ЗБРУЧСКИЙ ИДОЛ: ЧАСТЬ 1. МЕТАМОРФОЗЫ И ТРАНСФОРМАЦИИ

Александр Федорович Маслов, журналист, писатель


Не так уж и сложно увидеть при желании, что Церковь - любая, настойчиво стремится в светские дела. Равно как и наоборот. Хотя подобная практика вроде бы и ограничивается конституционными рамками, но земная наша жизнь нередко преподносит сюрпризы. То слышим требование: если не выпахать из литературного полотна, к примеру, знаменитой пушкинской сказки неудобную, «богохульную» авторскую линию, то хотя бы присовокупить ее к полю массовой культуры в обновленном, читай, «лояльном» виде. И хоть А.Пушкина править сложно, тем не менее, уже появились и «правильные» (где ударение ставить?) переводы и «нужные» уточнения.

Но дальше всего в религиозном радикализме, а речь именно о нем, продвинулся ответственный редактор «Журнала Московской патриархии» официального органа Русской православной церкви. Ему очень не по душе традиция Вечного огня, Этот официальный Член официального Органа решил ближе присмотреться к «обычаю поклонения Вечному огню», который в нашей стране принято зажигать в память жертв горестных, драматических событий военной поры. И усмотреть, что «в основе этого лежит язычество». «Огонь выходящий из земли, всегда есть отражение ада, геенны огненной, гнева Божья…» (Сергей Чаплин). Дескать, странный ритуал для сегодняшнего дня представляет собой не что иное, как форму так называемой гражданской религии. Не христианский, констатируется, это символ! Впрочем, это же обстоятельство не мешает самому Святейшему на День Победы возлагать к этому самому Вечному огню венок памяти. Не менее языческий. А нам дает повод присмотреться чуть внимательней к этой самой теме язычества в современности - хотя бы в одном из его частных проявлений. Том самом, что вынесено в заголовок этих заметок. Хотя бы потому, что Прошлое - это всегда серьезно, и любые спекуляции на нем, любые ему пинки всегда оборачиваются неожиданными открытиями, но и тривиальным конфузом. И не только

Что это такое, Збручский идол? В научной литературе, и не только научной, персонаж этот достаточно популярен. Ему посвящены сотни и сотни статей - исследовательских, просветительских, туристко-завлекательных, эмоциональных, фантастических… Короче, всяких. В поиске собственных оценок сущего и ответов на вопросы происходившего в прошлом - в крепкой их связи с происходящим ныне, споткнулся об этот камень и я. Полагаю, что вполне закономерно.

И вовсе даже не потому, что гранитная копия этой древней «странности» установлена в трех троллейбусных остановках от моего киевского дома. Это к тому, что есть возможность воочию и часто наблюдать реакцию люда, идущего мимо этого странного вида столба.

Она разная, эта реакция. Но всегда, как говорится, в наличии. Кто-то смотрит на «это» с печатью глубокой усталости на лике, демонстрируя свое привычное равнодушие. Ко всему на свете, в том числе и к этому старательно вытесанному из куска камня и несколько странному для нынешних времен публичному образу. Кто-то проникается желанием внимательно его осмотреть и иногда даже задать вопрос. Случается. В ком-то «возбуждается желание» - сделать «фотку» для пополнения залежей семейного бумажного мусора с известным его девизом «и я здесь был…».

Восторженные барышни охотно запечатлевают себя в обнимку с этим для них еще дивом-дивным, «отправленным» предком в наш мир современности. В день летнего солнцестояния с его, камня, помощью, не упускают случая напомнить о себе те, кто охотно украшает эту буддийско-отечественную многоликость скромным венком из местной растительности. Речь о так называемых нео-язычниках. Мило, трогательно, как отголосок заветных струн души. И призыв к извечному продолжению жизни.

