В ТАРХАНАХ, У ЛЕРМОНТОВА

Как живется сегодня землякам великого поэта

Пятнадцатого июля 1841 года в Пятигорске у подножия Машука пуля, выпущенная из дуэльного пистолета, пробила сердце 27-летнего поэта. Этот выстрел, говорят, сорвал лавину, в которой был не только снег, но и камни, и грязь. И как оказалось - не только в буквальном смысле слова…

Без его стихов уже не выходил ни один толстый журнал, а о его жизни читающей публике долгое время почти ничего не было известно, она под высочайшим запретом. Его произведения уже в 1843 году включены в полную российскую хрестоматию, которая до 1917 года выдержит более десятка изданий, а в светских кругах кричат о его ничтожестве, подражательстве, легкомыслии.

Потом ветер переменится, и Лермонтов пойдет нарасхват. Символисты, акмеисты и прочие «...исты» - все захотят сделать его своим, и, что интересно, будут делать это вполне убедительно. Он станет даже революционером и атеистом.

- Но это же прекрасно, что все его берут в союзники, - говорит директор Государственного музея-заповедника «Тарханы» Тамара Мельникова. - И коммунисты, и демократы, и чеченцы... Это то, на чем мы можем строить свою дружбу и единство. Кавказа и России, разных социальных и политических групп.

В Тарханы я приехал, прочитав очередную публикацию, которая рисовала Лермонтова, как злодея, а его убийцу Мартынова, как невинную жертву.

- Да пусть их, - отмахивается Мельникова. - Если он пытается объединять, а мне этого не хочется, я буду его дискредитировать. В этом смысле он представляет опасность, а значит, с ним надо бороться, его надо чернить. Это их проблемы. Ничего страшного я в том не вижу, кроме позора и беды авторов. И писать что-то в ответ, бороться с ними я не собираюсь. Им понять Лермонтова не по силам. Как всякий великий человек, он всегда будет для нас загадкой. И в этом его величие, его живучесть...

Когда-то Тарханы принадлежали Нарышкиным, потом Долгоруким и были разорены. Князь Долгорукий, получивший это село в приданое за женой, ссылал сюда из своих московских и владимирских деревень своевольных мужиков, они принесли с собой не только культуру центральной России, но и свой норов. Столыпины купили его в приданое дочери, сосватанной за небогатого помещика Михаила Васильевича Арсеньева. Волевая Елизавета Алексеевна сделала имение доходным, но доставшись после ее смерти Афанасию Алексеевичу Столыпину, оно опять пришло в упадок.

Нынче от прежних Тархан кроме усадьбы, восстановленной после пожара 1908 года, церкви Михаила Архангела, стоящей посередине села, и часовни на месте семейного захоронения Арсеньевых-Лермонтовых, остались разве что одни названия - река Марарайка, улицы Ильинка, Овсянка, Яшенка и Бугор. Правда, Ильинка уже не ходит на Овсянку стенка на стенку, как в былые времена, и яшенские мужики не встречаются с бугорными на льду Большого барского пруда в кулачном бою, хотя драки здесь случаются регулярно.

И то сказать, как это - выпить и не подраться? А выпить теперь не проблема. Мне насчитали больше десятка домов, где торгуют самогоном.

У бабушки Лермонтова Елизаветы Алексеевны тоже был небольшой винокуренный заводик, но не в Тарханах, а на окраинных землях - все-таки стеснялась Елизавета Алексеевна (с ее-то независимым характером) гнать водку на людях, и объем ее производства не шел ни в какое сравнение с нынешним. Сейчас винокуренные, то бишь самогонные, аппараты устанавливаются прямо в квартирах и избах, пей не хочу.

Экономика Лермонтова держится на трех китах - умирающем совхозе имени Лермонтова, процветающем музее-усадьбе «Тарханы» и частном секторе.

Каждый выживает, как может. Население все более разделяется на богатых и бедных, но деревня относится к этому спокойно. Директор Лермонтовской средней школы напомнила мне известную притчу о двух лягушках, брошенных в крынку с молоком…

- У людей нет презрения к богатым, если это богатство нажито праведным трудом, - говорит она.

И привела в пример две семьи - Ульяновых и Поповых. У Ульяновых трое детей - две дочери и сын. Мать, Ольга, работает в детской школе искусств. Отец, Виктор, служил инженером в совхозе, потом взял на пару с братом 80 гектаров земли и стали фермерами. Дома - корова, куры, поросята. Живут справно, и в детях своих воспитывают правильное отношение к труду. Старшая дочь Лена и сын Саша, закончив школу, поступили в вузы, младшая Надя еще учится, но учится хорошо. Дочери вышивают нитками и бисером, шьют себе одежду, сын управляет и комбайном, и автомобилем.

