Как только стали появляться образцы «окремой» (отдельной) от общерусской литературы на народном киевско-полтавском наречии, Москва стала одним из центров приложения сил апологетов этой литературы, которая потянула за собой и всю «окремую» культуру. Свидетельствует Н. Ульянов: «Русское столичное общество... любило (произведения на украинском языке), как интересное культурное явление. Центрами новой украинской словесности в XIX веке были не столько Киев и Полтава, сколько Петербург и Москва. Первый Сборник старинных малороссийских песен... издан в 1812 году в Петербурге. Первая «Грамматика малороссийского наречия», составленная великороссом А. Павловским, вышла там же в 1818 году. «Малороссийские песни», собранные Максимовичем, напечатаны в Москве в 1827 году. В 1834 году там же вышло второе их издание. В Петербурге печатались Котляревский, Гребинка, Шевченко... «Здесь всех так занимает все малороссийское, - пишет Гоголь матери, - что я постараюсь попробовать поставить их на театре».
В обеих столицах поэтов, писавших по-украински, пригревали, печатали, выводили в люди и создавали им популярность. Личная и литературная судьба Шевченко - лучший тому пример. «Пока польское восстание не встревожило умов и сердец на Руси, - писал Костомаров, - идея двух русских народностей не представлялась в зловещем виде, и стремление к развитию малороссийского языка и литературы не только никого не пугало призраком разложения государства, но и самими великороссами принималось с братской любовью». Именно призраком разложения государства в 1863 году был напуган министр внутренних дел П. Валуев, выборочно и временно запретив печатать литературу на «малороссийском языке», чем, несомненно, нанес ощутимый вред русско-украинскому единству и сыграл на руку сепаратистам. Через тридцать лет последовал новый, более жесткий Эмский указ, усугубивший проблему.
Но насколько эффективны были эти указы? И как ответила на них грамотная общественность России? Министр просвещения А. Головин открыто возражал против Валуевского запрета. В крупных городах империи последовали протесты и демонстрации. Под носом у властей, в обход цензуры, продолжали выходить из печати книги и брошюры на украинском языке. В разгар «реакции» театр Кропивницкого блистательно гастролировал в Москве и Петербурге, покорив самого Александра III, который пригласил труппу в Царское Село. Ограничения печатанья украинской литературы фактически никогда не соблюдались и никому, кроме царизма, вреда не принесли. Но «борцы за волю», подогреваемые думами пылкого романтика Кондратия Рылеева, успели ощутить себя великомучениками.
Под эти надуманные страдания творцов литературного украинского языка, который вышел из регионального разговорного в сельской местности и, в изменённой форме, на городских окраинах, в Москве в начале ХХ века не прекращается деятельность украинских изданий - журналов «Зоря», «Промінь», «Украинская жизнь». Работают национально-просветительские организации, Украинский рабочий клуб и театр и в послереволюционные годы.
Советские особенности украинизации
Кремлёвский властный интернационал испытывал тревожную потребность чем-то уравновесить, как определил безродный Ленин, великорусский шовинизм, ослабить собственно русских, непредсказуемых бунтов которых большевики боялись пуще иностранной интервенции. Таким противовесом могли по своей численности стать в «Стране Советов» только украинцы, тем более, что появилась «законная» возможность увеличить их число в фантастических границах УССР, начертанных рукой вождя. Была объявлена энергичная, беспрекословная украинизация не только малороссов союзной республики и проживающих в РСФСР, но и русских, коренных жителей, автохтонов Новороссии, несостоявшейся Криворожской республики, донцов, вопреки собственному желанию оказавшихся в «Радянской Украине», сочинённой наспех без соответствующих процедур, анализа исторических данных, правовой экспертизы, без референдума.
Такое насилие изначально обречено на провал. Так оно и случилось в конце концов, нанеся непоправимый ущерб и мове, и всей «украинской идее». Ибо появились армии невостребованных просветителей, поднялся вал невостребованных псевдо-художественных творений. В эпоху тотальных доносов и кровавых расправ по доносам одним из путей к успеху среди создателей прекрасного, ревнителей мовы стал путь клеветы на конкурента. Естественно, первыми пошли на Голгофу наиболее одарённые, ибо истинный гений наиболее уязвим. Позднее их назовут святыми жертвами «Расстрелянного украинского Возрождения». Но они успевают по дороге к темнице, лагерю или эшафоту создать немало прекрасного, для просвещения полезного. В том числе в Москве. Наиболее ярко в Москве.
