ЧАСТЬ 2. Иные ценности в фильме «Сталинград» Ф. Бондарчука

В рекламе фильма «Сталинград» нам обещают: «Без клишированного идеологического, пропагандистского подхода». Но мы не верим, т.к. на первом же кадре рекламного трейлера как бы российского фильма «Сталинград» на нас наплывает гордый облик американской кинокомпании «Columbia pictures», осеняющий нас своим сиянием. Такова сила киноискусства – всего один кадр, а как проясняет ситуацию. Сквозь весь фильм слышен голос Бондарчука в его обращении к Западу: «Возьмите нас к себе! Мы теперь за эвтаназию, мы за «5 отцов», мы отреклись от подвигов наших снайперов и моряков, от героизма наших девушек и подростков, мы поняли высокие чувства гитлеровских захватчиков, которые просто шли в Индию через Россию, а по пути просто хотели любить наших девушек! Мы даже признаем мифы о зверстве Красной Армии!»

О пропаганде в фильме «Сталинград» Ф. Бондарчука идеологии иных ценностей мы сейчас и будем говорить. Подход к пропаганде здесь действительно не клишированный – масса новаторских приёмов из современного арсенала психоисторической войны.

Тема эвтаназии

Сцена, где командир Громов совершает убийство женщины и ребёнка, является важнейшей в фильме в плане становления метафизических оснований иной русскости.

Сцена убийства женщины и ребёнка (60 сек). Немцы загоняют женщину с ребёнком в автобус и готовят ритуальное сожжение. Катя в истерике: «Сделайте что-нибудь, там же женщина с ребёнком! Стреляйте тогда в них! Их же заживо сожгут, им же больно будет!». Немецкий огнемётчик поджигает автобус. Командир со словами «Твою мать!» бросается к «снайперу», выхватывает у него винтовку и стреляет – сначала в женщину и ребёнка, потом в огнемётчика. Сержант Поляков: «Прости, Господи. Отмучалась».

Итак, мы увидели убийство советским командиром Громовым женщины и ребёнка, совершённое как бы при смягчающих обстоятельствах: жертвы испытывали невыносимые мучения и страдания и командир избавил их от этих страданий, убив их без их предварительного добровольного согласия, т.е. принудительно.

В современном западном либеральном обществе такое действие сводится к понятию эвтаназия:

Эвтаназия(греч. «хороший» + «смерть») — практика прекращения жизни человека, страдающего неизлечимым заболеванием, испытывающего невыносимые страдания.

Термин «эвтаназия» ныне употребляется в различных смыслах: ускорение смерти тех, кто переживает тяжёлые страдания; прекращение жизни «лишних» людей; забота об умирающих; предоставление человеку возможности умереть.

...Необходимо различать добровольную и недобровольную эвтаназию. Добровольная эвтаназия осуществляется по просьбе больного или с предварительно высказанного согласия (например, в США распространена практика заранее и в юридически достоверной форме выражать свою волю на случай необратимой комы). Недобровольная эвтаназия осуществляется без согласия больного, как правило, находящегося в бессознательном состоянии. Она производится на основании решения родственников, опекунов и т. п. Совет по этике и судебным делам Американской медицинской ассоциации допускает при этом, что эти решения могут быть «не обоснованными». Однако, в случае «компетентного решения», считается, что люди имеют право принимать решения, которые другие считают неразумными, поскольку их выбор проходит через компетентно обоснованный процесс и совместим с их личными ценностями».

