«ЧЕЛОВЕК – ВСЕГО ЛИШЬ УЗЕЛ ОТНОШЕНИЙ»

К 115-летию Антуана де Сент Экзюпери

29 июня 2015 года французскому военному летчику, поэту, писателю, гуманисту и философу, маркизу Антуану де Сент-Экзюпери исполнилось 115 лет. Да, исполнилось, а не исполнилось бы!

Ибо – «Человек не умирает. Человек – всего лишь узел отношений. И только отношения важны для человека». И он заслужил «Право быть связанным. Приобщиться. Получать и давать. Право быть чем-то большим, нежели я сам» (здесь и далее курсив мой – Л.В.)

Он говорил: «Я связан лишь с тем, кому я даю». И как же много он дал, оставил нам!

Не могу не признаться в глубокой, искренней, неугасимой любви к нему, его творениям. Радуюсь и горжусь (простите!) – но настоящая любовь – это «сеть связей, которые делают тебя человеком».

Связей с матерью, даровавшей жизнь, любящей и жертвующей, «которая всегда и во всем права».

Связей с пусть обветшавшим, но хранящим Тайну, тепло и мудрость поколений родным домом; имением, которое не «сумма доходов», а сумма ему «принесенных даров».

Связей с товарищами и крестьянами, преломившими с тобою за одним столом хлеб: «Вкус разделенного хлеба не сравним ни с чем».

Связей с друзьями: «Приезжай! Ты мне нужен!» Или с другой стороны: «Мне нужно помочь тебе жить» – мне, именно мне! – это нужно!

«Истинная радость – это радость соучастника. Спасение другого человека есть лишь повод к такой радости», – писал де Сент-Экзюпери.

А вот что он говорил о наших связях с работой, делом своим, через него – с людьми:

«Величие всякого ремесла, быть может, прежде всего в том и состоит, что оно объединяет людей: ибо ничего нет в мире драгоценнее уз, соединяющих человека с человеком. Работая только ради материальных благ, мы сами себе строим тюрьму. И запираемся в одиночестве, и все наши богатства – прах и пепел, они бессильны доставить нам то, ради чего стоит жить».

И, может быть, все связи, «силовые линии, которыми мы живем», «полосы притяжения» в трагические исторические моменты сливаются в осознаваемые как сильнейшие – связи с народом, родиной. «Родина – это не совокупность провинций, обычаев, предметов, которые всегда может охватить мой разум. Родина – это Сущность».

«Я неотделим от Франции, – знает Экзюпери, – Франция воспитала Ренуаров, Паскалей, Пастеров, Гийоме, Ошеде (два последних – друзья Экзюпери – Л.В.). Она воспитала также тупиц, политиканов и жуликов. Но мне кажется слишком удобным провозглашать свою солидарность с одними и отрицать всякое родство с другими».

Однако, «...тому, у кого нет чувства родины, нельзя внушить его никаким языком». Оно создается только действием, в частности, тем, что называется жертва: «жертва не означает ни безвозвратного отчуждения чего-то своего, ни искупления. Прежде всего это действие. Это отдача себя Сущности, от которой ты считаешь себя неотделимым».

У нас пытаются отнять великое чувство единой Родины те, кому «Ubi bene, ibi patria». Не получится.

– Неразумно нынче подобное утверждение?

«Я вовсе не собираюсь принижать ни успехов разума, ни побед мышления, – пишет Экзюпери, – Я восхищаюсь светлыми умами. Но чего стоит человек, если у него нет сущности? Если он – только видимость, а не бытие? Мы все, во Франции, чуть не погибли от разума, лишенного сущности».

«Мы слишком долго обманывались относительно роли интеллекта. Мы пренебрегали сущностью человека. Мы полагали, что хитрые махинации низких душ могут содействовать торжеству благородного дела, что ловкий эгоизм может подвигнуть на самопожертвование, что черствость сердца и пустая болтовня могут основать братство и любовь. Мы пренебрегали Сущностью. Зерно кедра так или иначе превратится в кедр. Зерно терновника превратится в терновник. Отныне я отказываюсь судить людей по доводам, оправдывающим их решения. Слишком легко ошибиться в правдивости слов, равно как и в истинной цели поступков. Человек направляется к своему дому: я не знаю, что он несет туда – ссору или любовь. Я должен спросить себя: "Что это за человек?" Только тогда мне станет ясно, к чему он тяготеет и куда идет. Каждый в конце концов приходит к тому, к чему тяготеет.