Московские истоки «украинского возрождения»
Входит в традицию народов любой заметный всплеск в отечественной литературе, в искусствах называть «национальным возрождением», скромнее – «культурным возрождением». Но «возрождение» возможно от того, что когда-то уже существовало, только по определённым причинам замерло или умерло; нужна основа возрождения. Европейский Ренессанс поднялся из руин, из сохранившихся книг античной цивилизации, которая в своё время зародилась под влиянием цивилизаций Востока и благодаря внутренней «питательной среде» региональных культур эллинского мира. Заокская и Поднепровская Русь, каждая в отдельности по политическим причинам, вступили в периоды национального возрождения после Батыева погрома, то есть, пытались вернуться к утраченной под татарскими саблями своей материальной и духовной культуре уровня XII века, укрепиться в ней. Но Европейское Возрождение перехватило, властно повлекло малороссийские провинции Польши и Литвы своими путями – в арьергарде, с частыми задержками перед препятствиями, чинимыми ревнителями православия, враждебного католицизму. Намного слабее было влияние культурного Запада на независимую Московию, твёрдо приверженную ортодоксальному православию. «Усвоение европейского знания, европейской материальной культуры и европейских форм общежития было равносильно радикальной ломке национального быта, а такая ломка, в глазах правоверного русского человека, влекла за собой измену национальной вере. Иноверие европейского Запада было главною и, по-видимому, неодолимой помехой сближению с ним московской Руси» (В. Нечаев, «Малорусско-польское влияние в Москве и русская школа XVII века»). «Итальянский эксперимент» царственного мужа Софьи Палеолог помог осуществить отдельные планы по модернизации государства потомков Калиты. Грозный и Годунов, нуждаясь в реформах, опирались на «немцев» непоследовательно и нерешительно. Проблему «накормить волков и сохранить овец» начали более активно решать первые Романовы. «Под боком у той Руси была страна, разрешившая, казалось, удачно трудную проблему сочетания западной культуры с религией, родственной по происхождению с московской: это была Малороссия, которая, оставаясь православной, усвоила в значительной степени польскую культуру. Исторические события со времени Смуты влекли Москву к сближению с Малороссией... Постоянно развивавшиеся многообразные сношения между ними подготовили в Москве почву для западно-русского культурного влияния, и московское общество, хотя не без колебаний, пошло навстречу ему: явилась возможность удовлетворить зародившуюся потребность в просвещении и избежать при этом непосредственного обращения к иноверному Западу.» (Там же).
Таким образом, просвещённая, интеллектуальная Малороссия задолго до преобразований Петра придало едва заметному на глаз собственно русскому возрождению европейское ускорение, а когда обе Руси, Великая и Малая (её левобережной частью сначала), объединились под Шапкой Мономаха, приобщение империи Романовых к европейской культуре, её самобытное развитие в Эпоху Просвещения, выход русской (общерусской) литературы, зодчества, музыки, живописи на мировой уровень, одухотворение «Серебряного века», стало общим делом всех подданных единого государства. Украинское участие в этом процессе трудно переоценить. Оно разностороннее, всеобщее и объёмное.
Чтобы чётко выделять творцов общерусской культуры «украинського походження», необходимо не только внимательно вчитываться в жизнеописания, но и удостовериться по документам, дневникам и письмам, что тот или иной субъект внимания сам себя называл украинцем. Увы, таковых немного. Среди них нет даже… (повторюсь) Тараса Шевченко. Рискую утверждать, таких практически не было. Да, южане нет-нет, да и подчёркивали свой малороссизм с гордостью, подобно, к примеру, сибирякам и волжанинам, испытывая естественные сыновьи чувства к малой родине. Однако появление заметного потока книг на языке малороссийских селян и жителей предместий киевско-полтавского ореала, немногим позже – русин Галиции, которые (оба языка, сначала во многом отличные!) нарекли «украинской мовой», позволило точно определять украинских литераторов, как моноязычных, так и двуязычных. Апологеты «окремости» обзавелись способом (часто спорным) относить к разряду украинских предметы искусства: якобы достаточно появится им из рук украинца, по признаку пользующегося книжной мовой, или просто под небом Украины. Что касается старины, древностей, по мнению «сознательного украинства», национальную принадлежность их определяет максимальный ареал распространения предков нынешних украинцев, протоукраинцев, - утверждается, от Дуная до Невы, от Холмщины до Кавказа.
Трудно проследить первые ручейки «окремой» украинской литературы (в целом, культуры) в Москве. Но изумляет их обилие и активность уже в первые годы советской власти.
