Протесты в Москве, возможно, утихли, но их корни остались. Независимому курсу российских властей — главному завоеванию путинской эпохи — мешает враждебность либеральной прессы, с которой Путину хотелось бы дружить, как показала его беседа с Венедиктовым перед выборами и недавняя встреча с Гессен, где президент пытался и не сумел убедить враждебного журналиста.

Эта пресса сориентирована на другой, нездешний центр сил, на трансатлантическую империю. Для Гессен и Венедиктова, представителей имперской прессы, Путин — местный царёк. И не только для них. Вспомним: почти все центральные газеты России встали в оппозицию власти в декабре—январе во время Белой Фронды. Не выступили против Путина лишь федеральные телеканалы, давно утратившие способность вести серьёзный разговор с народом. Только маргиналы (Проханов и Дугин) поддержали власти в тот грозный и студёный декабрьский день, когда Поклонная гора нависла над Болотной площадью, да и те скорее были против либералов, чем за власти. Страх нерукопожатности сковал даже тех интеллигентов, которые склонялись на сторону центральной власти. В полном соответствии с теорией Грамши, господство в дискурсе стало воплощаться в политическое господство. Обрушение казалось настолько вероятным, что студент МГУ спросил президента на публичной встрече о том, как скоро он собирается бежать в Северную Корею.

Несмотря на победу Путина на выборах, — дело Pussy Riot, Крымск, журавли показали, что пресса по-прежнему враждебна независимому курсу России. Почему это произошло? Какие ошибки совершила команда Путина, и возможно ли их исправить?

Медиа подобна дереву. Её глубокие корни — это агентство новостей, устанавливающее повестку дня. Выше произрастает ствол — аналитическая высоколобая газета, связанная с университетами и академией. И ещё выше — пышная крона всего многообразия телеканалов, радиостанций и бульварной прессы.

Так устроен западный мир: глубокие корни — это агентство Рейтер, новости Би-Би-Си. Во многом они определяет повестку дня мировой медии. Чуть повыше ствол — Нью Йорк Таймс, который тоже влияет на повестку дня, но и даёт ещё аналитику, определяющую отношение к пунктам повестки. А ещё выше — всё разнообразие американской, мировой, да и российской прессы. Это крона.

Когда десять лет назад Путин взял курс на освобождение России от жёсткого колониального контроля, установившегося при Ельцине, возникла острая нужда в собственных медиа, которые бы не получали приказы из-за рубежа. Но как это сделать — мало кто понимал. Путин не мог перевести на себя сразу все стрелки. Он взял себе вершки — телевидение. А корешки — агентство новостей и аналитику — он оставил бывшему хозяину — олигархам, связанным с Западом. Бывшая пресса Гусинского и Березовского осталась прозападной. Этот процесс любопытно объяснял Анатолий Вассерман. Но легко предположить, что Путин и его команда даже не задумывались об аналитике и нижних, глубинных слоях российских медиа. Телевидение они видели и знали; они столкнулись с его мощью, когда под управлением Березовского и Гусинского телеканалы вели огонь по Кремлю. Его они взяли на себя. А в прочее они решили не вмешиваться. Возможно, они и их советники не понимали роли агентства новостей в медийной системе.

Это была ошибка. Невозможно направлять дискурс с помощью телеканалов. Телевидение занимает высокую позицию в пищевой цепи, а направление производят на низких ступенях. В комнатах можно менять мебель, но контуры дома задаются невидимым фундаментом. Фундамент медиа — это машина по выработке повестки дня. Она не видна конечным потребителям, но именно она определяет то, что они получают.

Русская сказка говорит о мужике, который был вынужден делиться пшеницей с медведем: ему он дал корешки, а себе взял вершки. Немало расстроился медведь, когда понял, что его провели. В положении медведя оказались российские власти.

Среди самых первых шагов западной колониальной администрации в ельцинской России был удар по агентствам новостей. Мощный бренд ТАСС был подавлен, второе агентство — РИА — перешло в руки стратегического противника, но было предварительно обескровлено. Правительственная информация текла через прозападное и маломощное агентство «Интерфакс», которое так и не смогло встать на ноги, — если вообще это было в планах его устроителей.

Сегодня в России нет серьёзного агентства новостей, сравнимого с агентством Рейтер, способного задать повестку дня российской прессе. ТАСС несколько лет закрывал материалы для тех, кто не платит, и потерял свои позиции, а жаль — ТАСС по-прежнему лучшее агентство новостей в России. (Напрасно они свой бренд подпортили переименованием).

РИА занял подчинённую западным медиа позицию. Это агентство вписано в западную повестку дня, и её внедряет. Гражданская война в Сирии дала возможность это понять.

Например, недавно президент Путин заявил:



РИА дал этот материал под заголовком «Путин: Асад должен уйти законно, иначе война в Сирии будет бесконечной». Это передёргивание вписывалось в общую кампанию острого давления западных медиа на Сирию, но было прямо противоположным позиции России и внешнеполитическим установкам Кремля. Правильный заголовок звучал бы так: «Путин поддерживает договорный процесс в Сирии» или «Путин против свержения сирийского руководства».

Сирийский конфликт выявил подчинённую Западу позицию РИА даже для тех, кто в этом сомневался ранее. Известный русский обозреватель-арабист Матузов сказал в интервью:



РИА не справляется. Когда Россия в третий раз наложила вето на западный проект резолюции Совбеза ООН, РИА даже не упомянули это важнейшее событие в своей сводке. Вместо этого, в сводке главенствовали местечковые новости о подрыве автобуса с израильскими туристами в Болгарии. Это, конечно, интересно для израильских читателей, но не важно для российской прессы — тем более, что вместе с сообщением о взрыве поползли необоснованные израильские инсинуации, винящие в теракте Хезболлу и Иран.