Тут есть один нюанс – жертвы командира Громова не были в бессознательном состоянии, но ведь в вышеприведённом определении есть маленькая лазейка – там сказано - «как правило, ... в бессознательном состоянии». Что означает формулировка «как правило...», мы хорошо знаем – по принципу «если нельзя, но очень хочется, то можно». Таким образом мы пришли к тому, что совершённое убийство попадает в очерченный круг понятия «эвтаназия» – на самый его край.
Есть ещё один нюанс – призыв Кати стрелять в женщину с ребёнком ещё до того, как их автобус был подожжён огнемётчиком. Такое убийство, если бы оно состоялось, уже выходило бы за рамки рассмотренного определения эвтаназии, т.к. будущие жертвы физических страданий ещё не испытывали. Здесь авторы фильма, видимо, пробуют почву для дальнейшего расширения понятия эвтаназия. Отметим также, что Катя призывает бойцов к убийству женщины и ребёнка в обстановке неопределённости, у неё нет полноты представления о происходящем, она не смотрит в оптику, как командир, расстояние достаточно велико, чтобы увидеть и услышать всё, что там происходит. Командир, откликаясь на истерический крик Кати, приказывает: «Она права, Чванов, давай стреляй!». Снайпер Чванов отвечает криком: «Ты что хочешь, чтобы я по детям стрелял?!». Такой ответ Чванова возвращает ему достоинство человека. Хотя этот ответ можно понимать как отказ стрелять по детям на площади, мы его будем трактовать как отказ стрелять в ребёнка в автобусе, т.к. в мифологической драме каждая мелочь несёт в себе определённый смысл. Нам авторы фильма как бы указывают: «Вот видите, как этот моральный урод проявил себя – не захотел помочь страдающим людям умереть!». Ну а мы благодарны Чванову в его приверженности традиционным ценностям в момент предельного испытания. Очень непростой эпизод.

Итак, идеологи фильма «Сталинград», используя авторитет ангела-хранителя Кати и «праведника» Полякова (он не возразил – значит, оправдал убийство), пытаются внушить нам мысль о допустимости эвтаназии. Что касается нашей оценки, то по христианской догматике убийство есть смертный грех. Точка! Также было и у язычников в дохристианскую эпоху, клятва Гиппократа отражает неприемлемость эвтаназии для человека Древнего мира.

Интересно сопоставить в этом отношении фильм «Сталинград» Ф. Бондарчука и фильм «Поп» В. Хотиненко, где, при всей его тенденциозности в изображении «режима кровавой гэбни», режиссёр не переступает черту в сходной ситуации. В фильме «Поп» имеется очень драматичная сцена, где фашисты вешают четырёх партизан, среди них одна девушка. Вокруг согнали народ, случайно на казнь попадает батюшка отец Александр. Партизан поставили в кузов грузовика с петлями на шее. Грузовик начинает отъезжать, трое повисают в петлях, девушка цепляется босыми ногами за край грузовика... В последний миг грузовик застревает в рытвине и буксует, девушка зависает между жизнью и смертью. Она уже конвульсивно дёргается, но её ноги держатся за край кузова. Солдаты толкают грузовик, но их усилий недостаточно. И вот некий гитлеровец, один из героев фильма, подталкивает грузовик и тот наконец вырывается из рытвины – девушка повисает в петле вместе со своими товарищами. Вы помните, что потом кричал отец Александр этому гитлеровцу, когда он пришёл домой к батюшке? «Вон из моего дома! Вон!». И повторял затем несколько раз своей жене: «Он подтолкнул, понимаешь?». Тот гитлеровец, подтолкнув грузовик, как бы помог девушке избавиться от страданий в последний миг её жизни, но в нашей системе ценностей он совершил убийство – смертный грех.

Что касается фильма «Сталинград», то архитекторы цивилизационного перелома, в отличие от В. Хотиненко, обошлись без «привычных клише», явили нам личину иной русскости, сумели через эмоциональную игру актёров и под прикрытием авторитета «ангела» и «праведника» запустить в души кого-то из зрителей свой зловредный вирус.

Тема «Пяти отцов» как главная интрига фильма

Для тех, что не смотрел – фильм «Сталинград» начинается со сцены спасения людей в обрушенных зданиях в префектуре Фукусима (Япония) в марте 2011 года после катастрофы на атомной электростанции (!). Прибывает отряд МЧС, российский спасатель вызволяет немецкую туристку из-под японских обломков, попутно ведая ей о том, что у него пять отцов: «У меня было пять отцов и все умерли, погибли…». – «Пять отцов? Такого не бывает». - «Бывает, не бывает. Много ты там знаешь. Всё бывает».

