"НЕОБХОДИМО ПРЕОДОЛЕТЬ ПОТЕРЮ СМЫСЛОВ"

Кубанец из казачьего рода, он сумел чутко уловить, что переживает вся нынешняя Россия. Тимощенко говорит о главном, бытийном. Его фильмы «Одинокий рай», «Русский заповедник», «Трезвитесь!» – лауреаты многих кинофестивалей. Темы разные: война в Чечне, угасание русской деревни, потеря смысла жизни молодым поколением.

– Валерий Григорьевич, почему в наше время такой интерес к событиям Великой Отечественной войны?

– Во всём мире постоянно возвращаются к этой теме. Англичане сняли картину о «войне столетия». То человеческое переживание, которое было и у немцев, и у русских, не может быть бесплодным. Происходит момент истины. Японские самураи говорят: сначала победа, потом сражение. Так вот Великая Отечественная война была проиграна немцами в первые 25 минут. Лётчик Иванов Иван Иванович, Герой Советского Союза, сбил три самолёта и четвёртый – тараном, уже погибая. В это мгновение на его часах было 4 часа 25 минут. Начальник ВВС Германии в октябре 41-го застрелился, сказав: «Я вижу огромные потери, я в этом виноват и мы не выиграем». Когда защитники Брестской крепости приняли решение: «Умираю, но не сдаюсь», война была проиграна немцами. Но это же надо было принять такое решение! Эти ребята 1920-го года рождения были настолько искренними! Романтики, они шли умирать за свои идеалы. И сейчас гораздо более опасное время – время отсутствия идеалов. За комфорт умереть невозможно, за деньги тоже. Синдром потери смысла ведёт к самоубийству. И в поисках смысла жизни мы интуитивно обращаемся к тем людям, у которых он был. Поэтому и огромный интерес к истории Великой Отечественной войны.

– Но есть такие и мои коллеги, и Ваши, которые упиваются очернением памяти о войне. Даже такой значительный писатель, как Виктор Астафьев в конце жизни разразился желчными определениями, что мы «завалили немцев трупами».

– При всём уважении к Виктору Астафьеву, в том, что он говорил в последние годы жизни, нет надежды. И он нам не помощник. Есть неопровержимые факты: прямые боевые потери – 1:1,3. То есть, примерно, у нас погибало 130, а у немцев 100 человек. Если мы потеряли миллионы в начале войны, то немцы потеряли больше при отступлении. Они наступали один год, а мы – три года. И во многом наверстали. И надо учитывать, что немцы уничтожали наших мирных жителей, что не добавляет доблести Вермахту.



К сожалению, и в литературе, и в бесконечных фильмах показывают начало войны: плен, Ржев. Но ведь было и другое: был Севастополь, был Кёнигсберг, Берлин, где немцы теряли больше. Севастополь они брали почти год.

Многие уже в 42 году понимали, что победы не будет, к примеру, известный правый мыслитель и писатель Эрнст Юнгер, будущий нобелевский лауреат Генрих Бёлль и простые солдаты, с которыми я встречался в Германии. Один из бывших солдат рассказывал, что, провожая его на фронт, отец ему сказал: «Вы никогда не выиграете эту войну». Солдат этот прислал отцу письмо в 42-м году из Новороссийска, в котором была одна фраза: «Отец, ты был прав».

Мы почти всегда выигрываем на полях сражений. Но потом наши противники пытаются наверстать это на телеэкране.

– Вы работаете над новым фильмом, где будет осмысление прошедшей войны…

– Мы занимаемся фильмом «Война окончена». Стараемся успеть поговорить о войне с ветеранами, как с русскими, так и с немцами. У немцев есть опыт покаяния. А у нас есть опыт победы. Надо это как-то свести вместе. С уважением отнестись к противнику. Когда русские пришли в Берлин, там среди немцев было огромное количество самоубийств, они думали, что русские будут им мстить, а мы этого не делали. Пришли и помиловали врага. Пожалели его сына, его жену. Как можно к этому не обращаться? Что мы можем этому противопоставить сейчас?

Ведь советские войска, войдя в Германию, могли просто там всех убить. Тогда была бы это победа? Конечно, нет. Наша победа в том, что мы пришли и не стали мстить, вывозить у них продовольствие, чтобы они умерли с голоду. А наоборот, привезли полевые кухни.

Один из ветеранов войны, отчаянный русский морпех рассказывал мне: «Дрезден. Улица превращена в груды камней, это сделали англичане-американцы. Из какого-то подвала выходит женщина с детьми. По ней и по детям видно, что они дня три не ели. Дети косятся на меня, боятся. Я снял вещь-мешок, достал булку хлеба. Она берёт меня за руку и тащит в подвал – расплатиться. Я не иду. Тогда она возвращает хлеб. Я обругал её по-немецки, говорю, мол, не для тебя, а для детей. Тогда она заплакала и взяла хлеб». А у него погиб отец, брат, он шёл с яростью на Берлин, а пришёл туда – ребенок на него посмотрел... Вот это Победа. И эту Победу пытаются у нас украсть. Есть социальный заказ Запада. Интуитивно мои коллеги – молодые люди – хотят понравиться Западу.

