НЕЗАБЫВАЕМАЯ ИСТОРИЯ. ПЕРВОЕ БОРОДИНО

Представление о родной истории у нас нередко крайне отрывочно. Эта дисперсность ещё и искусственно поддерживается, поскольку и на официальном уровне зачастую оперируют известным набором событий. Вот страна широко отметила юбилей победы над Наполеоном, но почему-то никто не вспомнил другую, не менее значительную дату в русской военной истории – 440 лет битвы при селе Молоди, когда наша рать, разбив крымскую орду, предотвратила катастрофу, которая по своим масштабам могла бы сравниться с Батыевым нашествием.

Проклятье Дикого поля

Борьба с Крымом, криминально-рабовладельческим государством, союзником Оттоманской империи, которая длилась несколько сотен лет – примерно с начала шестнадцатого по середину восемнадцатого века – особая страница в становлении нашего государства. Главная проблема состояла в том, что покончить с варварскими набегами, разорением сёл и городов, уводом в рабство (и это вплоть до восемнадцатого века!) можно было только при условии уничтожения самого источника опасности. Но русские земли были отделены от врага огромной голодной и безводной степью, которую при Иване Васильевиче Грозном армия ещё не могла преодолеть, будучи отягощённой обозами с артиллерией. К тому же в Крым вёл узкий перешеек – Перекоп, хорошо укреплённый турецкими и европейскими инженерами. А на открытом пространстве степей армия ещё к тому же становилась крайне уязвимой для манёвренной татарской конницы.

Словом, до героических первых прорывов в Крым наших бойцов под командованием Миниха, Ласси, Долгорукова было ещё очень далеко, а потому в противодействии крымским разорительным набегам была выбрана одна возможная в те времена тактика – активная оборона с постоянной разведкой и эффективной системой оповещения. Летом на берегах Оки службу несли десятки подразделений, опиравшиеся на лесные засеки, крепости, фортификации. Постепенно основой обороны стала так называемая «засечная черта» – единая система дополняющих друг друга защитных сооружений, протянувшаяся на тысячу километров. А ведь даже о Великой китайской стене у нас говорят чаще, чем об этом выдающемся инженерном творении наших предков!

Понятно, что Русь не могла подкрепить такое масштабное сооружение постоянным присутствием значительных воинских контингентов на всём протяжении засеки: приходилось постоянно поддерживать дружины в мобильной готовности, опираясь опять-таки на данные выдвинутых далеко в поле застав.



Иногда и такая система наблюдений давала осечку – как это случилось, например, в 1521 году, когда крымские татары с ногаями и казанцами огромной силой в сто тысяч сабель неожиданно прорвали оборону по Оке и дошли до самых окраин Москвы, разорив даже Николо-Угрешский монастырь и пограбив сёла в районе Воробьёвых гор.

Но в таких постоянных стычках и закалялись не только дружины, но и русские полководцы-воеводы, приобретавшие бесценный опыт противодействия мобильному противнику, изучая его тактику, вырабатывая собственную стратегию ведения масштабных сражений с применением артиллерии – верного средства для рассеивания орд.

История помнит имена таких полководцев – Фёдора Курбского, Ивана Мстиславского и, в первую очередь, Михаила Воротынского. Жаль только, что в сознании потомков они не стоят рядом с именами Владимира Серпуховского или Дмитрия Донского…

Месть за Казань

Поход, закончившийся взятием Казани, проходил в весьма напряжённой обстановке. В Москве резонно опасались, как бы в момент выдвижения основных сил в Поволжье на Москву не двинулся крымский хан Девлет-Гирей, который покровительствовал своему ставленнику, не так давно вернувшему себе трон Казанского ханства. И действительно, крымская орда двинулась было к южной крепости Руси – Туле, но защитники города сами отразили атаку, а затем подоспевшие части русской армии отогнали противника.

А затем был штурм Казани, в успехе которого немалая роль принадлежала уже опытному воину Михаилу Воротынскому. Утверждают, то именно он настоял на ночном штурме и его бойцы большого полка первыми ринулись в образовавшийся от взрыва пролом в стене.

