Необходимо уяснить, что ХВ не была третьей мировой. То была первая (и, скорее всего, последняя) глобальная война, война миров и систем. В мировых войнах (Тридцатилетняя, Семилетняя, Наполеоновские, 1914-1918 и 1939-1945 годов) решались вопросы о том, кто будет гегемоном капиталистической системы (Голландия или Габсбурги, Великобритания или Франция, Германия или США), при этом с XVIII века определяющую роль в победах моряков-англосаксов над континенталами во внутрикапиталистических войнах играла Россия/СССР.
ХВ велась не за гегемонию внутри капиталистической системы. То было противостояние двух систем - капитализма и антикапитализма (исторического коммунизма - исторического в смысле реального, реально существовавшего в истории ХХ века, а не на страницах «трудов» по «научному коммунизму», с одной стороны, и в «исследованиях» западных советологов - с другой). … Противостояние блоков в ХВ было системным и развивалось не столько как межгосударственное (это форма), сколько как классово-идеологическое (мир труда - мир капитала, капитализм - антикапитализм, правые - левые и т.д.). Оно охватывало практически всю планету, проникало в самые отдаленные уголки, вовлекало, всасывало в себя весь мир - от людоедов Центральной Африки и Новой Гвинеи до яйцеголовых интеллектуалов из Бостона, Парижа и Москвы, разрывая надвое целые страны, слои, а то и семьи. И хотя сформировался даже целый блок - Движение неприсоединения, - пытавшийся «сосать двух маток сразу», внутри этого блока идеологические симпатии и антипатии были вполне очевидны. В этом плане нейтралов практически не было. Война имела тотальный - военно-политический, экономический, идеологический, психологический (психоисторический) - характер. В то же время, будучи глобальной, ХВ обеспечивала глобальную стабильность в глобальных же и невиданных до сих пор (страх перед ядерным Армагеддоном) масштабах. Неудивительно, что одним из главных следствий глобальной ХВ стала глобализация, подтвердив гераклитовское: «Война (борьба) - отец всего».
Есть эксперты, которые подчеркивают, что в ходе ХВ произошло взаимоналожение двух характерных для Европы типов конфликтов - между державами и религиозно-идеологического: протестанты против католиков, христиане против мусульман. Отчасти это действительно так. Но только отчасти, поскольку христианство и ислам охватывали определенные ареалы планеты, ориентированы они были на поту-, а не посюстороннее устройство. Капитализм и коммунизм - это о посюстороннем устройстве.
В этом смысле ХВ вытекает из Второй мировой. Как верно заметил Тони Джадт, Вторая мировая была первой войной, в которой военный результат определял именно социальную систему, а, например, не религиозную принадлежность, как это было после Аугсбургского мира 1555 года с его Сujus regio, ejus religio («Чья область, того и вера», лат.). И не форму власти, как в случае с Наполеоновскими войнами, революционным способом устанавливавшими новый политический, но - подчеркиваю - не социальный строй. Кстати, это очень четко понимал Сталин, который, как вспоминал Милован Джилас, в апреле 1944 года в разговоре с Иосипом Броз Тито сказал следующее: «Эта война не похожа на прошлые войны; тот, кто занял какую-то территорию, устанавливает там свой общественный строй. Каждый распространяет свой строй настолько далеко, насколько способна продвинуться его армия. По-другому и быть не может». Быть не может в такую эпоху, когда наряду с капитализмом существует системный антикапитализм и война с ним капиталистических государств приобретает совершенно иной характер, чем их столкновения между собой. Война СССР с Третьим рейхом принципиально отличалась от войны наших западных союзников с ним (последняя в социосистемном, да и в цивилизационном плане была внутренней) - победители не собирались отменять капитализм на захваченных территориях, достаточно взглянуть на гитлеровский «Евросоюз» и на «американскую Европу» второй половины 1940-х годов.