Росток, согретый солнцем, всегда найдет дорогу сквозь каменистую почву. Чистый логик, если никакое солнце не тянет его к себе, увязает в путанице проблем. Я всегда буду помнить урок, преподанный мне врагом».

«Правда логиков» может утверждать бессмысленность сопротивления, например, Франции германскому фашизму, но Экзюпери горд тем, что «Дух в нашей стране одержал верх над Разумом».

Нацисты заняли Париж... Разгром! Что же, «как он ни уродлив, может оказаться единственным путем к возрождению. Одни поражения несут гибель, другие – пробуждают к жизни. Единственная победа, которая не вызывает у меня сомнений, это победа, заложенная в силе зерна. Зерно, брошенное в чернозем, уже одержало победу. Но должно пройти время, чтобы наступил час его торжества в созревшей пшенице».

…Бесконечно благодарна кишиневскому издательству «Картя молдовеняске», подарившему нам, тогда еще молодым, в 1973-м году, книгу «Планета людей». Отчаянно завидую сегодняшним молодым, которым так просто, набрав в поисковике имя, вчитываться, вдумываться в безсмертные строки Антуана де Сент-Экзюпери. Но многие ли обращаются к его мудрым, выстраданным и таким актуальным строчкам?..

«И смысл твоего существования…»

– Да! – безмерно актуальным! Ведь успели убедить вас, что вы – ценность, ни с чем не сравнимая! Ваша жизнь, плотская ваша жизнь!.. Дело плохо, скажу я вам. Его словами – поистине познавшего в огне над Аррасом – Порог:

«…Дело плохо, но я не выхожу из границ своего мира. Со мною все мои воспоминания, все накопленные сокровища, все, кого я люблю. Со мной мое детство, которое, словно корень, теряется во тьме. Дело плохо, но я вовсе не ощущаю того, что предполагал испытать в когтях этих падающих звезд.

Мы так много занимаемся своим телом! Так старательно одеваем его, моем, холим, бреем, поим и кормим. Мы отождествляем себя с этим домашним животным. Водим его к портному, к врачу, к хирургу. Страдаем вместе с ним. Плачем вместе с ним. Любим вместе с ним. О нем мы говорим: "Это я". И вдруг вся эта иллюзия рушится. Тело мы не ставим ни в грош! Низводим его до уровня прислуги. Стоит только вспыхнуть гневу, запылать любви, проснуться ненависти, и эта пресловутая солидарность дает трещину.

Твой сын в горящем доме? Ты спасешь его! Тебя не удержать! Пусть ты горишь. Тебе плевать на это! Ты готов кому угодно заложить свою плоть, эту жалкую ветошь! Ты вдруг обнаруживаешь, что вовсе и не привязан к тому, что казалось тебе таким важным. Ты готов лишиться руки, только бы не отказать себе в роскоши протянуть руку помощи тому, кто в ней нуждается. Ты весь в твоем действии. Твое действие – это ты. Больше тебя нет нигде. Твое тело принадлежит тебе, но оно уже не ты. Ты готов нанести удар? Никто не сможет обуздать тебя, угрожая твоему телу. Ты – это смерть врага. Ты – это спасение сына. Ты обмениваешь себя. И у тебя нет такого чувства, будто ты теряешь на этом обмене. Твои руки, ноги? Они – только орудия. Плевать на орудие, если оно ломается, когда с его помощью обтесывают камень. И ты обмениваешь себя на смерть соперника, на спасение сына, на исцеление больного, на твое открытие, если ты изобретатель. Товарищ из нашей группы смертельно ранен. Приказ с объявлением ему благодарности гласит: "И он сказал своему штурману: мне – крышка. Беги! Спасай документы!.." Важно только спасение документов, или ребенка, исцеление больного, смерть соперника, открытие! И смысл твоего существования становится вдруг ослепительно ясен. Смысл его – это твой долг, твоя ненависть, твоя любовь, твоя верность, твое изобретение. Ты не находишь в себе ничего другого.