Весьма характерно, что и после начала Ливонской войны Воротынский был оставлен стеречь Дикое поле. Ясно было, что крымцы могут воспользоваться отвлечением сил Руси для войны в Прибалтике, чтобы прорваться сквозь южные укрепления для своего обычного дела – грабежа и увода русских в полон.

Недавно в одном интернет-творении прочёл фантастическую версию: оказывается, крымская орда участвовала в Ливонской войне на стороне русского войска и даже благодаря её ударной силе Грозный одержал ряд побед. Удивительно просто, какие фантастические версии, отдающие местечковым национализмом, вырастают на почве общего беспамятства. Но вернёмся к реальной истории.

На самом деле именно в этот период аппетиты ханства особенно распаляются, Русь крымским ханам видится ослабленной и куда более доступной добычей. За двадцать пять лет Ливонской войны только три лета не было разной степени масштабности нападений на русские рубежи крымской орды. Только три лета! Причём историки за эти годы насчитывают двенадцать крупных вторжений крымцев силами в несколько десятков тысяч всадников. А ведь каждый такой набег грозил стране просто утратой суверенитета!

Между тем, война шла на два фронта, и разведывательная информация приобретает первостатейное значение.

Так, в 1570-м году случился неприятный провал. Появилась информация, что крымский хан с огромным войском и артиллерией при поддержке янычар двинулся к русским границам. Для отражения очередной агрессии Иван Грозный откладывает намечавшийся поход на Ревель, и лично прибывает в Серпухов, где концентрируются войска. Но информация не подтверждается.

Стало очевидно, что и дозорная служба нуждается в значительной перестройке. Именно тогда усилиями Воротынского пишется первый русский военный устав пограничной службы, как сказали бы сейчас, в котором до мельчайших деталей расписаны действия сторожей (отдельных наблюдателей) и станиц, а заодно гарантии их материального обеспечения – в частности, хорошими конями. Всем было ясно, что кровавые битвы с крымцами, поддерживаемыми Стамбулом, были ещё впереди.

И всё-таки Москву мы отстояли...

Хищники продолжали кружить вокруг страны, ослабленной войнами и внутренними противоречиями. В 1571 году Девлет-Гирей, заручившись поддержкой оттоманцев, двинулся в очередной поход. Основные наши силы были в тот момент под Ревелем, а потому лишь шесть тысяч бойцов противостояли на Оке почти пятидесятитысячной орде, которой удалось форсировать реку, обойти Серпухов и ринуться прямо к Москве. Орда сжигает некоторые столичные посады, берёт земляной городок, но в основную цитадель захватчиков не пустили. Всё тот же Воротынский отжимает орду от пострадавшего города и сопровождает её отступление до окраин Дикого поля. Но, несмотря на некоторые успехи, удар по стране нанесён чудовищный. Крымский посол хвастался в Литве, что во время нападения в Москве было убито чуть ли не шестьдесят тысяч человек и примерно столько же уведено в полон.

Под впечатлением такого успеха оживляются и другие противники Руси. Ногайская орда разрывает союз с Москвой, явно инспирируемые из Крыма, начинаются восстания в Казани и Астрахани. Девлет-Герей, уже не особенно таясь, объявляет о новом, небывалом по масштабам походе на Русь. Речь уже идёт не просто о завоевании Казани и Астрахани, но фактически об уничтожении Московии как суверенного государства. Хан заранее распределяет между царевичами русские города, турецкому султану он обещает завоевать нашу страну в течение года, а Ивана Грозного привезти в железной клетке в Крым.

Невольничьи торговцы в Кафе заранее потирают руки. Да и было отчего – даже крымские купцы получают ханские грамоты для свободной и беспошлинной торговли на Волге. Сколько раз в нашей истории враги заранее планировали распределение плодов своих побед над Россией-Русью-Московией. Не знали они известной поговорки: пошли по шерсть, а вернулись стрижеными. Как говорится, не хвались, на рать идучи...