Верную мысль высказал Дэвид Кот, автор интересного исследования о борьбе в сфере культуры в период ХВ, подчеркивая, что, помимо прочего, ХВ - это борьба за наследие Просвещения, которое СССР и США тянули на себя и наконец разорвали: у СССР осталось «равенство», а у США - «свобода». «Братство», по-видимому, досталось масонам и иже с ними, рядом, а возможно, и находившимся над ними - тем, которые, создается впечатление, в течение какого-то времени выбирали, на кого сделать ставку, и в конечном счете на рубеже 1940-1950-х годов выбрали США как «порт приписки» и мировой таран одновременно. Впрочем, это лишь догадки. Главное в том, что «свобода» и «равенство» отлились в принципиально разные, взаимоисключающие системы с глобальными претензиями.
После окончания Второй мировой войны коммунизм и капитализм сошлись как два альтернативных варианта организации посюстороннего мира планетарного порядка, проникая в ареалы всех религий и рассекая их по нерелигиозному принципу. А потому у ХВ нет ни аналогов, ни прецедентов, в том числе и по внутренней сложности и парадоксальности. Эта построенная на страхе взаимного уничтожения (достаточно вспомнить панику, охватившую крупнейшие города Европы и Америки в дни Карибского кризиса), завязанная на ядерное оружие глобальная война была периодом фантастической глобальной стабильности. … В виде советского коммунизма, системно реализовавшего Большой Левый Проект европейского Модерна (старт ему дала Великая французская революция, в не меньшей степени антибуржуазная, чем буржуазная), впервые за несколько тысяч лет в истории неэгалитарных эксплуататорских обществ, построенных на собственности, возник социум, основанный на отрицании эксплуатации и собственности и провозгласивший равенство. То есть социум победивших низов, угнетенных, одним словом - антисистема, вступившая в борьбу с системой. Конечно, в советской системе существовало неравенство, однако оно не шло ни в какое сравнение с неравенством классовых («собственнических») обществ….
Тотальная, психоисторическая
ХВ велась тотально во всех сферах бытия - от военно-политической и финансово-экономической до идейно-психологической и организационной, причем именно вторая пара играла решающую роль. Збигнев Бжезинский особо подчеркнул роль массовой американской культуры как одного из решающих факторов победы США в ХВ. Вольно было Алексису де Токвилю, Мэтью Арнольду, Эрнесту Ренану, Освальду Шпенглеру, Мартину Хайдеггеру и другим смеяться над примитивностью и вульгарностью массовой культуры США. Именно этот вульгарный примитив стал оружием (одним из) американской победы. В «век масс» именно массовая, «дебильная» культура решала если не все, то многое. Советский Союз стремился переиграть Запад на таких фронтах ХВ, как классическая музыка (Дмитрий Шостакович, Сергей Прокофьев и др.), балет (The Bolshoy Theatre), опера, гуманистическое кино. А Запад «выстреливал» рок-музыкой, Элвисом Пресли, битлами и «роллингами», боевиками и порнухой. И это, особенно с 1960-х годов, с вхождением в активный возраст беби-бумеров - одного из самых манипулируемых поколений в истории Модерна, - принесло свои плоды. Советские искусство и культура были гуманистическими и не ориентировались на массовый вкус и низменные инстинкты. Ясно, что с точки зрения психоисторического противостояния это слабоконкурентный вариант. … Поскольку ХВ, будучи по форме внешнеполитической борьбой, по сути являлась схваткой двух принципиально различных социально-экономических систем, чье противостояние вовсе не ограничивалось сферой международных отношений, а носило тотально-системный характер, то в ходе этого противостояния решающее значение имела внутренняя эволюция борющихся систем - коммунистической и капиталистической. Именно эта эволюция в конечном счете стала решающим фактором в борьбе. Так и должно быть по логике любого системного противостояния - проигрывает тот, кто в ходе «негативного взаимодействия» слишком уподобляется оппоненту, слишком глубоко интегрируется в его систему, слишком сильно начинает развиваться не только по своей, но и по чужой системной логике. В связи с этим в борьбе не просто государств, а систем, тем более глобальной и тотальной, огромное значение приобретают идейно-психологические, социокультурные и организационные воздействия и средства, а сама война становится психоисторической. Показательно, что еще в январе 1948 года Конгресс США принял закон № 402, обязывавший граждан США «оказывать планомерное и систематическое воздействие на общественное мнение других народов». И законопослушные американцы оказывали. А мы смеялись над установками совпарткомов выезжавшим за рубеж разъяснять за границей внутреннюю и особенно внешнюю политику СССР.
