многих книг и статей с довольно неординарными и резкими суждениями.