И вот из Крыма, через перекопские ворота выходит воинство в шестьдесят тысяч сабель. По пути к нему присоединяются отряды из Большой и Малой ногайских орд. Артиллерию сопровождают турецкие специалисты. Русские силы завязли в Прибалтике, Иван Грозный остался в Новгороде. Казалось, возвращаются времена Батыя…

Преградой на пути этого воинства опять стоял Михаил Воротынский с двадцатью тысячами бойцов. Если учесть, что московские укрепления ещё не были до конца восстановлены, то ситуация складывалась непростая. Царь в Новгороде, помощи пока не обещает. Соотношение сил на юге было таково, что сходиться в открытом бою было неразумно. Всем воеводам предписано опираться на укрепрайоны и засечные полосы.

Срочно сооружается военная новинка, гуляй-городок – эдакая передвижная крепость из толстых досок с бойницами, проделанными в стенах на расстоянии двух-трех метров. Через эти бойницы могли вести огонь пушкари либо стрельцы, хоронясь от ответного огня и стрел за стенами. Сооружение это было масштабным: если, к примеру, образующие его щиты вытягивались в линию, то вполне могли прикрыть фронт в два-три километра. А если щиты собирались в круг, то бойцы могли долго вести бой в полном вражеском окружении.

И вот 27 июля 1572 года хан вышел на берег Оки, с ходу переправившись на другой берег: традиционная оборона была прорвана. Воротынский меняет первоначальный план борьбы: вместо того, чтобы закрывать дорогу на Москву, он отдаёт приказ постоянно атаковать татар с флангов, замедляя их продвижение. Как считают военные историки, речь шла о новом слове в воинском искусстве: противника задерживали и останавливали опасностью ударов с тыла. Выиграв время, московские силы постепенно концентрируются, навязывая татарам локальные столкновения. Точкой главного соприкосновения становятся Молоди в 45 верстах от Москвы.

Сюда успел из-под Коломны с основными силами подойти Воротынский, который поставил на доминирующей возвышенности гуляй-городок. Под огонь его пушек конники Дмитрия Хворостинина заманивают основные татарские мобильные силы. Орда понесла огромные потери. Хан растерялся и целый день простоял, ничего не предпринимая. Затем приступы возобновились. Но все были отбиты. А с флангов на ордынцев продолжали нападать конные отряды детей боярских – дворян. Причём суздальский дворянин Аталыкин во время одной из контратак взял в плен главнокомандующего силами крымцев Дивей-мурзу. Убит был и предводитель ногайской конницы Тиребей-мурза.

А заодно татарам была подкинута ложная грамотка (вот она, работа средневековой контрразведки) о том, что на помощь Воротынскому идут значительные силы во главе с самим царём. И тут воевода применил ещё одну военную хитрость. Незаметно вывел часть воинов из-за гуляй-городка в лощину. И когда бойцы, оставшиеся за стенами крепостицы, совершили вылазку, он атаковал поражённых ордынцев с тыла, укрепив их уверенность в том, что к русским подошла подмога. Психологически враг был сломлен – хан первым подал пример, поскакав к переправе на Оке, за ним бросились и остатки войска, которых нещадно рубили. Среди убитых нашли сына и внука хана.

Такого разгрома орда ещё не знала.

Москва и Русь в очередной раз были спасены. Эта историческая, хоть и забытая победа перечеркнула крымско-турецкие планы установить господство над Московией и полностью вернуть в состав империи Поволжье. А впереди, как мы уже рассказывали, были битвы за Чигирин, удар по войскам Оттоманской империи, включение в состав России большей части Украины, что положило начало строительству уже Российской империи.

Послесловие

В который уже раз приходится говорить о забываемых славных страницах нашей истории. Кто помнит того же Михаила Ивановича Воротынского, который по праву стоит в ряду самых заслуженных русских полководцев? Да и сама битва при Молодях словно канула в Лету. А ведь эта была вторая Куликовская битва или первое Бородино – как вам угодно, – то есть сражение, на годы вперёд определившее судьбы России.

Михаил Щипанов

Источник