ТАЙНА ГЛОБАЛЬНОГО ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО ЦИКЛИЗМА

Из цикла "Духовный катализатор экономического подъема в цивилизационном измерении"

Попробуем прояснить ситуацию, исходя из гипотезы о том, что сам феномен «экономического чуда» не сводится только к сфере собственно экономики, а имеет значительно более широкий культурно-исторический, мировоззренческий, и даже цивилизационно – стадиальный контекст, согласно которому природа скачкообразных прорывов в области экономики вышеупомянутых стран не только родственна циклам мощного общецивилизационного восхождения в разные времена и у разных народов, а и является непосредственным проявлением всплеска так называемой пассионарности, причины появления которой является предметом острых дискуссий, но, в то же время, существование которой в той или иной мере признает большинство исследователей теории цивилизационного процесса (1).
Для этого сравним данный феномен, возникший в ХХ столетии в отдельных странах с универсальными особенностями экономического подъема различных цивилизаций. Ведь согласно общепринятым представлениям каждая из цивилизаций проходила классический цикл трансформации: сначала зарождение качественно нового общественно-экономического уклада как почти незаметного локального образования, которое находится в оппозиции к существующему уже стагнирующему способу производства, уже исчерпавшему свой инновационо-производственный потенциал. Затем происходит становление этого качественного нового экономического способа производства в виде классического, – своеобразной формационно-стадиальной «визитки» определенной локальной цивилизации (ближневосточной, античной, индо-китайской, капиталистической, так называемой постиндустриальной) (2). И только в последнюю очередь наступает окончательное утверждение нового типа экономики в качестве господствующей формы технологий и производственных отношений, которая, в свою очередь, постепенно сменяется возвратом к архаическим формам, усилением военной экспансии цивилизации, сопровождающейся резким расширением колониальной базы империи (при нарастающем потребительстве и иждивенчестве внутри) и, наконец, не только экономической, но всесторонней стагнацией и упадком,
Однако, что выступает катализатором зарождения, а затем и развития самого нового уклада экономики, еще неизвестного в предшествующие эпохи? С точки зрения понимания природы скачкообразных этапов экономического развития важно заметить, что эволюция любой цивилизации с особыми способами производства, в том числе и капиталистического, происходит совсем не по концептуальной схеме К. Маркса, который, между прочим, сам осознавал в конце жизни невозможность объяснения духовных прорывов в истории человечества так называемым материалистическим пониманием истории, достигнутым уровнем развития производительных сил, знаменитым первенством экономического базиса по отношению к экономической надстройке. В частности в знаменитых «Философско-Экономических рукописях» и четвертом томе «Капитала», он отмечал гений Эсхила и Софокла, а потом и Шекспира. При этом в эпоху, на которую приходится творчество первых двух из этих гениев, действительно рабовладельческий уклад был далеко не господствующим, а во времена Шекспира экономические отношения раннего капитализма были еще совсем неразвитыми.
Согласно концепции стадиально-цивилизационного перехода, которую я отстаиваю уже много лет, экономический детерминизм в данном случае проявляется не в том, что производительные силы «перерастают» отжившие производственные отношения, которые стали тормозом на пути их развития (версия К.Маркса). А в том, что, используя понятийный аппарат историософии А.Тойнби можно сказать: зарождение каждой следующей цивилизации происходит как духовный поиск альтернативной формы общественного бытия в виде мировоззренческого «ответа» на «вызов» – затяжную стагнацию предыдущего способа производства, который, так и не успев достичь своих наиболее развитых форм, уже переживает тяжелый кризис, связанный с резким падением уровня жизни населения большого геополитического ареала.
Именно это и случилось, например, в средние века в Европе, когда разные формы крепостничества так и не трансформировались в классическое землевладение, как это произошло на средневековом Востоке: Индии и Китае. А затяжной тяжелый экономический кризис в Европе эпохи средневековья был обусловлен, в частности, неспособностью на основе существующих технологий и феодально-крепостнических, т.е. по существу еще во многом полурабских, форм собственности эффективно противостоять неблагоприятным климатическим изменениям и массовым эпидемиям, которые на самом деле были скорее следствием непреодолимой кризисности экономики (3). Этот кризис буквально провоцировал Европу на поиски не просто паллиативных средств решения проблемы в сфере производства, а коренного изменения всего стиля жизни и мировоззрения, которым и стал европейский Ренесанс.