– Эту духовную победу Вы продолжаете отстаивать в своих фильмах – с участием отца Виктора Салтыкова – о современной России.

– Отец Виктор служил егерем в Кавказском заповеднике, где мы с ним встретились. Работая над фильмами, мы вместе осмысляем проблему философски. Я получил этот способ мышления, когда впервые прочёл Евангелие. Мне стало проще работать и гораздо легче понимать происходящее. У многих моих коллег нет цельного мировоззрения. Но мы живём в христианском мире. Как сказал мой учитель Мераб Мамардашвили, это не зависит от того, сколько людей ходит в церковь. Про икону говорили, что это умозрение в красках, философствование в красках. Точно также и кино.
Фильм «Трезвитесь» – реальная история ивановской деревеньки Жарки и священника Виктора Салтыкова. Это – рассказ о том, как можно побороться с пьянством и возродить традиции русской деревни.

– Ваш новый фильм «Трезвитесь!» возвеличивает русского человека, «униженного и оскорблённого». В самой бедной русской деревне Вы нашли таких цельных людей, которые не разучились работать, не пали духом, растят детей и поют песни.

– Это искренние души. Это последние люди. У нас и название фильма даже сначала было «Последние люди». В 1612 году, когда было продано всё, и бояре думали только о том, к шведам перейти или к полякам, вдруг появились Минин и Пожарский. Они были последние люди. И эти ребята, бывшие пьяницы, пришедшие к отцу Виктору, – они верят. А искренность – это очень редкий талант. И я один из них, я очень хочу быть одним из них.

– Валерий Григорьевич, сейчас приходит время переосмысления того, что произошло двадцать лет назад. Кто-то называет это перестройкой, кто-то революцией, для кого-то это «возрождение»... Как Вы оцениваете произошедшее в 91-ом, в 93-ем?

– Тот сплав, которым соединялась Российская Империя, и была посильней, чем Советский Союз, решили заменить новодельным клеем. Тот сплав держал государство более тысячи лет, а этот клей продержал меньше семидесяти лет. То есть, те идеи, которые должны держать страну, начали распадаться ещё раньше переворота 90-х. Давно видно было поддельное отношение многих чиновников к социалистической идеологии. В это же время в том же Афгане были прекрасные командиры, они берегли своих солдат. Были замечательные люди, герои соцтруда, которые просто исполняли работу. К примеру, производили пальто с каракулевыми воротниками. Столько пальто, что они никому уже не нужны были. Это не могло не рухнуть.

Многие деятели, которые придумали этот социалистический мир, и на которых лежала кровь невинных людей, – они же его и предали. Они оказались самые первые буржуа. Я как-то насчитал двенадцать секретарей партии, которые ушли в бизнес. Произошла потеря смыслов, а это всё равно, что самоубийство.

Но в самые ужасные годы, Вы помните, какое было движение неофитов! На фоне этого отчаяния, на фоне огромного обмана народа.

– То есть, мы интуитивно вернулись к своему, от чего ушли.

– В те годы мне довелось быть в Германии, и я брал интервью у архиепископа Берлинско-Германского Марка. Мне было интересно, что скажет немец по национальности о прошедшей войне. В Германии возвращение к христианству произошло на десяток лет раньше. Но владыка Марк беспощадно говорил о том, что христианство в Германии выродилось. Говорилось это в основном о молодёжи. Но люди, к которым я ехал в Германию, старшее поколение, бывшие солдаты, были настоящими христианами. И с ними можно говорить о христианском прощении врагов, молиться вместе.

– Но всё же, нельзя не вспоминать с гордостью, какая в советское время была система образования, какая культура человеческих отношений. Сейчас мы этого не имеем. Даже по тем показателям снижения численности населения понятно, что в социальном плане лучше не стало.

– Ничего нет важнее потери смысла. Она чревата разными симптомами. То, о чём Вы говорите, социальная нестабильность, – это всё симптомы потери смысла. То, что произошло в 90-е, – это ещё цветочки. Могло быть гораздо хуже. Сейчас же нам трудно, но возвращаются идеалы. Это связано с укреплением христианства. Если сравнивать, на Западе ещё большая потеря смысла жизни.
Фильм-размышление «Одинокий рай» повествует о судьбе и духовных исканиях русских, живущих на Северном Кавказе.

– Валерий Григорьевич, Вы видели своими глазами войну на Кавказе, снимали подлинные картины происходящего. Есть ли, на Ваш взгляд, способ развязать «кавказский узел», ставший едва ли не гордиевым?

– Есть. Мы должны снова стать сильными, чтобы нас уважали. Когда те ребята кричат «Аллах Акбар!», мы должны тоже что-то ответить. А что ответить? «Слава ВДВ!»? Но этого мало. Хотя наши ребята даже на этом держались: на товариществе, на чувстве правды.

Как только будут сильны наши центральные области: Тверская, Тульская, Ивановская, малые народы будут ещё ближе к русским. Русских в России 80%. 75% – православные. Главное, чтобы к людям вернулось самосознание, тогда и с Кавказом будет всё в порядке.

Ирина Ушакова

Источник