Если уж давать (далеко не первым) сообщение об этом минорном теракте, то оно должно начинаться с главного: «Хезболла отвергла беспочвенные обвинения израильского премьера». Можно и драматичнее: «Израильский премьер призвал отомстить устроителям теракта». Или «Израильтяне связывают теракт с цепочкой убийств иранских учёных, в которых обвиняют Моссад». Но уж никак не прямое повторение сообщения израильских или западных агентств.

А бесконечные сообщения о процессе над Pussy Riot? Они, в версии РИА, прямо повторяют тенденциозные заголовки «Новой Газеты», вместо того, чтобы быть объективными и не такими многочисленными. Поддержка каждого рок-артиста выносится как свежая новость: «Бьорк поддержала Pussy Riot», «Мадонна поддержала Pussy Riot». А где голоса тех, кто требовал сурового осуждения?

В последнее время РИА стало версифицироваться в сторону телевидения неновостного формата. Оно предлагает множество комментариев, которым место в белоленточном таблоиде, но никак не в новостной ленте. Письмо Макаревича комментируется так: «Ему надо было обратиться к Прохорову». Но президент России — не Прохоров. Протест питерских законодателей против Мадонны сводится к воспеванию Мадонны и уничижению питерских провинциалов. Это, возможно, забавно для сидельцев «Жан Жака», но не имеет отношения к новостям.

Всё больше материалов РИА направлены на конечного пользователя, а не на редакторов газет и журналов — своего естественного клиента. В русской ленте РИА нет даже обычного для агентств выделения и ранжирования основных новостных тем: вместо этого новости вывалены кучей по мере поступления.

РИА получило огромный кусок бюджета, но, несмотря на это, сайт агентства и все его материалы переполнены коммерческой рекламой, чего не позволяет себе ни одно западное агентство новостей. Как герой Шолома-Алейхема, который, будь он Ротшильдом, был бы богаче Ротшильда, потому что он ещё шил бы брюки на заказ, РИА обесценивает свой продукт, зарабатывая на рекламе.

Стоит сравнить сводку новостей РИА и ТАСС. ТАСС профессионален, правильно понимает главные события дня, способен дать собственную повестку, а РИА — полностью ведомое западными агентствами, даёт местные российские новости в произвольном порядке.

Первым шагом на пути к медийной независимости России должна стать радикальная реорганизация агентств новостей — путём ли оживления старого бренда ТАССа, ротацией в руководстве РИА, прививкой от RT или другим путём. Агентство новостей не должно смотреть за плечо российских властей и искать одобрения за океаном.

Аналитика

Второе звено, подлежащее реконструкции — аналитика. В России нет своей «Нью Йорк Таймс». Аналитическими газетами России могли бы стать «Независимая газета» и «Коммерсант». Но к ним власти отнеслись без должного внимания. Обе остались рупором олигархата, а значит, оппозиционными независимому курсу России. Ведь подлинный дуумвират в России это не Путин—Медведев, но Путин—олигархи. Правившие до Путина олигархи были частично отстранены от власти, но сохранили свои ресурсы. Олигархам принадлежат и медиа, и они озвучивают, в первую очередь, позицию олигархов. Интеллигенция утратила прямой доступ к бюджету с падением СССР, и стала экономически зависеть от олигархов.

Постсоветская Россия вышла из феодальной раздробленности 90-х, но крупные феодалы не утратили свои позиции и сохранили мечты о реванше. Путин не выполнил ни работу Ивана Грозного, уничтожившего бояр, ни работу Сталина, зачистившего большевистских лидеров первого порядка, ни работу Мао, поднявшего народные массы на борьбу с заевшейся партийной бюрократией. В этом глубинная причина его слабости. Газета не подменит опричнину, НКВД и хунвейбинов, но она может исправить историческую ошибку 90-х.

Сильная аналитическая газета, как Нью Йорк Таймс или Вашингтон пост, ранжирует интеллектуалов, осуществляет связь с университетами, определяет мейнстрим, формирует интеллигенцию во всех областях наук — конечно, не одна, но в сочетании с журналами типа Nature, Newsweek, Time, Harper’s.

«Российская газета» не сумела справиться с этой задачей, потому что она не привлекла достаточно профессиональных журналистов и интеллектуалов. Её качество не отличается от, скажем, «Московской правды» — и это несмотря на огромные бюджеты и завидные зарплаты. «Известия», которые были бы естественным выбором для аналитики, всё ещё не определились на какую часть читательской аудитории она работает: массовую или высоколобую. Из интересных проектов недавнего прошлого, которые шли по верному пути, упомянем «Консерватор» Дмитрия Ольшанского — эта газета могла бы стать зерном для серьёзной аналитической газеты. Впрочем, таким зерном могла бы послужить и «Российская газета», и «Независимая газета», и «Коммерсант», при условии кардинальной перестройки, а не просто ребрендинга.

Сильная аналитическая газета смогла бы изменить позицию интеллигенции, повлиять на университеты. Она стала бы интеллектуальным и моральным мерилом университетской профессуры, и сшила бы воедино российскую ноосферу. Со временем она бы повлияла и на телевидение, выведя его из нынешнего ступора. А потом закрыла бы и опасный зазор между властью и обществом. Она не смогла бы по тиражу конкурировать с «КП» или с «МК», но смогла бы направить их деятельность.

Но первая задача — это телеграф, как говорил ещё Ленин в канун революции. Если независимые российские власти хотят удержаться, они должны немедленно взять телеграф, то есть агентства новостей в свои руки.

Исраэль Шамир

Источник