Нашему спасателю, родившемуся в 1943 году, уже 68 лет, но он по-прежнему на передовой спасательных операций. Очевидно, такая рискованная сюжетная загогулина понадобилась Бондарчуку только для того, чтобы ввести в фильм двусмысленную интригу – сожительствовала мама спасателя с пятью мужиками или нет? Это особый приём манипуляции сознанием, называемый захват аудитории, основанный в данном случае на скользкости темы. Видимо, сама тема Сталинградской битвы показалась Ф. Бондарчуку недостаточно захватывающей или тут кроются другие задумки. Во всяком случае, манипулятор Ф. Бондарчук умело интригует зрителя до конца фильма и все ждут, когда же наконец прояснится та дикая версия, что мама будущего героя Фукусимы переспала с пятью мужиками. В итоге, слава Богу, открылось – отец всё-таки единственный - Астахов. Я думаю, все бы поняли, если бы мама говорила будущему сыну-спасателю, что у неё был один любимый и четыре брата, тем более в английской версии трейлера фильма «Сталинград» наши бойцы называются братьями по оружию (Brothers in Arms) и вполне уместно ей считаться их сестрою. Но тогда фильм «Сталинград», по мнению Бондарчука, лишился бы главной интриги.

Ещё одна загадочная интрига, существующая параллельно с главной интригой, может быть обозначена так: «Шесть бойцов - пять отцов. Кто лишний?». В самом начале фильма, когда Катя встретилась первый раз с героями фильма, Ф. Бондарчук нежно прокомментировал за кадром: «Так они и познакомились – пять мужиков и моя юная мама». На тот момент было действительно только пять мужиков – к ним ещё не успел присоединиться старшина Краснов, который станет шестым мужиком. Этот же расклад отображён на рекламном постере – там старшины Краснова нет. Итак, шесть мужиков-бойцов, пять отцов. Кто же лишний? По комментарию Ф. Бондарчука это старшина Краснов, но по всему смыслу фильма лишний – это демон Чванов. Ведь Краснов присоединился к группе бойцов буквально сразу после «праведника» Полякова и разделил с ними всю их судьбу до самого конца, он герой, заслуживающий уважения, как может Катя отказать ему в звании «отца» и предпочесть ему морального урода Чванова? Мы можем только строить свои гипотезы, зачем понадобилось вводить в фильм эту интригу. Посмеем предположить, что обе интриги («пять отцов» и «кто лишний») призваны отвлекать внимание зрителя от основной темы, напускать побольше мути, чтобы под этим прикрытием идеологи фильма могли выполнять свои трюки, как это делает фокусник на арене цирка.

Чтобы по достоинству оценить пассаж о пяти отцах, надо вспомнить про скандал вокруг Маши Гессен (в то время бывшей директором русской службы американского радио «Свобода»), разразившийся в апреле 2013 года и бурно обсуждённый в сотнях публикаций (например, на сайтах таких разных журналов, как «Однако» и «Сноб»). В данном контексте пять отцов - это парафраз на тему пяти родителей детей Маши Гессен.
В своём откровенном выступлении 11 июня 2012 года во время встречи с ЛГБТ-активистами в рамках Сиднейского книжного фестиваля, о чём повествует передача на австралийском радио ABC Radio National, Маша декларировала: «…Институт брака вообще не должен существовать» (бурные аплодисменты и ликование в зале - 06:38…06:48 на аудиозаписи),

а далее последовало другое эпатажное заявление: «У меня трое детей. У этих детей пятеро родителей, плюс/минус» (07:28 на аудиозаписи). Маша при этих словах усмехнулась, видимо, находя забавным сказанное и ожидая поддержки аудитории, но аудитория замерла (!), не зная, как реагировать. Ведущая на 07:46 опомнилась и прерывает Машу: «не могли бы Вы об этом поподробнее, мы несколько смущены относительно пяти родителей (we`re a little bit confused about five parents)».

Вывод: если даже такая подготовленная аудитория оказалась смущённой, что тогда говорить о нас, бывших «совках». Но не будем уводить разговор слишком в сторону и говорить про то, что Ф. Бондарчук наезжает на традиционные семейные ценности. Просто сделаем в памяти зарубку. Ведь признался же Ф. Бондарчук в одном из своих интервью, что сценарий рассчитывался на разные целевые аудитории.


продолжение следует