В 20-х годах в кругах малороссийской общины в Москве пользовались известностью Украинский клуб, Украинская театральная студия и книжное издательство, к которым искусно привлекал внимание живыми корреспонденциями талантливый поэт и прозаик Кость Буревий, бывший эсер. Без сомнения, это один из ярчайших деятелей украинской культуры, чьё творчество в значительной степени связано с Москвой. Здесь вышла в свет его книга «Европа чи Росія. Шляхи розвитку сучасної літератури» («Европа или Россия. Пути развития современной литературы»), в которой К.Буревий выступил оппонентом М. Хвылевого, обвиняя последнего в идеализации Европы и недооценке достоинств русской литературы. С 1927 г. Буревий пишет под псевдонимом Эдвард Стриха как беспощадный сатирик-пародист, высмеивая приспособленчество и советский карьеризм. Его перу принадлежит написанная здесь историческая драма «Павло Полуботок», в которой, как и в ряде других произведений, автор отчетливо заявил о своих национально-освободительных идеалах. Освобождаться от москалей гетманской булавой и казацкой саблей на страницах книжных историй можно было безнаказанно в царской России, но времена изменились. Большевистская верхушка уже даровала Украине ту дозу свободы, которая, по их мнению, достаточна, чтобы великороссы с их «национальной гордостью» (по Ленину) не чувствовали себя безраздельными хозяевами красной империи. К тому же, высмеивать карьеризм, как таковой, и карьеризм советский – не одно и то же. В конце концов литературный борец за свободу и великий насмешник был обвинён в причастности к покушению на Кирова и погиб... Но вернёмся на несколько лет назад.
Первой попыткой собирания украинских литератур¬ных сил РСФСР было открытие в Москве филиала украинской организации пролетарских писателей, ГАРТ, связанного с именами В.Гадзинского, Г.Коляды, И.Дорожного, А.Скели, П.Анищенко. Это объединение просуществовала менее 10-и месяцев с октября 1923 года. Впоследствии из его актива сформировалось ядро всероссийской организации украинских писателей «CiM» («Село i мicтo» — «Село и город») — «Союз украинских пролетарских и крестьянских писателей в РСФСР». В нем объединились писатели Москвы, Кубани и Сибири, писавшие на мове.
Организующим ядром московской группы «CiMa» стали упомянутый уже Кость Буревий, Григорий Коляда (Гео Коляда), Владимир Гадзинский (Иосиф Грих). В творчестве каждого из них заметно как глубинное освоение уже накопленного литературного наследия, признаваемого читающим на мове украинской классикой, так и обращение к лучшим образцам писательского труда мэтров мировой литературы, в первую очередь русской. Их объединяет яркая отличительная черта - склонность к экспериментаторству. Второй из названных, популярный поэт-футурист, издав в столице десяток книг, вдруг замолчал под гнётом политических обстоятельств и исчез с общественной арены; жизнь его оборвалась в бою под Ельней в первые дни войны. Поклонников творчества Коляды не покидает надежда найти остатки его архива. Ведь рукописи не горят… В Москве же были изданы поэтические книги уроженца Галиции, питомца львовской и венской высших школ Гадзинского-Гриха, третьего «симовца» («З дороги», «Айнштайн. Земля», «УРСР — поеми», «Заклик Червоного Ренесансу»), сбор-ника статей «На безкровному фронті!. Зауваження до літдискусії»). И его судьба трагическая: арест по возвращении домой, в Одессу, смерть в заключении.
Перефразируя известного оригинальными новогодними посланиями украинского поэта современности, москвича, подписывающего «творы» Anonim, можно сказать: «Для нас книги украинских писателей, изданные в Москве на родном их языке — свидетельства яркой национальной самобытности и в то же время — органичной принадлежности иноязычных творцов к московскому мультикультурному ареалу, естественной их вписанности в историко-эстетический ландшафт московского мегаполиса».
В Москве усилиями организаторов издательства «CiM», которое уже в первые месяцы своей деятельности смогло издать пятнадцать названий книг украинских писателей, выходит литературно-художественный журнал «Нео-Ліф». Заметными событиями, кроме выхода произведений основателей издательства, стала публикация «Поезда смерти» И.Дорожнего; издан 45-тысячным тиражом «Полный сборник произведений Тараса Шевченко в 2-х томах» на украинском языке, в художественном оформлении выдающегося украинского художника Ан. Петрицкого. Одновременно было положено начало серии «Библиотека украинских писателей в русских переводах». Московский центр «CiMa» не ограничивался столичным кругом литераторов, но поддерживал ростки украинской литературной жизни в других регионах Союза ССР.
При входе на Старый Арбат со стороны Арбатской площади, в здании современного Культурного центра Украины в Москве, в начале 1930-х годов работал магазин “Украинская книга” (сейчас строение №1 по ул. Арбат, 9). Издавна в частных собраниях москвичей водились книги на малороссийских наречиях, от киевско-полтавского до галицко-русинского. В последние десятилетия империи из круга Марко Вовчок и Нечуя-Левицкого стала выходить уже так называемая украинская классика. Кого привлекала эта литература как бальзам на душу при приступах тоски по малой родине; кто видел в ней интересные филологические явления, а кто и серьёзно, как равноправную в мировом художественном слове, принимал и новую украинскую литературу. Мнение о существовании книжных собраний украинской литературы в Москве, в XVII-XVIII в.в. не выдерживает критики. Да, собрания были, но собрания книг, изданных, в основном, в типографии Киево-Могилянской академии, которые написаны на тогдашнем общерусском литературном языке, ибо иным письменным языком грамотный люд всего русского (русского, руського) пространства в те времена не владел. Следовательно, их нельзя называть образцами украинской литературы в сегодняшнем понимании.