Огонь освободил тебя не только от плоти, но одновременно и от культа плоти. Человек перестал интересоваться собой. Ему важно лишь то, к чему он причастен. Умирая, он не исчезает, а сливается с этим. Он не теряет, а находит себя. И это не проповедь моралиста. Это обыденная, повседневная истина, которую повседневные иллюзии скрывают под своей непроницаемой маской. Мог ли я предвидеть, когда снаряжался в полет и испытывал страх за свое тело, что все это сущий вздор? Только в тот миг, когда жертвуешь телом, с изумлением обнаруживаешь, как мало оно для тебя значит. Но, разумеется, в обычной жизни, если мною не движет крайняя необходимость, если речь не идет о самом смысле моего существования, я не представляю себе ничего более важного, чем заботы, связанные с моим телом.

Подумаешь, тело! Да мне на тебя начхать! Я выброшен из тебя вон, у меня нет больше надежды, и ничего мне не нужно! Я отвергаю все, чем я был до этой секунды. Не я думал о чем-то. Не я чувствовал что-то. То было мое тело. С грехом пополам я вынужден был дотащить его до той секунды, когда вдруг обнаружил, что оно не имеет для меня никакого значения»…

Да, разумеется: «…со смертью каждого человека умирает неведомый мир». Целый мир! Но «какие образы в нем гаснут?» Может быть, «меркнут лишь самые ничтожные заботы», «быть может, засыпает душа раба», или, всё же, «во всем своем величии умирает человек»?

Но что есть – Человек?.. – «Человек – общая мера для всех народов и рас…»

Но лишь – со своим духовным миром, духовной культурой.

«Вернуть людям духовный смысл, духовные заботы»

С глубокой горечью пишет Экзюпери о «чудовищном прессе» цивилизации Запада, потерявшей истинно христианские начала, превращающей в «комья грязи» «благородную глину, из которой вылеплен человек». А ведь «в каждом из этих людей, быть может, убит Моцарт».

Только «незримые силы любви освобождают человека». «Мы дышим полной грудью лишь тогда, когда связаны с нашими братьями и есть у нас общая цель; и мы знаем по опыту: любить – это не значит смотреть друг на друга, любить – значит вместе смотреть в одном направлении».
«Новой моралью, – пишет Экзюпери, – было предложено "Обогащайтесь!"» Но занимаясь «гнусной спекуляцией на американских товарах», мечась «между каторжным трудом на конвейере и игрой в карты», потребляя из своих утренних газеток «уже разжеванную в ней мысль», цивилизация обрела «карикатуру на свободу».

Ц-и-в-и-л-и-з-а-ц-и-я… Слово «длинно-змеиное, "цикающее", чуждое русскому языку. Но чем дальше, тем более навязываемое и застревающее невольно в сознании. Только и слышишь: "в цивилизованном мире", "пора и нам присоединиться к европейской (американской и т.п.) цивилизации"…», – писала я в далеком уже 1995-м. Да что – я! Сколь много сказано мудрыми, честными, добрыми о цивилизации и Культуре!

О неправомочности смешивать эти понятия, о временах, «когда цивилизация становится врагом культуры». Но – «оказываются хранителями культуры, не владея ничем, кроме духа музыки» (А. Блок), – массы, Народ. По мнению «двуногих» – «варварские массы»…

«Культура, – считает и Экзюпери, – есть благо незримое, потому что она основана не на вещах, а на незримых нитях, связующих между собой вещи в такой-то, а не в иной узел. У нас будут великолепные музыкальные инструменты, выпускаемые целыми сериями, но где мы возьмем музыкантов? Мне наплевать, если меня убьют на войне. Или если я буду уничтожен диким взрывом летучей торпеды, которая лишает какого бы то ни было смысла полет, а из летчика, с его кнопками и циферблатами, делает счетовода (а ведь полет это тоже своего рода связь). Но если я вернусь живым с этой "необходимой и неблагодарной повинности", передо мной встанет лишь один вопрос: что можно, что нужно говорить людям?»