Как и почему это происходит? Зарождение цивилизации как взлета в области искусства, а затем философии и науки, обусловлено сложным характером взаимодействия между рефлекторно-теоретическим и предметно-практическим, непосредственно преобразующим аспектами социального освоения мира или, проще, самой природы человека. Ведь достижение главной цели социальной практики – создания эффективного способа производства требует предшествующего духовно-опосредованного, поисково-созерцательного отношения к миру как к объекту познания и эстетического переживания.
То есть, именно для создания новых технологий и форм производственных отношений, позволяющих преодолевать кризисные явлений в сфере той же экономики, необходимы максимальное рефлексивное дистанцирование от объективной реальности, так сказать, непогруженность в производственный процесс, избегание статуса всего лишь «главной производительной силы» (К.Маркс). Ведь даже первобытный человек, в противоположность животному, полностью не погружен в окружающий мир. Преимущественно действуя в режиме проб и ошибок еще примитивное человеческое существо, тем не менее, уже способно к оцениванию эффективности тех или иных средств достижения цели, а значит и взгляду на ситуацию как бы со стороны, извне, с позиций пусть и минимальной прогнозности. И чем сложнее общество, тем тяжелее человеку одновременно осуществлять функции «живого орудия» или, по крайней мере, придатка к этому орудию и духовного постижения мира. Отсюда и отделение так называемого умственного труда от физического, не горизонтальное, – по видам деятельности, а вертикальное, – по степени таланта, разделение труда.
Не случайно выдающиеся социологи А. Вебер (брат М.Вебера) и К. Мангейм, исследуя феномен интеллигенции («творческого меньшинства» по А.Тойнби, «меритократии», т.е. дословно власти тех, кто имеет подлинные заслуги, по К.Янгу) называли эту вовсе «не прослойку» и не «попутчиков» или «отщепенцев», а важнейшую для эффективного функционирования социума социальную группу – «часовые во мраке ночи».
Само понятие «интеллигенция», которое, скорее всего, пришло в российскую общественную мысль из немецкой классической философии, в последней связано с представлением об особом субъективном творческом духе, который творит реальность. Речь идет об индивидах, максимально дистанцированных от непосредственной реальности, точнее от ее видимости, кажимости, способные предвидеть, «с высоты птичьего полета заглянуть за горизонт», за пределы уже познанного, привычного, стереотипного и, одновременно, осмыслить глубинные связи вещей.
Повторяю, зарождение каждой последующей цивилизации есть не что иное, как конструктивная духовная реакция на системные кризисные явления в экономическом базисе предыдущего типа экономики, вследствие которых возникает система альтернативных мировоззренческих ценностей и мотиваций, которая, в свою очередью, служит духовным базисом для следующего способа производства, фактически выступая катализатором для его возникновения и развития. Именно поэтому феномен Ренессанса, не является лишь достоянием Нового и Новейшего времен, а наблюдается в каждой из цивилизаций на этапе их развития по восходящей (4).
Особо следует подчеркнуть, что вышеупомянутые всплески духовной культуры – искусства, науки, философии, в истории человечества имели не менее, если не более беспрецедентный характер, чем этапы бурного экономического развития. Поэтому с полным правом они могут быть отнесены в своеобразным феноменам «духовного чуда», в значительной мере выступая катализатором «чуда» экономического. Именно этот очевидный факт повлиял на формирование цивилизационных концепций О.Шпенглера, А.Тойнби, Г.Вебера, К.Ясперса, П.Сорокина, согласно которым не марксов «экономический базис» служит причиной духовно-цивилизационных взлетов, а наоборот, – духовно-религиозные факторы, деятельность «творческих меньшинств» выступает «базисом» относительно экономической «надстройки».