Психоисторическое воздействие извне, совпадающее с логикой внутренних изменений, а с какого-то момента подталкивающее и направляющее их, может сыграть огромную роль по принципу обратной связи, когда в системе в соответствии с логикой ее внутреннего развития (разложения) появляется «благодарный», то есть адекватный, реципиент воздействия, который начинает существовать (материально и духовно) не только в своем системном измерении.
В связи с этим в исследовании ХВ анализ внешнеполитической составляющей при всем его значении - это лишь поверхностный пласт, фон для анализа более серьезных процессов, главных фронтов ХВ - системных социально-экономических сдвигов в противоборствующих системах (в нашем случае это будет главным образом СССР). Фон, сам по себе явно недостаточный для понимания ХВ. Наконец, особое значение в таком контексте имеет анализ психоисторического аспекта ХВ - воздействия на социальные и политические группы и структуры, на их ценности, цели, взгляды и, самое главное, на потребности.
… C учетом сказанного рассмотрим три комплекса проблем. Во-первых, ХВ, ее суть, основные этапы, их главные события. Во-вторых, социальную природу, базовые противоречия и основные этапы развития советского общества и его системообразующего элемента - номенклатуры, ее отношение к Западу по мере интеграции СССР в мировую капсистему. Здесь же тезисно отметим изменения в ядре капсистемы. В-третьих, психоисторическое воздействие Запада на советское общество, на советскую верхушку, это воздействие как элемент ХВ и втягивания советской верхушки в капсистему - процесса, подрывавшего системный антикапитализм изнутри.
Иными словами, речь пойдет, перефразируя Аркадия Белинкова, о сдаче и гибели советского коммунизма как системы в ходе войны и мира двух миров и систем. И начнем мы с ХВ. В данной статье речь пойдет о феномене ХВ и о том, как он «оформился», «родился» в период с 1943/1945 по 1949 год.
За одного битого двух небитых дают
В СССР так и не поняли, чем была ХВ. А вот на Западе с самого начала это понимали адекватно. Поэтому если у нас ХВ писалась в кавычках и с маленькой буквы, то на Западе - с прописной и без кавычек. И это очень показательно. В СССР ХВ воспринимали как войну невсамделишную - отсюда кавычки, - как соревнование. Это усиливалось дурным пацифизмом советской пропаганды с ее «лишь бы не было войны». Тем самым подчеркивалось, что ХВ - это не война. А вот западная верхушка рассматривала ХВ не как соревнование, а как самую настоящую - на убой - войну, объектом и целью убийства в которой являются не отдельные люди, не физические индивиды, а система, социальный индивид. И до тех пор, пока мы не поймем, как и почему нас «сделали» в ХВ («история не в том, что мы носили, а в том, как нас пускали нагишом» - Борис Пастернак), пока не придем к правильным выводам, не проведем «работу над ошибками» в ХВ (это до сих пор не сделано), мы едва ли сможем всерьез играть на мировой арене наравне с «глобальными племенами» - так журналисты называют англосаксов, евреев и китайцев.
Осмысление глобальной психоисторической войны - задача не только научно-кабинетная, но и практическая как минимум в двух отношениях. Первое хорошо передается русской поговоркой «За одного битого двух небитых дают». Разумеется, если битый понимает, почему и как был бит, делает из поражений правильные выводы и использует их (и осмысленный опыт поражений) для будущих побед - «Ступай, отравленная сталь, по назначенью» (или - на выбор: «Заполучи, фашист, гранату»).
Так, потерпевшая поражение в Первой мировой войне Германия, писал Карл Поланьи в «Великом изменении» - одной из главных книг ХХ века, - «оказалась способной понять скрытые пороки мироустройства XIX века и использовать это знание для того, чтобы ускорить разрушение этого устройства. Некое зловещее интеллектуальное превосходство было выработано ее государственными деятелями в 1930-е. Они поставили свой ум на службу задаче разрушения - задаче, которая требовала разработки новых методов финансовой, торговой, военной и социальной организации. Эта задача была призвана реализовать цель - подчинить ход истории политическому курсу Германии».