Экзюпери страшат времена, «лишенные человеческого содержания», с одним «только перевариванием пищи», без «какой-нибудь духовной жизни». Он буквально кричит:

«О, на свете есть только одна проблема, генерал, одна-единственная – вернуть людям духовный смысл, духовные заботы

Поймите, невозможно больше жить холодильниками, политикой, балансами и кроссвордами! Совершенно невозможно. Невозможно жить без поэзии, без красок, без любви. Достаточно услышать крестьянскую песню XV века, чтобы почувствовать, как низко мы пали».

Сегодня – и нас угораздило, и – «У нас ничего не осталось, кроме голоса робота-рекламы (прошу меня простить). Два миллиарда человек не слышат больше ничего, кроме роботов, не понимают ничего, кроме роботов, два миллиарда человек становятся роботами. Все потрясения последних тридцати лет имеют лишь два источника: безысходность экономической системы XIX века и духовное обнищание. Люди подвергли пересмотру ценности Декарта: и кроме науки о природе, от этих ценностей не осталось ничего. И вот теперь перед нами стоит только одна проблема, одна единственная: снова открыть, что есть жизнь духа, более высокая, чем жизнь разума, единственная, могущая удовлетворить человека. Это выходит за рамки проблемы религиозной жизни, представляющей лишь одну из форм жизни духа (хоть, может быть, духовная жизнь неизбежно должна привести к религии). Жизнь духа начинается там, где сущность единства осознается выше компонентов, его составляющих. Так, любовь к домашнему очагу – чувство, неизвестное в США, – уже есть проявление жизни духа…»

По Экзюпери лишь духовное содержание человека, богатство его внутренней жизни «создает настоящую, достойную человека цивилизацию Свое понимание цивилизации Сент-Экзюпери противопоставляет той системе отношений, которая характерна для буржуазных демократий французского или американского типа», – пишет Р. Грачева.

О разрушении духовной культуры на Западе; об «эгоистической буржуазной демократии», что становится «легкой добычей фашистского режима»; о превращении людей в груду камней, а могущих составить, будучи объединены внутренне, – Собор; о необходимости возрождения духовной культуры – так глубоко, образно – в заключительных главках «Военного летчика».

И как же невыносимо страшно сознавать, что мой народ, моя страна низведены до жажды цивилизации на западный манер! Антуан де Сент-Экзюпери, человек западной культуры, писал: «Не могу вынести мысли о том, что поколения французских детей будут поглощены немецким Молохом». Он спрашивал: «А куда идут Соединенные Штаты? Куда идем мы сами в эпоху всеобщего бюрократизма? К человеку-роботу, к человеку-муравью, к человеку, мечущемуся между каторжным трудом на конвейере и игрой в карты. К человеку, оскопленному в его творческом могуществе, не способному уже создать в своей деревне ни нового танца, ни новой песни. К человеку, которого кормят поделками стандартной культуры, как быка сеном…»

Там же, в письме генералу Х. Экзюпери, он говорит: «Мне безразлично, убьют меня на войне или нет. Что останется из того, что я люблю? Я говорю не только о людях, но и о традициях, о неповторимых интонациях, о каком-то свете духовном».

«И вот мы наконец свободны»

В кавычках, конечно, в кавычках это слово, такое привлекательное для иных – глухих и незрячих. Слушаю Экзюпери:

Из письма к генералу Х., июль 1943-го: «Свобода стала только выбором статьи во всеобщем однообразии. Обреченному предлагают на выбор петлю или кол, и я в восторге от этой свободы выбора!..» Свобода – в действии, считает Экзюпери, – в созидании, соучастии – не в потреблении!
«Современного человека держат в повиновении – в зависимости от среды – игрой в белот или бриджем. Нас удивительно ловко оскопили. И вот мы наконец свободны. Нам отрубили руки и ноги и позволили идти, куда мы хотим. Но я ненавижу эту эпоху, в которой под гнетом всеобщего тоталитаризма человек становится тихим, выдрессированным и покорным животным. ...В нацизме я ненавижу тоталитаризм, к которому он стремится по самой своей природе».