Другое дело, что никто из упомянутых выдающихся мыслителей не раскрыл механизма системного взаимодействия между материальным и духовным производством, не показал, что на самом деле стагнирующий экономический базис предыдущего способа производства именно вследствие своей неэффективности не порождает, а, скорее, вызывает реакцию дистанцирования, духовной «надстройки», в рамках которой формируется новая духовная картина мира. Не случайно мыслители Реннесанса изобретают утопию (дословно «иное место») как возрождение Античности, а выдающиеся романтики апеллируют к идеализированному средневековью; для них важно противопоставить (причем зачастую обманывая в своих истинных новаторских мотивах не только косные реакционные слои «власть придержащих, но и самих себя) идеал нового способа жизни уже бесперспективному настоящему. Однако на этапе зарождения нового образа жизни и контуры будущего еще очень размыты. Поэтому и приходится идеализировать прошлое, придавая традиционные формы качественно новым социальным моделям по принципу: «наливать новое вино в старые мехи». А уже потом, значительно позже, создаются средства производства и технологии качественно нового экономического базиса.
В противоположность К. Марксу, правильно зафиксировав автономность развития духовной сферы относительно экономической, А.Тойнби и М.Вебер пытались отыскать какие-то особые творческие архетипы формирования нового конкретно-историчного типа личности непосредственно в концептуальных особенностях христианской религии (последний вообще отказывал в возможности порождения «протестантской этики» – особой капиталистической мотивации к труду, конфуцианству, даосизму и буддизму). В свою очередь В.Зомбарт считал, что истоки этой мотивации к масштабным свершениям экономическим находятся в генетических свойствах еврейского этноса (5). Л. Гумилев договорился даже до того, что на всплески цивилизационной активности на Земле влияют таинственные космические излучения.
В действительности и М.Вебер не понял, что фундаментальные мировоззренческие принципы нового гуманистического антропоцентризма и богоборческого титанизма, которые в рафинированной форме элитарной философии и искусства сначала разрабатывались и декларировались европейским Ренессансом, собственно и выступали мировоззренческой основой Реформации.
Сама же Реформация была не чем иным, как своеобразным переводом идеалов Ренессанса на более понятный широкой массе христианский религиозный язык, упрощением рожденной Ренессансом качественно новой духовной картины мира с целью ее адаптации к сознанию среднего человека (не случайно кальвинизм и пуританизм больше апеллируют не просто к христианству, а именно к прагматическому «земному», «жестокому» Ветхому Завету, фактически в противовес пассивно морально рафинированному в духе идей всеобщей любви и милосердия Завету Новому).
Без осуществления подобного упрощения принципов ренессансного космического титанизма и антропоцентризма, согласно которым человек как бы стает вровень с богом (вспомним картины Рафаэля и Микеланджело), превращается в центр мироздания путем реформирования католической религии, ее адаптации к новым задачам переформатирования мировоззренческих стереотипов, последующее развитие новых экономических отношений было бы в принципе не возможным.
Впрочем, и самые выдающиеся художники и писатели позднего Ренессанса, такие как Сервантес, Шекспир, Рабле, Чосер, Брейгель, Рембрандт, Эразм Ротердамский, уже стремились активно «переформатировать» массовое сознание, сделать его восприимчивым к качественно новым формам мировосприятия. Но главная мировоззренческая установка Реформации та же, что и Ренессанса: максимальное раскрепощение всех творческих сил человека, превращение его из индивида в личность. Ведь в основе так называемой протестантской этики (М.Вебер) находится предельно парадоксальный принцип: «основным показателем богоизбранности, а значит и спасения, и гарантией потусторонней вечной жизни является способность всецело самостоятельно, без чье-либо помощи, достигать значимых жизненных целей, т.е. действовать как если бы бога не было». Значительно позже, в ХХ столетии известный представитель уже неопротестантизма П.Тиллих в одноименной книге кратко сформулирует подобный способ жизни как «мужество быть».
Не трудно заметить, что ультралиберальное иждивенчество, которое навязывалось на постсоветском пространстве, представление о демократии и правовом государстве, как неизвестно кем гарантированных «неотчуждаемых правах и свободах» под девизом «вынь да положь», не имеет ничего общего с реальными ценностями, на основе которых действительно формировалась капиталистическая экономика нового типа. Наоборот, подобный «либерализм» является лишь красивой оберткой все того же советского тоталитарного государственного патернализма («государство мне дало»).