Кто-то, горя желанием исправить «очевидное недоразумение», наносит на каменные бока образа изображение креста, а кто-то раздраженно обливает их краской, демонстрируя тем самым то ли личную позицию, то ли врачебный диагноз души в пики сезонных ее возбуждений.

Меня он тоже тревожит, этот кусок камня, «оформованный» в странный свой вид. В том числе и тем, что при взгляде на эту давно уже выпадающую из привычных оценочных представлений фигуру времени возникает чувство зависти. К образному мышлению предка, сумевшего столь виртуозно связать воедино множество линий, скажем так, информационно-познавательного процесса глубинной сути бытия. Понятно, что в его, предка, понимании.

Найден этот камень с ритуально-сакральным, в чем сомнений нет, смыслом, в окрестностях Кракова, где и представлен в местном музее. И впечатлил настолько научную общественность, что в Киеве, Тернополе и даже в Государственном историческом музее Москвы его копии выставили на массовое обозрение. А в словари поместили: «Скульптура 10 в., один из редких памятников славянского языческого культа, найдена у села Гусятин в р. Збруч (приток Днестра) в 1848. После принятия христианства была, вероятно, сброшена в воду (подобно идолам Перуна в Киеве и Новгороде). […] Голова - четырехликая, покрыта русской княжеской шапкой (сферическая, с меховой опушкой)» (БСЭ).

Авторам словарей, как и начальству любого ранга, возражать не принято. Но иногда, как в нашем случае, такая потребность возникает. Можно, конечно, сказать, что этот образ действительно увенчан русской княжеской шапкой, и говорят, причем на самом высшем научном уровне - энциклопедическом, то есть безапелляционном, но мне почему-то представляется, что такая шапка на этом божестве выглядит несколько неуместной. Княжеская. Но каждый судит обо всем в меру собственной испорченности. Я - не исключение. Можно и о банане, давно ставшем классикой эротических намеков, и об огурце с грядки говорить, что они производные чего-то этакого. Никто не запрещает. Как говорится, «в каждой избушке свои погремушки». Но в данном случае настаиваю, что речь о «том самом». И такая «шапка с опушкой» имеется у каждого князя, если он, понятно, не иудей, старательно маскирующий свои родовые корни. Утверждениями, что у него собственная «на все про все» позиция. И подкреплять ее «истиной» в виде рассказов о Моисее, водившем «свой народ» через километровые провалы Красного моря - «аки посуху», и по пустыне, которая «укладывается под ноги» в несколько дней неспешного шага. Метафора она и есть метафора. Даже библейская, тем более библейская. Но речь об идолах специфической формы и вида.

Такие их изображения встречается не так уж и редко. Мягко говоря. Так что «увы» на все эти словари. Какая уж тут редкость, если, цитируем знатока, «аналогии Збручскому идолу известны в малой скульптуре всех славянских регионов: четырехгранный деревянный стержень с четырьмя ликами (конец IX в.) обнаружен в Волине (Поморье, Польша), роговое острие, увенчанное четырьмя головками, — в Преславе (Болгария) и др. Характерный признак высших богов языческого пантеона — многоглавость, позволяет сопоставить Збручский идол и его аналоги с балтийско-славянским четырехглавым Свентовитом; фаллическая форма характерна для идолов как воплощений связи между землей и небом» (В.Я.Петрухин). Всех - и далеко не только славянских, о чем еще скажем. Но попутно заметим, что голова и головка несколько не одно и то же. Что принципиально. Хотя бы потому, что некоторых особей мужского пола отличает то, что они думают не столько головой, а этой, как ее там… Скользкая, прости, Господи, за все сразу, эта твоя, понимаешь, тема - даже по нынешним свободным временам.