Но ведь то же - о «зловещем интеллектуальном превосходстве» - можно сказать и применительно к большевикам. Собственно, большевики и нацисты и смогли победить в своих странах, поскольку раньше других стали людьми ХХ века и осознали ошибки и уязвимые места XIX века, его людей, идей и организаций, причины поражений своих стран на выходе из XIX века. В XXI веке победят те, которые первыми станут людьми XXI века. То есть те, которые, помимо прочего, первыми сделают «работу над ошибками» по ХХ веку, поймут причины своих поражений в нем, как это сделали - каждый по-своему и на своем языке - большевики, интернационал-социалисты в СССР и национал-социалисты в Германии. Я уже слышу негодующие истеричные крики: как?! что?! Нас призывают учиться у большевиков и нацистов, использовать их опыт?! Позор красно-коричневым! Да, призываю учиться - у всех, кто преуспел в восстановлении центральной власти (государства, «центроверха», империи - «назови хоть горшком, только в печку не суй») и(или) ее сохранении-приумножении в тяжелых условиях. Этому нужно поучиться у Византии, Китая различных эпох, у многих других. …
Второй практический аспект целостного анализа ХВ связан не столько с «работой над ошибками», сколько с теми помехами, которые создают наши западные «друзья» и их туземные эрэфские агенты - «дети грантов и грантодателей», сотрудники различных фондов, ассоциаций и прочие околонаучные фарцовщики, стремящиеся впарить пропагандистскую жвачку о противостоянии Сил Добра Капиталистического Запада и Сил Зла Коммунистического Востока. С окончанием ХВ пропагандистско-психологическая - психоисторическая - война против России не закончилась. Напротив, ее эффект еще более усилился, поскольку системное противодействие западной пропаганде, западному культурно-психологическому воздействию и внедрению практически отсутствует.
У этой войны несколько целей. Среди них: не дать осмыслить прошлое России и СССР и текущую историю РФ объективно, на основе адекватных этой истории методов и понятий; максимально очернить эту историю, представив ее как сплошную полосу внутренних и внешних насилий, экспансии, милитаризма, как отклонение от нормы; выработать у русских чувство «негативной идентичности», то есть исторической неполноценности, и комплекс вины, за которую, помимо прочего, надо каяться, а потому принимать все тяготы девяностых и «нулевых» годов как должное, как расплату за коммунизм и самодержавие. При этом почему-то никому из наших чудаков-смердяковых не приходит в голову пригласить к покаянию англичан, уничтоживших десятки миллионов коренных жителей Африки, Азии, Австралии. Или, например, американцев, уничтоживших миллионы индейцев и столько же негров и оказавшихся единственными, кто применил ядерное оружие, причем против уже поверженной и неопасной Японии.
Последние 15-20 лет стали периодом интенсивного навязывания победителями нынешнего этапа передела мира остальному человечеству, и прежде всего побежденным, новых мифов и представлений как о мире, так и особенно о самих побежденных, об их истории, об их месте в мире. ХВ стала одним из объектов подобного рода мифологизации.
Разумеется, история ХВ фальсифицировалась в свое время и в СССР, и на Западе. Например, западные - прежде всего американские - историки довольно долго обвиняли в развязывании ХВ Сталина и СССР. Затем новое поколение историков в США - ревизионисты - обвинили в очень многом сами Соединенные Штаты. Советские историки вплоть до перестройки винили во всем американский империализм. Во второй половине 1980-х и тем более в 1990-е годы ситуация изменилась: позднесоветские и постсоветские историки, точнее часть их, вдруг «прозрели» и обрушились на советский «тоталитаризм» и «экспансионизм» и лично на Сталина как главных инициаторов ХВ против «либеральных демократий» Запада. Бывшие обществоведы-коммунисты обернулись антикоммунистами (как говорил один из героев «Оптимистической трагедии», «а вожак-то сукой оказался»), но к адекватному пониманию сути и причин возникновения ХВ это, естественно, не привело.