М.Вебер не сумел осознать и особенности внеэкономической мотивации в рамках лишь внешне противостоящей Реформации, непосредственно связанной с ренессансным христианским неоплатонизмом, католической Контрреформации, идеи которой, кстати, получили мощное распространение на Украине, а через нее и в России. Причем, если протестантский пуританизм акцентирует на либерально индивидуалистической частнособственнической мотивации, то иезуитские контрреформационные течения, а также квиетистские и пиетитстские направления самого протестантизма – на национально-консолидирующей и авторитарно-лидерской составляющей человеческого бытия. Принцип богоизбранности в контррефомационной парадигме постепенно начинает трактоваться как бескорыстное, и даже жертвенное служение Отчизне, что и составляет подлинное содержание современного понятия «патриотизм».
Эти измерения в дальнейшем будут развиваться уже в пределах неокапиталистической концепции социального католицизма и окажут огромное воздействие на русскую культуру. К сожалению, многие представители русской религиозной философии и святоотеческой, православно-церковной традиции, сами находящиеся под колоссальным воздействием этой европейской, вначале контрреформационной (идущей с Украины), а затем мировоззренчески близкой ей социально-романтической традиции и сегодня считают это западное влияние на культуру России крамолой и массонско-католической ересью (6). В действительности, попытки искать истоки российской идеи в возрождении принципа «православие – самодержавие – народность», или поднимать на щит евразийский миф не просто бесперспективны, но ведут в противоположном направлении от решения поставленной задачи – мобилизации российского (и украинского) этносов для преодоления надвигающейся катастрофы окончательного растворения в серой иммигрантской массе.
Итак, новый тип так называемой пассионарности или агональной этики (от античного «агон», – «страсть» очень близкого к бергсоновскому понятию «жизненного порыва» и гумилевской «пассионарности») (7) возникает вовсе не в эпоху европейской Реформации, как считал Г.Вебер. Он зарождается в эпоху Ренессанса и предшествует и, в значительной мере, детерминирует появление качественно нового экономического уклада. Именно поэтому феномен всемирного Ренесанса – «духовного чуда» – закономерный этап любого стадиального межцивилизационного перехода общецивилизационного уровня, по поводу объяснения природы которого длительное время не прекращались острые дискуссии.
Например, в Античности также господствующему общественно-экономическому укладу предшествовали крайне интенсивные мировоззренческо-философские поиски, а затем и формирование того типа личности, что и объясняет так и не понятый К.Марксом феномен появления гениев масштаба Гомера, Эсхила, Софокла, Еврипида, задолго до утверждения классического рабовладения в том же Риме, при котором непомерно разросшийся военно-государственный аппарат уже начинает подавлять духовность и превращать цивилизацию по определению Л.Мефорда в Мегамашину, – ту самую систему безликих винтиков, которую применительно к бывшему СССР называют Командно-административной.
В первые века до нашей эры с Ренессанса все начиналось и на Востоке. Именно на основании особой духовной картины мира, созданной великими классиками индийской и китайской философии и создавалось мощное величественное строение индо-китайской цивилизации, которая в экономическом отношении опережала Европу чуть ли не до конца ХVII столетия. Ведь пределах этой цивилизации на основе духовного взлета философии и искусства в древних Индии и Китае впоследствии был создан классический землевладельческий способ производства, который в форме европейского и японского феодализма получил лишь зародышевое развитие, как бы изначально демонстрируя свою слабость (8).
Наконец, как отмечалось, и в пределах капитализма вовсе не максимально развитый экономический базис порождает более зрелые формы идеологии и культуры, а наоборот: расцвет духовной деятельности, являющейся продуктивной теоретической оппозицией непреодолимо кризисному типу средневекового экономического хозяйства. И лишь после передачи духовного ренессансного импульса Реформации, а потом через систему массового образования формирование новой рабочей силы в эпоху Просвещения на основе окончательной технологизации, алгоритмизации производственного процесса становится возможным окончательное господство специфического «мира экономики» (Ф.Бродель) беспрецедентной по эффективности экономики рыночно-индустриального типа.
Переиначивая знаменитую марксистскую максиму о том, что определенные средства производства порождают соответствующее им общественное устройство, можно сказать, что, наоборот, именно Ренессанс породил торговый капитализм, Реформация – мануфактурный, а Просвещение и развитие естественных наук подготовили общественное сознание к буржуазному промышленному перевороту. Итак, именно героически-авантюрный, даже титанический исследовательский дух позднего Ренессанса, и аскетически-морализаторская тяга к самоотверженному труду как богоугодному делу, рожденная Реформацией и, в конце концов, несокрушимо-волевая воинственность Контрреформации, овладев массами, на самом деле становится «материальной силой» – стимулирует развитие нового способа производства.