Сегодня известно, что гранит артефакта некогда был окрашен охрой - ритуальным цветом тех, кого принято исследователи решили именовать древними индоиранцами, что само по себе всего лишь научная условность. В порах каменного оригинала обнаружены следы красителя, и это обстоятельство решительно отметает любые подозрения в подделке. Охра самим фактом своего присутствия прямо свидетельствует - идол использовался в местной культовой практике. И ни один эксперт-криминалист ничего на этот счет возразить не сможет. А что касается замеченной исследователями относительной «свежести» камня, на что намекают бдительные скептики, то здесь, во-первых, есть смысл внимательней присмотреться к условиям «хранения памятника». Ведь его, напомню, вытащили из болотистой или бывшей болотистой среды, которая сама по себе обладает уникальным консервирующим свойством. Во-вторых, задуматься на тему - а действительно ли она так верна, временная линейка нынешних наших культовых представлений или они прямое следствие убеждений и самоубеждений? То есть упорного навязывания мощнейшим общественным институтом того, как все нужно правильно понимать, воспринимать и следовать ему в практике бытия. И не след ли это искусственной древности ведущих культовых течений. Ведь древний прямой синоним понятию уважаемый. А люди в своих желаниях грешны. Очень часто. Как и в стремлении это самое уважение заполучить с помощью отнюдь не праведных приемов. Впрочем, не мной замечено, что с кристальной святостью в храмах делать нечего. Для таких избранных место только в райских чертогах.

Несомненно, это оригинал. Не тот, понятно, что на нашем снимке, а в Краковском историческом музее. Несмотря на то, что подделками забиты сегодня практически все музейные экспозиции. Наполовину, если не больше. Экономка и здесь жестко, с напором диктует свои собственные условия. Но множество исследователей прошлого не очень-то и торопятся их замечать. Особенно там, где дело касается культовых процессов и тех или иных исторических личностей. Как будто жили и мудро действовали в неком ни от кого и ни от чего не зависимом пространстве. Разве только от собственных инстинктов и честолюбивых желаний. В реальности ничего подобного не бывает. Хотя бы потому, что на каждого честолюбца приходятся вороха сторонников иных ценностей. Давно замечено и то, что противоречия сталкиваются между собой с благородной целью борьбы за единство.

Проблемы с трактовкой образа связаны не столько со сложностью его смысла. Но и с тем тоже, и прежде всего с тем, что значительная часть информационного полотна была сознательно выпахана из того, что предлагается нашему вниманию на всякого рода познавательных курсах, включая школьный. Причем не такие уж и отдаленные времена. Перебрано, перетерто, отшлифовано. Многое к тому же старательно обходится вниманием, поскольку не вписывается в схемы сложившихся представлений. Отсюда и гадания на кофейной гуще, и глупые констатации.

Не мной замечено, что и пуританство отечественной науки ни в чем не знает предела. Догадываюсь, что многие жрецы музы Клио до сих пор не подозревают, откуда дети берутся. Но здесь важнее то, что образ этот в житейской нашей и давно уже не нашей практике встречается много чаще, чем это можно впопыхах предположить. Об этом скажем и покажем.

А пока напомним, что академик Б.Рыбаков, уделивший массу своего драгоценного времени конкретно этому «языческому образу», едва ли не каждое слово в своих оценках его символики демонстративно сопровождал знаком вопроса. Дескать, сам крепко сомневаюсь в том, что говорю, но ты, любезный мой читатель, подумай об увиденным самостоятельно. Может быть, и твою головку посетит заветная, единственно верная мысль. Ведь Световид-Свентоид, замечает академик, которого называют в качестве исходной посылки, это, несомненно, важно. Но в любом случае это божество всего лишь второй линии. Ему предшествует более важная исходная особа - начало начал, суть всего того, что окружает нас, того, что мы есть сами. И имя ему Род. Да - по его сторонам могут быть выстроены и Мокош, и Световид, и кто там еще. Но начало всему - Он. В конце концов, подводит итог академик, что это всего лишь «достаточно смутно возникшее предположение, экстраполяция, точных сведений, увы, нет» (Б.А.Рыбаков).