Иными словами, у нас интерпретация ХВ прошла несколько стадий: просоветскую, покаянно-советскую при Горбачеве и антисоветскую при Ельцине, по сути, сомкнувшуюся не просто с антисоветскими, но и нередко с откровенно антирусскими западными интерпретациями. На сегодняшний день в России у вульгарно-пропагандистских прозападных схем ХВ, пожалуй, больше сторонников, чем на Западе, где эти схемы очень часто подвергались критике, как и сама ХВ. Вот что сказал в 1991 году устами своего героя Смайли («Тайный пилигрим») Джон Ле Карре - антикоммунист, но в том, что касается Запада в целом, объективный автор:
« самое вульгарное в холодной войне - это то, как мы научились заглатывать собственную пропаганду. Я не хочу заниматься дидактикой, и конечно же, мы делали это (глотали собственную пропаганду. - А.Ф.) в течение всей нашей истории. В нашей предполагаемой честности наше сострадание мы принесли в жертву великому богу безразличия. Мы защищали сильных против слабых, мы совершенствовали искусство общественной лжи. Мы делали врагов из достойных уважения реформаторов и друзей - из самых отвратительных властителей. И мы едва ли остановились, чтобы спросить себя: сколько еще мы можем защищать наше общество такими средствами, оставаясь таким обществом, которое стоит защищать».
После капитуляции СССР в ХВ Запад и его агентура влияния в России начали активно впихивать нам то, что раньше безропотно глотали сами. Их задача - сделать так, чтобы ХВ осталась в исторической памяти как победа демократического Запада над «советским тоталитаризмом», над «коммунистической Россией», причем победа в войне, которую эта Россия - сталинский СССР - с ее «извечным экспансионизмом» и начала. Сверхзадача - использовать данную интерпретацию ХВ для пересмотра итогов и результатов Второй мировой войны, представив победу СССР в качестве если не поражения, то катастрофы и вытолкнув СССР (Россию) из числа победителей в лагерь одновременно побежденных и агрессоров - вместе с гитлеровской Германией. Помимо прочего, это позволяет затушевать реальную роль Великобритании и США в качестве поджигателей войны. Ясно, что нас подобная схема не может устроить ни по научным, ни по практическим, ни даже по эстетическим резонам.
Как не может устроить и оттеснение ХВ куда-то на периферию интеллектуальных интересов и публичного дискурса в качестве чего-то такого, с чем все в целом ясно, а детали можно оставить узким специалистам. Пушкинский Архип-кузнец из «Дубровского» в таких случаях говаривал: «Как не так». Над деталями - все более мелкими, но тем не менее важными (именно в них прячется дьявол) - пусть действительно трудятся узкие специалисты «по третьему волоску в левой ноздре». Однако целое не складывается из суммы деталей, факторов и т.д. Оно не равно сумме, и никакая сумма, пусть самая полная, не объяснит целого и не заменит его. Целостное, системное осмысление ХВ - особая и неотложная задача, и именно она-то не решена у нас. У нас нет - и не было - целостного видения процесса ХВ как исторического целого, как некой шахматной доски, где все фигуры взаимосвязаны. Кстати, в этом - одна из причин того, что СССР капитулировал в ХВ.
А вот у англосаксов - англичан и американцев - такое целостно-шахматное видение мировой борьбы в теории, и особенно на практике, как информационное оружие, последние триста лет как раз на высоте. Вот что писал по этому поводу замечательный русский геополитик Алексей Вандам (Едрихин): «Простая справедливость требует признания за всемирными завоевателями и нашими жизненными соперниками англосаксами одного неоспоримого качества - никогда и ни в чем наш хваленый инстинкт не играет у них роли добродетельной Антигоны. Внимательно наблюдая жизнь человечества в ее целом и оценивая каждое событие по степени влияния его на их собственные дела, они неустанной работой мозга развивают в себе способность на огромное расстояние во времени и пространстве видеть и почти осязать то, что людям с ленивым умом и слабым воображением кажется пустой фантазией. В искусстве борьбы за жизнь, то есть политике, эта способность дает им все преимущества гениального шахматиста над посредственным игроком. Испещренная океанами, материками и островами земная поверхность является для них своего рода шахматной доской, а тщательно изученные в своих основных свойствах и в духовных качествах своих правителей народы - живыми фигурами и пешками, которыми они двигают с таким расчетом, что их противник, видящий в каждой стоящей перед ним пешке самостоятельного врага, в конце концов теряется в недоумении, каким же образом и когда им был сделан роковой ход, приведший к проигрышу партии?