Именно этот мощный творческий импульс привел и к тому, что уже в постбуружуазную эпоху по мере перемещения центра экономического развития буржуазной формации «экономические чуда» цивилизационного масштаба произошли сначала в Италии, а затем последовательно в Голландии, Британии, Франции, Германии и, наконец, в США, ставших экономическим центром классического капитализма.
В целом же стадиальное развитие в режиме «Реннесанс – Реформация – Просвещение – Экономическое изобилие» в силу системных закономерностей самоорганизации является алгоритмом бытия любой цивилизации!
Однако в силу существования обратно пропорциональной зависимости между развитием господствующего способа производства с его неизбежной массовой конвеерностью и личностной автономностью, творческой нестандартностью и независимостью, духовный потенциал каждой цивилизации после высшего пика развития, которое предшествовало экономическому перевороту, постепенно угасает, что и приводит к цивилизационному упадку. Ведь творческая энергия все больше перестраивается на обслуживание уже созданного громадного народнохозяйственного комплекса имперского типа. Это ведет ко все большему переориентированию науки на так называемые прикладные исследования, а искусства – на развлекательно упрощенные стереотипы дегероизации реальности (сегодня это «массовая культура»). Затем на фоне угасания уже экономической инновационности правящим классом, все более погрязающем в наживе и прожигании жизни, еще предпринимается попытка компенсировать уменьшение необходимых жизненных ресурсов за счет внешней военной экспансии (в первую очередь за помощью наемников). Но утрата духа героического подвижничества и ослабление структурной целостности цивилизационного системного образования по мере увеличения занимаемого им пространства (с одновременным увеличением периметра внешней границы, а значит и потребности в ее защите) рано или поздно ведет к тому, что цивилизация начинает не выдерживать собственной тяжести и все больше разрушаться, прежде всего, внутри самой себя. Варварские нашествия фактически ее только добивают.
Таким образом, именно в феномене жестокого непримиримого конфликта между материальным и духовным производством заключена тайна глобального цивилизационного циклизма: зарождение – подъем – стагнация – упадок, который многие авторы пытались объяснить и с помощью аналогий с существованием с биологическими системами, и генетическим кодом таинственной мистической «души», и процессом самопознания абсолютного духа через его различные преходящие исторические формы, и климатическими изменениями и, наконец, экологическим самоисчерпанием цивилизационной ниши.

Шморгун Александр Александрович специально для "Русского Мира. Украина"

Начало читайте здесь
Продолжение читайте здесь и здесь

1.Фрумкин К.Г. Пассионарность: Приключения одной идеи. – М.: Издательство ЛКИ, 2008. – 224 с.
3.Шморгун А. Методологическая функция теории общественно-экономической формации. – К.: 1990. – С.70-142.
3. Ж. Ле Гофф Цивилизация средневекового Запада. – Екатеринбург: Фактория, 2005. – С.130-135.
4. Шморгун А. Эстетическое освоение действительности как диалектический процесс. // Закон единства противоположностей. – К.: Наукова думка, 1991, – С.111-119.
5.Зомбрат В. Буржуа: к истории духовного развития современного экономического человека. Собрание сочинений в трех томах. – Сп-Б.: 2005. – Т.1. – С.258-481; Зомбрат В. Будущность еврейского народа // Буржуа: к истории духовного развития современного экономического человека. Собрание сочинений в трех томах. – Сп-Б.: 2005. – Т.1. – С.481-535.
6. Шморгун О. Солідаристсько-корпоративна парадигма антикризового розвитку України // Культурно-цивілізаційний простір Європи і Україна: особливості становлення та сучасні тенденції розвитку. – К.: Університет «Україна», 2010. – С.389-402.
7.Зайцев И. Культурный переворот в Древней Греции VIII – V вв. до н.э. – Л.: Изд-во ленинградского университета,1985. – 207 с.
8.Шморгун А. Религиозно-мировоззренческие парадигмы Востока и Запада в контексте стадиально-цивилизационной типологии: поиск духовной альтернативы. – В кн.: Цивилизационные структуры современного мира. Цивилизации Востока в условиях глобализации. – К.: Наукова думка, 2008. – С. 367-530.