Всё то время, пока Советская армия воевала с нацистскими войсками, а в особенности на протяжении 1942–1944 гг., на землях, которые несколько веков были яблоком раздора, шла своя война, приводящая на память худшие образцы Средневековья. Эти края, не раз переходившие из рук в руки, под громыхание двух великих армий оспаривали друг у друга поляки и украинцы в рамках собственных «великих проектов»: Речи Посполитой и «независимой соборной Украины». Польский историк Гжегож Мотыка, профессор Института политических исследований Польской академии наук, считает, что гордиться этими страницами истории не может ни Польша, ни Украина. В своей книге он предпринимает серьёзную попытку объективного и взвешенного подхода, который способствовал бы примирению двух сторон. Забегая вперёд, скажем, что у него это не получится.

Земли Западной Украины – Восточную Галицию и Волынь – Польша привыкла считать своими, и, когда у неё была такая возможность, активно занималась их полонизацией. О полонизации 1920–1930-х гг. Мотыка рассказывает подробно, соглашаясь, что насаждение польского языка, замещение всех начальственных постов поляками и разрушение православных храмов никак не могли вызвать симпатии украинского населения, которое издавна жило бок о бок с польским: те и другие деревни находились в этих краях всего в нескольких километрах друг от друга. Так было до тех пор, пока не ослаб контроль и не ожесточились нравы. Пока советские войска сражались с нацистами, украинцы и поляки уже заглядывали вперёд, туда, где, по их мнению, ожидался рассвет именно их национального проекта, – надо было лишь подстраховаться, чтобы ничего не помешало.

Наиболее выдающихся «успехов» в этом деле достигли украинцы. Пользуясь потворством немцев (которые считали, что украинцев контролировать легче, чем поляков), они за короткое время полностью «очистили» от поляков Волынь и приступили к Восточной Галиции. Мотыка не писатель-художник, он историк, и тем страшнее количество страниц книги, которые заняты одним: монотонным перечислением убийств. Зверских убийств («резня» – это не экспрессивное, а прямое обозначение образа действий), количество которых исчисляется в десятках тысяч – не менее четырёх, хотя возможно, что и шести, и восьми, ибо достоверно подсчитать их невозможно. Убивали мужчин, женщин, детей; за ночь исчезали целые сёла. Убивали случайно находившихся в польской среде русских, евреев и украинцев. Украинским мужчинам, женатым на польках, предлагалось убить членов своей семьи и тем самым доказать верность Украине; тех, кто не соглашался, – убивали. Всё это производили бандиты из вооружённых формирований ОУН-Бандеры без открытых приказов, но при прямом попустительстве Романа Шухевича. В некоторых случаях им помогало украинское соединение СС «Галичина». Массовые убийства женщин и детей оказывали деморализующее действие даже на самих украинцев, поэтому, перейдя к Восточной Галиции, Шухевич решил ввести некоторые начала «гуманности»: предварительно разбрасывались листовки, предписывающие полякам убираться с украинских земель, женщин и детей предполагалось не трогать (впрочем, замечает Мотыка, приказ этот часто не исполнялся, но никто из бандеровских карателей не получил хотя бы порицания от руководства). Из мужчин в Восточной Галиции убивали в первую очередь тех поляков, кто обладал некоторым авторитетом: ксёндзов, учителей, инженеров, чиновников, лесников. Украинская интеллигенция теоретически не одобряла массовых убийств, но фактически смотрела на это сквозь пальцы.

Нельзя сказать, что поляки оставались смиренными овцами. Они создавали отряды самообороны. Бандеровцам последовательно сопротивлялась Армия Крайова. Там, где украинцы составляли явное меньшинство, – например, на Холмщине, – поляки совершали акции устрашения и мщения, которые отличались только меньшим размахом и тем, что поляки не резали своих жертв, а стреляли в них. Всё же, по утверждению Гжегожа Мотыки, счёт убийств мирных граждан, совершённых поляками, идёт на сотни, а не на тысячи, и они были спровоцированы ужасом перед тем, что к тому времени совершилось на Волыни.

Польский историк приложил очень много усилий, чтобы убедить украинского читателя в своей объективности. Он не только признал порочность полонизации, не только подробно описал несколько случаев, когда поляки убивали украинские семьи, но и снял с украинцев вину за подавление восстания в Варшаве, и, наоборот, возложил часть ответственности за убийства на рейх и Советский Союз, которые, по мнению Мотыки, своими репрессиями способствовали ожесточению нравов на Западной Украине. Но он нигде не написал, что Волынская резня была, во-первых, справедливым актом возмездия украинцев, а во-вторых, представляла собой провокацию КГБ. А это единственная точка зрения, которую – нередко именно в таком комбинированном сочетании – соглашается рассматривать современная украинская историография. Впрочем, этот шизофренический подход наметился ещё с подачи Шухевича, когда, с одной стороны, украинская пропаганда распространяла тезис «Они нас на Холмщине – мы их на Волыни» (порядок следования намеренно перевран), и в то же время зафиксировано, что уже в 1944 году УПА прилагала старания и вербовала фиктивных «свидетелей», чтобы свалить массовые волынские захоронения на советских партизан. Мотыка со своими поисками правды в эту мифологию не вписался, а потому книга его на Украине была признана лживой и враждебной.

Очевидно, что, несмотря на безответственные заявления польского министра иностранных дел Гжегожа Схетыны о том, что концлагерь «Аушвиц» освобождали украинцы, память двух близких и взаимно ожесточившихся народов далека от успокоения.


Гжегож Мотыка.От Волынской резни до операции «Висла». Польско-украинский конфликт: 1943–1947. – М.: Политическая энциклопедия, 2014. – 336 с. – 1000 экз.


Татьяна ШАБАЕВА