Такого именно рода искусство увидим мы сейчас в действиях американцев и англичан против нас самих».
Это сказано о ситуации начала ХХ века. Но как похоже на ситуацию конца ХХ - начала XXI века! Неадекватность позднесоветского, а затем эрэфского руководства современному миру, отсутствие у него адекватного целостного мировидения дорого обошлись Советскому Союзу 1980-х и РФ 1990-х. Советская верхушка оказалась совершенно не готова к тем новым формам мировой борьбы (прежде всего экономическим и психоисторическим, то есть культурно-психологическим), которые начали использовать западные лидеры. Это только на первый взгляд о ХВ мы знаем очень много. Однако Гесиод в свое время говаривал: «Лиса знает много, а еж - главное». Есть ряд главных вопросов, над которыми стоит поразмышлять. В чем суть ХВ как противостояния, где ее место в истории? Противостояли друг другу СССР и США? Но их противостояние никогда не было войной. «Холодная», говорите, а что это значит? Кто и почему победил в ХВ? США? Это они так говорят. А может, кто-то другой? К тому же США в каком качестве - как государство или как кластер ТНК? Почему СССР капитулировал? Нередко выбор, сделанный Горбачевым и его многомудрой командой в 1987-1989 годах, объясняют так: положение СССР во второй половине 1980-х годов было настолько тяжелым, что спастись можно было, только пойдя на сближение с Западом.
Но давайте сравним положение СССР в 1985 и 1945 годах. Когда оно было тяжелее? В 1945 году СССР только что вышел из тяжелейшей войны. Разрушенная экономика, предельно измотанное население. У американцев - процветающая экономика, которая дает почти половину мирового валового продукта, и - самое главное - ядерная бомба, которой нет у нас, и готовность уже в 1945 году (декабрьская директива Объединенного комитета военного планирования США № 432/д) обрушить 196 атомных бомб на 20 крупнейших советских городов. По логике тех, кто оправдывает горбачевцев, Сталин в 1945 году должен был согласиться на все условия плана Маршалла, капитулировать перед Америкой, а СССР вместе с остальной Европой - превратиться в американский протекторат. Однако советское руководство пошло по другому пути, единственно достойному великой державы, да и плохишей-перевертышей, готовых записаться в буржуинство любой ценой, в тогдашнем советском руководстве не нашлось: почти всех отстреляли к концу 1930-х годов.
В 1985 году СССР был сверхдержавой, обладал могучим ядерным потенциалом, вопреки перестроечным и постперестроечным манипуляциям с цифирью вовсе не находился в катастрофическом экономическом положении; это такая же ложь, как разговоры Гайдара о грядущем в 1992 году голоде, от которого нас якобы спасло его правительство, - упаси Бог от таких спасителей. А вот США во второй половине 1980-х годов из-за необходимости поддерживать гонку вооружений и одновременно сохранять жизненные стандарты среднего и рабочего классов оказались не просто перед катастрофой, а зависли над пропастью. Мы, занятые своей перестройкой и «оральной политикой» горбачевцев, в очередной раз упустили из виду, что происходит в мире. Падение Ельцина с моста и т.п. для нас было важнее сдвигов в мировой экономике.
Когда пахнуло холодом?
Так когда же началась ХВ? Многие считают, что началась она аж в 1917 году. Такой точки зрения придерживался, например, Андре Фонтэн, бывший главный редактор газеты Le Monde. Первый том его «Истории холодной войны» так и называется: «От Октябрьской революции до войны в Корее, 1917-1950».