– Еще? Пожалуйста:

«Моя нынешняя свобода основана на серийном производстве, которое выхолащивает из нас всякое нестандартное желание, это свобода лошади в шорах, не видящей ничего, кроме дороги. Господи, в чем же я свободен, втиснутый в механизм робота! Не слишком-то это оригинально – с современным Бэббитом, смотреть, как он покупает свою утреннюю газетку, переваривает уже разжеванную в ней мысль (рыбак, горец, пахарь – каждый получает свою), выбирает между тремя мнениями, потому что только три ему и предложены, потом, стоя у конвейера, одиннадцать раз в минуту поворачивает гайку на одну седьмую оборота – этим его обеспечивает его каторжный труд, – потом завтракает в своем кафе, где металлическое рабство лишает его возможности удовлетворить малейшее личное желание. Потом кино, где мистер Z собственной персоной оболванивает его своей назойливой глупостью, затем игра в бейсбол в дни отпуска. Но никто не приходит в отчаяние от этой ужасающей свободы – свободы небытия. Настоящая свобода заложена только в творческом усилии. Свободен рыбак, чья интуиция направляет лов. Свободен скульптор, ваяющий лицо. А та свобода, которая позволяет мне выбирать между четырьмя автомобилями "Дженерал моторе", между тремя фильмами мистера Z или между одиннадцатью блюдами меню, – карикатура на свободу».

В «Планете людей» (Часть шестая, В пустыне.) Экзюпери напишет о соблазненном, плененном маврами, состарившемся в неволе чернокожем Барке, мечтавшем о свободе, выкупленном Экзюпери с товарищами. Получившем от авиамехаников тысячу франков: «с этим он не пропадет, покуда не найдет работу». Они, «давая тысячу, вовсе не чувствуют себя благодетелями и никаких изъявлений благодарности не ждут». В отличие от дам-благотворительниц с их пожалованными двадцатью франками, они «не твердят о милосердии, как эти старые дамы, мечтающие купить себе вечное блаженство. Просто они помогают человеку вновь обрести человеческое достоинство».

И вот – наконец – Барк «был свободен, а значит у него было самое главное, самое дорогое: право добиваться любви, право идти куда вздумается и в поте лица добывать свой хлеб. Так на что ему эти деньги… они не утолят острое, жгучее, точно голод, желание быть человеком среди людей, ощутить свою связь с людьми. Он был свободен, да – слишком свободен, слишком легко он ходил по земле. Ему не хватало груза человеческих отношений, от которого тяжелеет поступь, не хватало слёз, прощаний, упрёков, радостей – всего, что человек лелеет или обрывает каждым своим движением, несчетных уз, что связуют каждого с другими людьми и придают ему весомость. А вот теперь на нем отяготели бесчисленные ребячьи надежды…»

А потому, хотя и близился час отъезда, но свободный человек, уже не Барк, а вернувший себе имя Мохамед бен-Лаусин, – «шел, омытый приливом детворы, как омывало его когда-то прихлынувшее к ногам стадо, и проводил во вновь обретенном мире свою первую борозду. Завтра он возвратится под свой убогий кров и окажется за всех в ответе, и, может быть, его старым рукам не под силу будет всех прокормить, но уже сейчас он ощутил вес и значение свое на земле. Словно легкокрылый архангел, которому, чтобы жить среди людей, пришлось бы сплутовать – зашить в пояс кусок свинца, – шел Барк тяжелой поступью, притягиваемый к земле сотнями детей, которым непременно нужны шитые золотом туфли»...

«Легко основать порядок в обществе, – пишет Экзюпери, – подчинив каждого его члена незыблемым правилам. Легко воспитать слепца, который, не протестуя, подчинялся бы поводырю или Корану. Насколько же труднее освободить человека, научив его властвовать над собой.