Первая общественная украинская библиотека возникла в «столице рабочих и крестьян» в 1918 году с появлением здесь Украинского рабочего клуба. Подробно о ней будет ниже; отмечу только, что она выжила в различных ипостасях вплоть до перестройки и сейчас оживлена в фондах и самом духе её наследницы – Библиотеки украинской литературы. Книги на современном украинском языке продавались в московских книжных магазинах, в том числе в “Украинской книге”, их можно было приобрести в Литфонде СССР, в издательствах, у частных лиц.
Уже к концу тридцатых в Кремле поняли, что перемудрили, подхлёстывая административными методами естественную украинизацию. Мало того, что «развитой национализм» порождает сепаратистов, ярко выраженная «окремость» узконациональных просветителей пошла вразрез с идеей «великой советской общности», с мечтой большевиков о «великом советском народе», когда провалилась затея «земношарной республики». Отечественная война превратила «Отца Народов» не только в неограниченного монарха; Сталин скоро переродился в крайнего великорусского националиста, когда с фронтов в Кремль стали доноситься отчаянный вопли – пришлите пополнение русскими солдатами! Воинские части, укомплектованные русскими менее чем наполовину, считались небоеспособными. Тост Сталина на приёме в честь Победы снимает все сомнения в вопросе его национальной ориентации. Если в годы обострения репрессий украинофилы в Москве и вообще в РСФСР предпочитали не давать лишних поводов репрессивным органам обвинять их в «антисоветской деятельности», то в войну просто было не до «садков вышневых», не до гопака. Поесть бы сытно, да приволочить ноги после изнурительного трудового дня в постель. Центры украинской культуры, пустея, сами собой закрывались, активность просветителей сходила на нет. Иных уж не было, другие оказались далече, третьи гибли на фронтах. В лучшие годы, включая послевоенные, последний центр украинского притяжения – библиотека – насчитывала от полутысячи до тысячи читателей. «Непреклонные украинцы» удовлетворялись «ридной книжкой» из-под подушки, избежавшей доли материала для растопки печей и самокруток, и напеванием себе под нос «Думы мои, думы» на кухне под рукомойником.
При «необычайном расцвете советской культуры» и параллельно с ней – национальных Москва стала желанным центром гастролей творческих коллективов из УССР, государственных и самодеятельных. Были определены партией дни национальных культур, украинская заняла среди них яркое и звучное, видное место. Предполагалось, что москвичи и гости столицы «украинского происхождения», все, очарованные малороссийским колоритом, удовлетворены таким порядком вещей, а покорённое расстояние от Киева до Москвы, киноленты, радио и телевидение делали как бы лишними укоренение на постоянной основе учреждений культуры братского (кто сомневался?!) народа. Так и дожили до перестройки.
Предметом гордости определённого круга москвичей стали явные и предполагаемые украинцы (часто последние об этом не задумывались, не знали), чьи имена прославили нашу страну: гениальный кинорежиссер и писатель Александр Довженко, непревзойденный тенор Иван Козловский, легендарный боевой летчик, трижды Герой Советского Союза Маршал Иван Кожедуб, академики Архип Люлька и Сергей Королев(?), многие другие выдающиеся деятели культуры, науки, народного хозяйства, военачальники. А после стремительного рзбегания по национальным квартирам незалежную Украину в Москве представляют тысячи «народных дипломатов», среди которых летчик-космонавт Павло Попович, ректор Московского государственного университета Владимир Садовничий, лауреат Государственной премии Украины имени Т.Г. Шевченко литературовед Юрий Барабаш, профессор-врач Василь Антонив, певица Большого театра Галина Черноба, поэт, печальник библиотечного дела Виталий Крикуненко… Невозможно переоценить их вклад в развитие России, которой они служат как ее граждане, но столь же важна и неоценима роль московских украинцев в деле сохранения добрых традиций дружбы, сотрудничества, взаимопомощи между нашими странами и народами, сбережении национальных духовных ценностей, обогащающих мультикультурную среду столицы Российской Федерации. Это очень важно в наше время, когда усилиями властных национальных элит суверенная Украина, закрывая глаза на универсальную многовековую общность, удаляется в недружественную России сторону и старается утянуть за собой души украинцев России, оставляя их физически на старом месте, что выразительней всего проявилось в событиях, описываемых в следующей главе.
Продолжение следует...
Сергей Анатольевич Сокуров www.sokurow.narod.ru sokurus@yandex.ru
Раздел: 