Есть ли какой-то резон в таком подходе? Отчасти есть. Сам факт возникновения и существования Советской России как антикапиталистического феномена означал социосистемную угрозу для Запада. СССР как государство был исходно сконструирован так, чтобы с легкостью превратиться в Мировую Социалистическую Советскую Республику. Во введении к Конституции 1924 года говорилось, что доступ в Союз открыт всем социалистическим республикам, как существующим, так и тем, которые возникнут в будущем, что новое союзное государство явится достойным увенчанием заложенных еще в октябре 1917 года основ мирного сожительства народов, что оно послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику. А сам СССР сначала воспринимался как ВCCCР, где буква «В» означала «Всемирный»; одним словом, Земшарная республика.
Поэтому, например, русские юристы-эмигранты, в частности Павел Гронский, с момента возникновения СССР верно указывали на отличную от государственной природу этого властного организма. «Советская Россия, - писал Гронский, - гостеприимно открывает двери перед всеми народами и государствами, приглашая их к вступлению в Союз при одном лишь непременном условии - провозглашение советской формы правления и осуществление коммунистического переворота. Стоит жителям Борнео, Мадагаскара или Зулуленда установить советский строй и объявить коммунистические порядки, и, лишь в силу их заявления, эти новые, могущие возникнуть советские республики принимаются в Союз Советских Социалистических Республик. Если бы Германия захотела перейти к благам коммунистического строя или же Бавария или Венгрия захотели бы повторить опыты Курта Эйснера и Бэла Куна, то и эти страны могли бы войти в Советскую Федерацию». Вывод Гронского: «Союз Советских Социалистических Республик не представляет собой прочно установленного государственного порядка, он может в любой момент исчезнуть и в то же самое время способен к беспредельному, ограниченному лишь поверхностью нашей планеты расширению».
Другое дело, что в 1920-1930-е годы у СССР не было сил расширяться, он мог только обороняться. Запад, прежде всего Великобритания и Франция, в 1920-1930-е годы проводил политику, направленную на подрыв и уничтожение СССР, прежде всего силами Германии (для этого Гитлера и вели к власти). Тем не менее и у Запада в межвоенный период, который, по сути, был лишь фазой передышки в мировой «тридцатилетней войне» ХХ века (1914-1945), были ограниченные возможности давления на СССР. В 1920-е годы Запад приходил в себя после Первой мировой войны, а в 1930-е годы обострились внутризападные противоречия, и СССР мог играть на них, что нашло отражение в докладе Максима Литвинова на IV сессии ЦИК СССР 29 декабря 1933 года. Этот доклад означал отказ советского руководства от ультрареволюционной доктрины, которой оно руководствовалось со времен Гражданской войны и согласно которой любое обострение международной обстановки работало на СССР (даешь революцию!), а любая стабилизация ухудшала его положение. С начала 1930-х годов СССР начинает все больше вести себя как государство - член межгосударственной системы (в 1934 году СССР вступил в Лигу Наций), а не только как инкубатор мировой революции, что нашло свое отражение и во внутренней политике, в том числе и по отношению к историческому и национальному наследию.
Итак, датировать начало ХВ 1917 годом было бы неточно. Во-первых, до 1945 года, несмотря на деятельность Коминтерна во всем мире, у СССР не было потенциала для глобального противостояния капитализму; совсистема оборонялась. Во-вторых, в довоенный период - период острой борьбы за гегемонию внутри самой капсистемы - советско-западное противостояние не выходило на мировой геополитический уровень в качестве главного; главным на этом уровне были противостояния англосаксов и Германии, с одной стороны, и США и Британской империи внутри англосаксонского «братства» - с другой. СССР в такой ситуации - при всех системных противоречиях с миром капитализма - вписывался в традиционные для последних двухсот-трехсот лет расклады европейской и мировой политики, войдя в конечном счете в состав антигитлеровской коалиции и опять оказавшись на стороне моряков-англосаксов против континентальных европейских держав.
В 1917-1945 годах Советский Союз противостоял одним капиталистическим государствам в союзе с другими, используя их противоречия, а точнее, борьбу за гегемонию в капиталистической системе между двумя группами хищников - англосаксами и немцами. Это не клише из коммунистической пропаганды, а формулировки замечательного русского журналиста Михаила Осиповича Меньшикова, в последний год XIX века отметившего «тихий погром, который вносит англо-германская раса в остальное человечество» и зафиксировавшего: «Среди самих англичан и немцев идет структурная перестройка, борьба человеческих типов. Один какой-то сильный и хищный тип, по-видимому, поедает остальные». СССР в межвоенный период никогда - и в этом был успех сталинской дипломатии, которой в целом благоприятствовала эпоха внутризападного соперничества, - не противостоял Западу, капсистеме в целом. Прежде всего потому, что разделенный в самом себе борьбой за гегемонию Запад не был целым. Не было целого и единого Запада, целой политико-экономической капсистемы. В 1945 году все изменилось.