Что значит освободить? Если в пустыне я освобожу человека, который никуда не стремится, чего будет стоить его свобода? Свобода существует лишь для кого-то, кто куда-то стремится. Освободить человека в пустыне – значит возбудить в нем жажду и указать ему путь к колодцу. Только тогда его действия обретут смысл. Бессмысленно освобождать камень, если не существует силы тяжести. Потому что освобожденный камень не сдвинется с места».

Пожалуй, именно сегодня человеку чувствующему, мыслящему, страдающему следовало бы почитать Экзюпери. И прежде всего, – повесть «Военный летчик». Это – Откровение Антуана де Сент Экзюпери, его гимн Общности людей, восстановлению из «отдельной личности» Человека. Гимн равенству (но не тождеству!), братству, уважению и любви к ближнему как «служению Богу через личность», истинной свободе. Это – слово христианина, осознавшего весь ужас наших потерь в мире «рацио», голого практицизма.

Он пишет и о сущности Смирения (не самоунижения!), недопустимости отчаяния, о долге Надежды, о пагубности культа Массы, культа Государства, подавляющих личность. Но и о свободе, как «безнаказанности, при которой дозволены любые поступки, лишь бы они не причиняли вреда другому». Но это – эфемерно: «нет такого поступка, который не затрагивал бы другого человека», потому что «обособленных личностей не существует».

«Человеческая пустыня», вот от чего бегут люди, уезжают. Умирают. Пустыня-то «вовсе не там, где ее видят», и «самый многолюдный город становится пустым, если размагничиваются его основные жизненные полюсы». Это – из «Письма к заложнику», где и о «людях, бросивших родину и покинувших в нужде близких ради спасения собственного кошелька», ставших «призраками». Их источник – «иссякший, и сама звезда кажется высохшей».

…Бог мой, как же прав был Экзюпери, когда писал: «Только выполнение своего долга позволяет человеку стать чем-то».

Вместо заключения

В своей последней, незавершенной книге «Цитадель» (первое название – «Каид») Антуан де Сент-Экзюпери писал: «Хочу закончить "Каида". Вот и все. Я обмениваю себя на него...»

Это – уникальная книга, гениальное произведение великого Мастера. И – Пророчество и Завещание.
О ней надо – особо, сегодня лишь упомяну. И замечу очарованным Пауло Коэльо: читайте «Цитадель» Антуана де Сент-Экзюпери. Конечно, она дается труднее…

31 июля 1944 года, через месяц и два дня после своего 44-летия, Антуан де Сент-Экзюпери вылетел в свой последний бой. Он не дожил трех недель до освобождения Франции.

Гражданский, а затем военный летчик, неоднократно терпевший аварии, он был искалечен настолько, что без посторонней помощи не мог натянуть летный комбинезон, забраться в кабину самолета. Но он добивался права летать и, взяв в руки штурвал, снова становился «мастером высшего пилотажа, виртуозом воздушного боя».

Прошу: почитайте в эти дни хоть несколько страниц из его печальных и нежных, искренних и добрых книг. Прочтите малышу своему сказку о Маленьком принце. Юные, взгрустните над историей чистой, нежной, но... обреченной любви «Южного почтового». А, может быть, обретете немного таких необходимых сегодня силы, мужества, верности делу своему с героями «Ночного полета»?..
Вслушайтесь в симфонию «Планеты людей», отзовитесь душою, сердцем, разумом на мудрые мысли в глубочайшем «Военном летчике»! «Письмо к заложнику», его очерки, репортажи, письма к ближним и дальним – да помогут вам!

И – пожалуйста! – не отвергайте, может быть, главного: «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил»; «Быть человеком – это и значит чувствовать, что ты за все в ответе. Сгорать от стыда за нищету, хоть она как будто существует и не по твоей вине. Гордиться победой, которую одержали товарищи. И знать, что укладывая камень, помогаешь строить мир».

Людмила ВЛАДИМИРОВА, к.м.н., член Союза писателей России (Одесса)

Июнь 2000, июнь 2015, Одесса.