И напоминает, что множественность обозначений славянских богов сама по себе вносит путаницу в попытки воссоздать целостную картину мировоззрения славян. Хотя бы потому, что мы до сих пор не знаем их обозначений. «Истинные имена богов запретны у многих народов (не каждый христианин, например, знает, что и Иегова, и Саваоф – лишь эпитеты бога Эллахи), известны их прозвища-хейти. Например, Перун – стрела, Велес – волосатый (вариант: властелин волов), Даждьбог – дающий бог (а не бог дождя, как многие думают) и т.д.». Попытки отыскать истину в народном творчестве, чаще всего безуспешны, хотя бы потому, что большая часть традиционных колядок, речь в контексте о них, носит следы поздних христианских переделок и «уточнений».

Это же касается и экстраполяции смелого вывода, уже не «рыбаковского», относительно «шапки». И не просто шапки, а если по строго научному определению - «сферической, с меховой опушкой». Если и придавать чему-то видимость строгой научности, то почему бы ни делать это широко, с размахом? К чему размениваться по мелочам? Вот только осознанно прививаемая целомудренной наукой трактовка в виде «шапки» смысла не имеет. Зато рыбаковское представление «этого» как главного бога - Рода, который «повелевает прочими богами и заботится только о небесном» (О.Еремина, Н.Смирнов), все ставит на свои места.

Важен еще один вывод академика. Он сводится к тому что «в литературе много противоречивых и взаимоисключающих мнений. Одни считали его [Збручского идола] славянским, другие относили в разряд тюркских каменных баб и подыскивали ему аналогии вплоть до Тибета и Монголии. Одни датировали IX в. н.э., другие решались углубить дату до первой половины I в. до н.э. и связать его с кельтами. Последним по времени скептиком оказался известный польский историк Г.К. Ловмянский. В своей работе о славянском язычестве он писал, что славянскими могут быть сочтены только деревянные идолы, а камень - признак иной народности» (Б.А.Рыбаков). А поскольку мы ведем речь об идолах фаллического вида, из сказанного следует, территории их распространения более чем внушительна. То есть сводить тему только к славянам - то же самое, что рассуждать о «княжеских шапках».

Тем не менее, всякого рода умных мыслей о Збручском идоле сегодня набирается с избытком. Его уверенно считают «насыщенным по композиции» и потому он «является наиболее интересным из дошедших до нас изваяний славянских божеств. Сложность его композиции дает исследователям возможность делать выводы об отражении в ней представлений наших предков о строении мира. Поэтому со времени его находки в реке Збруч он постоянно находился в центре внимания историков и просто любителей славянской древности» (А.В.Журавлев).

Мы тоже солидарны с мнением, что «шапка» - мелочь, Но эта та «мелочь», которая наглядно демонстрирует качественное состояние общего нашего исторического полотна. И то тоже, что его научные «отобразители», как оказывается, еще и пуритански стыдливы. Даже там, где стыдиться по большому счету нечем, - все в рамках естественности.

И чтобы в них ни отыскивалось под видом символов, знаков, крестов, храмов, образов, это всего лишь попытка понять нечто более важное - то, что пониманию поддается все еще с усилием. Даже сегодня, в условиях, казалось бы, большой научной осведомленности. Хотя бы потому, что наука, в том числе та, которую считают высокой, есть процесс, целиком и полностью зависимый от множества общественных условностей и понимания той или иной ситуации в совершенно конкретный отрезок времени. Поступление новых данных «по теме интереса» эти представления «перетряхивает», и часто весьма существенным образом.

А вот что касается собственно образа нашей темы, то его корни отыскиваются во времена седой древности. Хотя и здесь все достаточно условно, потому, что камни с рисунками, увы, тоже не бессмертны. Тем не менее, они еще позволяют, к счастью, уловить логику процесса в его закономерностях, трансформациях и усложнениях исходного образа.