2 сентября 1945 года, в день капитуляции Японии и соответственно окончания Второй мировой войны, завершилась эпоха соперничества, борьбы за гегемонию, стартовавшая 19 июля 1870 года Франко-прусской войной. У капиталистической системы появился гегемон невиданной экономической мощи (около 50% мирового валового продукта), объединивший ее, - США. В таких условиях Советскому Союзу было уже намного труднее играть на противоречиях внутри капсистемы. Позиция Франции 1960-х годов - не делающее погоды отклонение: упертому генералу де Голлю довольно быстро сначала поставили шах (студенческие волнения 1968 года), а затем мат и выбросили из большой политики. И это несмотря на то, что генерал (прав Анри Костон) вовсе не был таким антиамериканским политиком, каким его нередко изображают. Получается, ХВ началась в марте 1946 года, как считают многие - речью Черчилля в Фултоне. Так ли это? Что именно сказал Черчилль, почему и зачем он это сделал, в чем и кому был главный посыл речи и, наконец, в каких условиях это произошло?
«Нельзя ни предотвратить войну, ни объединить нации без того, что я называю братским союзом англоязычных народов», - сказал Черчилль 5 марта 1946 года. И далее: «Сумрак опустился на международную политическую арену. Никто не ведает ни намерений Советской России, ни захватнических планов международных коммунистических организаций. От Щецина на Балтийском море до Триеста на Адриатическом «железный занавес» разделил Европу» Ключевое словосочетание здесь - «железный занавес». Оно отразило раздел Европы на просоветскую и проамериканскую зоны. Однако не Черчилль употребил его первым. Биограф англичанина Франсуа Бедарида упоминает Геббельса (февраль 1945 года), английских лейбористов 1920-х, а я добавлю к этому Василия Розанова (1918 год, правда, по иному, чем Черчилль и Геббельс, поводу). Черчилль произнес свою речь в связи с советско-британским кризисом в Иране, стремясь заручиться поддержкой США. Речь шла о конкретном случае. Однако пресса превратила речь Черчилля чуть ли не в объявление войны - холодной - Советскому Союзу.
Но мог ли объявить ХВ отставной премьер империи, едущей с ярмарки Истории? Никогда. Похоже, американцы использовали Черчилля, как они уже использовали англичан в 1939 году, чтобы начать свою мировую войну, но так, чтобы ответственность легла на кого-то другого, - спор англосаксов между собою.
На самом деле Черчилль зафиксировал то, что уже было решено американцами, да и главным посылом его речи был не столько «железный занавес», сколько «союз англоязычных народов», в котором британцам было бы отведено достойное место, - у американцев были совсем другие планы. Соответствующее американское решение было принято в последние недели 1945-го и в первые два месяца 1946 года.
5 января 1946 года президент Трумэн вызвал в Овальный кабинет госсекретаря Бирнса и в холодной ярости прочел ему черновик письма, которое Мартин Уокер считает реальным началом ХВ. По сути, это была формулировка жесткого курса по отношению к СССР. 10 февраля 1946 года в речи Сталина, опубликованной в «Правде», было сказано о том, что капитализм порождает кризисы и конфликты и создает угрозу войны в капиталистическом мире, что может стать угрозой для СССР. Следовательно, необходимо срочно восстанавливать советскую экономику, думая не о потребительских товарах, а о тяжелой промышленности. Эту речь, переведенную и напечатанную журналом Times, американцы в пропагандистских целях охарактеризовали как призыв к войне, а один из видных представителей американского истеблишмента Уильям Дуглас сказал, что это объявление третьей мировой войны, об этом же говорил другой видный представитель истеблишмента Пол Нитце.
Раздел: 