У Поповой четверо детей, нажитых от разных мужей, пятого ребенка бросила в роддоме. Нигде не работает, пьет, дети вместо хлеба едят порой пареную пшеницу. Семью, конечно, жалеют, но не все и не часто.

- Здесь деревня, и не всегда бедность достойна жалости, - говорит Татьяна Ивановна.

Отчего же другие не отделяются от совхоза? А страшновато.

Так же боязно было уходить от барина после упразднения крепостного права. Предстояло жить своим умом, а многие ими никогда и не жили.

Говорят, бабушка Лермонтова после гибели внука намеревалась дать людям вольную, но ключница, сама крепостная, ее отговорила.

Мужички, нашептывала она ей, все одно землю свою пропьют, и никакой пользы, окромя вреда, им от такой воли не будет.

Послушала ее Елизавета Алексеевна и завещала имение свое младшему брату Афанасию Алексеевичу Столыпину, который доверил все дела управляющему, и Тарханы пришли в упадок - к моменту создания музея многое здесь было порушено и поворовано.

С упразднением колхозов и совхозов в Лермонтове вспомнили совет мудрой ключницы и решили крестьян на вольные хлеба не отпускать, а коллективное хозяйство сохранить под новой вывеской. Правда, при тогдашнем хозяине Юрии Аракчееве Лермонтовский совхоз был разорен и терпел убытки, Тем не менее коллективный разор не помешал Юрию Алексеевичу за короткий срок купить две новые легковушки и выстроить себе дом. Дом, правда, злоумышленники сожгли, хотя он и уступал по площади и убранству барской усадьбе, и Аракчеев вынужден был строить себе новое пристанище. Выходит, не ко всякому богатству деревня терпима.

Большой удачей среди местного населения Лермонтова считается попасть на работу в музей. Зарплата там выше, чем в совхозе и даже школе, а главное, выдают ее регулярно, день в день.

- Когда усадьба получила статус музея высшей категории, особо ценного объекта культуры Российской Федерации (а это заслуга прежде всего нашего директора Тамары Михайловны Мельниковой), нам увеличили штат, - рассказывали мне в музее. - Спрашиваем ее: зачем? Ведь справляемся же! Она говорит: «Ну хоть этих ребятишек возьму, которые сейчас ходят без дела, пьют. Приткну их у какого-то дерева, все при деле будут». Дело лучше лекаря отучает от пьянки.

Бывшую барскую усадьбу обслуживают около 200 человек. Но живут они не только на бюджетные деньги, музей сам, как может, их зарабатывает. Арендует землю, выращивает на ней хлеб, клевер. Разводит рыбу в прудах. Держит пасеку. Облагораживает сад. Продает зерно, мед, сено, яблоки. На музейном ткацком станке ткут коврики и продают их в музейном киоске вместе с другими поделками, фотографиями, альбомами, аудио и видеокассетами.

При советской власти в Лермонтове появились новые улицы. Одну из них в народе назвали Кулацкой, на ней селилось преимущественно советское, партийное и совхозное начальство, вторую - Собачьей, потому как жила там голь перекатная. На Кулацкой улице ничего интересного не происходит. А на Собачьей дешевые дома стали скупать переселенцы из других республик. Они занялись торговлей. Вначале поставил палатку украинец Виктор Сичный. Затем открыл ларек его сосед, отставной офицер Иван Зиновьев. Глядя на приезжих, стали торговать, выделив под магазин часть дома, и супруги Обуховы с улицы Бугорной.

Возможностей для развития частного предпринимательства в Тарханах много. Развалились общепит и служба быта. Два магазина работают по несколько часов в день, выбор там невелик, а цены выше, чем в частных ларьках.

Коренные жители бизнесом заниматься не спешат - нет ни денег, ни опыта, ни желания, больше полагаются на огород и скотину.

...Сегодня можно много говорить о том, хорош или нехорош был Мартынов, товарищ Лермонтова по кадетскому корпусу. Известны слова генерала Ермолова, сказанные им после роковой дуэли. «Уж я бы не простил этому Мартынову. Будь я в то время на Кавказе, я бы отправил его туда, там есть такие места, где, вынув часы, можно считать, через сколько времени этого человека не будет в живых. Таких, как он, завтра много появится. Таких как Лермонтов Россия дождется не скоро».

Александр Калинин

село Лермонтово,

Пензенская область.

Источник