Всматриваясь в рисунки киргизского ныне урочища Саймалы-Таш, что в переводе означает Разрисованные Камни, нечаянно, или наоборот - вполне закономерно, натолкнулся на тянь-шаньское это изображение с достаточно прозрачным образным рядом. Понятно, что зрителю представлен акт массового моления (рис.). Но главное в том, что в качестве объекта этого моления представлен предмет отчетливо фаллического вида. Подали волновавшее душу - как сумели, как позволяли подручный инструмент и навык, который обретает твердость и уверенность отнюдь не в согласии с сезонными завихрениями в мыслительном аппарате. Для автора «картинки» еще требовался изрядный отрезок времени, чтобы свои необъятные творческие порывы состыковать со скромными еще изобразительными возможностями. Впрочем, нам важнее показать, что полотно с этим сюжетом «маячит» в глубинах времени. Следы естественной природной эрозии камня отмечены на прорисовке отчетливой пунктирной линией.


Лепка давалась предку с лучшим наглядным результатом. Изображение этого самого главного предмета «в глиняном замысле» выглядит отчетливей, что и видим по характерным образам, найденным исследователями в археологических завалах украинского ныне Триполья. Трактовка сомнений не вызывает. Это тоже «то самое», о чем подумали (рис.). Село под Киевом, где отыскалось не только это также старо как мир. Но много важнее то обстоятельство, что былое поселение древности отстоит от киргизских «расписанных камней» не на десятки, и даже не на сотни, а на многие тысячи километров. Это к тому, тема, избранная в качестве наглядного выражения религиозных потребностей, одна и та же, что никак не может быть случайным совпадением. Хотя «на случайности совпадения» настаивает немалое число исследователей, особенно «незалёжных окраин», стремящихся изо всех сил доказать свою хоть и желаемую, но сомнительную идентичность: былое пространственное единство часто заявляет о себе самым неожиданным образом. Причем, образом в буквальном, а не метафорическом смысле этого слова.

Не считаться и с этим далеко не единственным фактом, скажем так, большого информационного единства - не уважать науку, которой вроде бы верно служишь. Тем не менее, тема «совпадений» такого рода - отнюдь не редкость в суждениях о процессе, который сам по себе не прочь навязывать условия. Так в его развитие предком замечено, что главный предмет обряда, стоящий вертикально, выглядит с большей выразительностью. И поставили. В то положение, как не трудно сообразить, с достаточно высокой для него степенью естественности. Собственно это и видим все на тех же камнях высокогорного и ныне труднодоступного тянь-шаньского Саймалы-Таша (фото). И не только Саймалы-Таша, и не только тянь-шаньского. Динамика в развитии процесса познания и его наглядного отражения видна с высокой степенью наглядности. Как и то, кто главнее в изображенном - человек или предмет его моления.

Всмотримся внимательней в рисунки таких же камней, но только на другом краю света - в Карелии. И в левом верхнем его видим все тот же акт почитания высшей силы. В том же самом виде, что и верхнем снимке, разве только с большей детализацией подробностей. Хотя и в несколько шокирующем виде, но с достаточной ясностью он дает нам представление, чему и как молились предки (рис.). Все достаточно прозрачно. И, по факту, это одно и тоже действие. Но при этом не так уж и сложно увидеть, что границы и без того не хилого пространства - с молениями на специфический образ, значительным образом расширяются.

Любые моралистические сетования и размышления в данном случае абсолютно бессмысленны. Этот изобразительный ряд нужно принимать таким, какой он есть на самом деле. К нему, как говорится, ничего ни добавить, ни убавить. Предки молились так, как представлено их же рисунками. Они убедили сами себя и с помощью своих же помощников, что это единственно верный способ соприкоснуться с высшей сутью бытия, что соприкосновение это должно быть именно таким. И в этом своем стремлении ни в чем себе не отказывали, Это данность. И эта самая данность простирается до нынешнего дня, что попробуем обосновать.

Но сразу же оговорюсь, что меня восхищает вовсе не пикантные подробности рисунков с онежских и иных камней, а тема развития представленных на них пространственно-временных аконтактов, в том числе по божественной линии. И в ее вроде бы странном не первый взгляд единстве. Замечу и то, что со многими деталями изображенного еще нужно дотошно разбираться. Например, не очень убежден, что представленная на этом же рисунке онежско-ладожская ладья признак уже уверенного перемещения по водным просторам. В данном случаем такой вывод может страдать «похожестью» - той самой, которая нередко используется в современной медийно-уголовной практике политических разборок. Считаю его несколько поспешным. Хотя бы потому, что у других крупных водоемов, у водных артерий на подобных рисунках приблизительно этого же временного отрезка «лодочной темы» нет. А если есть, то - поздняя. Почему? Несомненно лишь то, что и эта линия тоже - отражение все того же процесса познания. Как самого себя в этом мире, так и самого мира. Так сказать, лихорадочная, но продуктивная работа мысли. И она, эта самая работа, на этих констатациях явно не заканчивается.

Гораздо интересней «ладьи», и даже шокирующей современного верующего человека способа общения предка с высшими силами, совсем иное. А именно: изображение знака креста в кружке. В массе статей и книг, которые перелистал, и в не меньшем числе музеев, которые посетил, уверенно отмечается, что «это» христианский знак, в лучшем случае - солярный. Дескать, главными своими богами предок считал то, что видел на небесах, то есть Солнце и Луну. Вот Солнце и видим. Возможно и так, но в данном случае явлено отражение иного.

Откуда сомнения? На камнях Сулейман-Тоо - горы в ферганском Оше, (к ее образу мы уже обращались в наших заметках «КИРГИЗСКИЙ БУНТ: В ПРИЧИНАХ И ВЫВОДЕ») изрядно заплеванной и загаженной местными, и не только, поклонниками высших сил и их удивительных возможностей. Так вот на них собственными глазами отчетливо видел, что солярный знак имеет более внятное обозначение. Собственно, это и демонстрирует прорисовка сделанного с этих камней снимка. Солнце это солнце, а луна - луна, а вот «колесо со ступицами» явно несет иную смысловую нагрузку (рис.). И явно божественную, что и воочию и демонстрируют все те же онежские камни. Как и то, что отбывший свой земной срок прямиком отправляется в Горний мир - на подвязанных к самому Всевышнему вожжах, Очень убедительная демонстрация не только земной конечности бытия, но и, собственно, высшего сакрального значения этого знака. Соседство на одном рисунке фаллического изображения Всевышнего и его же знаковое обозначение дает нам основания утверждать, что предок представил нам свое главное божество в двух системах отображения - образной и знаковой. И этот онежский камень уверенно можно ставить в одном ряду с билингвами - двуязычными памятниками прошлого. С тем лишь отличием, что это еще только нарождающееся письмо. Оно еще в знаках и образах и ему еще только предстоит развиться в черты и резы, в идеограммы и алфавиты. Но основа уже заложена. И на ферганском камне Азии, и на карельском - Европы. Больше того, она сохраняется вплоть до нынешних дней. Было бы желание видеть.

А при таком желании вполне можно натолкнуться, скажем, на изображение китайских летающих богов (фото). Можно, конечно, говорить, что это случайность, совпадение. Тем не менее, линию эту не увидеть сложно. Это одна традиция, порожденная давней общностью информационного пространства, занесенной в сегодня стенкой старого бабушкиного сундука. Или чем там еще.

Тем не менее, с желанием этим - видеть, возникают сложности, хотя система знаков и символов - обыденность любой культовой практики. А поскольку таких изображений немало по всему пространственному полю континента, то между фаллическим изображением Высшей силы, а речь. напомню, об этом, и ее же изображением в виде равноконечного креста - можно уверенно ставить знак равенства. Это суть одного и того же культового явления, что принципиально.

Больше того, разбор христианской знаковой системы, и не только христианской, подводит к выводу, что эта традиция уверенно сохраняется вплоть до нынешних дней…➾ ©

Часть 2

Часть 3