УКРАИНА В ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ И ВРЕМЕНИ: "ЯКОБЫ ВОЗВРАТ К СТАРОМУ"

Точка зрения на государство как инструмент не только экономической политики, но и самой экономики разделяется сегодня большинством ученых Украины. Остановка за малым: решить вопрос о том, каким должно быть это государство. Должно ли оно по-прежнему выполнять роль «ночного сторожа», обеспечивать неприкосновенность частной собственности, составлять правила игры на традиционных конкурентно-предпринимательских, либеральных началах и следить за их соблюдением? Или оно призвано ограничивать либерализм, пресекать его индивидуалистическую алчность и ставить во главу угла «экономику участия», приоритет социальных программ и «всеобщее благоденствие»? Или, наконец, оно призвано покончить с либерализмом, поставить его в подчиненное положение, отдав преимущество общественной и/или коллективной формам собственности, то есть стать продвинутым на новый политико-организационный уровень социалистическим государством? Классическая триада налицо. Аналогично социально-экономическим началам, конституирующим тот или иной общественный строй, политическая организация общества также предстает сегодня в альтернативах социалистического, либерально-классического и социально-демократического государства. Качнувшись в сторону либеральной государственности, научно-политическая правящая элита украинского общества с началом XXI века переживает обратный откат от идеологии и политики либерал-демократизма к идеологии и политике социальной демократии. Даже косный Л.Д.Кучма, еще будучи Президентом, выступая 29 марта 2001 года на съезде УСПП, вынужден был признать: «Украине необходим переход от неолиберальной к институциональной модели развития с сильным государственным регулированием». Поначалу абстрактные декларации «социально ориентированной» экономики без определения строгих и четких ее критериев и механизмов реализации социальных программ начали уступать место попыткам решать проблемы «благосостояния каждого человека» методами демократического этатизма. Эти последние легли тогда в основу проекта программы «Украина-2010», подготовленного правительственными органами совместно с учеными HAH Украины. На конференции в Киеве (3-4 марта 1999 года), посвященной обсуждению этого проекта, сквозной линией проходила идея «объективной необходимости государственного регулирования инновационного развития рыночной экономики». Резче стала звучать критика монетаристской блокады гиперинфляции как несостоятельного шараханья от либеральной «шоковой терапии» к грубому волюнтаристскому способу подавления процесса обесценивания денег: «…из одной крайности в другую - искусственное стеснение денежной массы, без реальной сбалансированности ее с объемом товарной массы». Логика «общенационального интереса» в монетаристской модели, на первый взгляд, безупречна: казалось бы, подавление инфляции за счет деноминации денег и других мер создавало возможность и предпосылку обращения финансовых потоков, прежде всего инвестиций, на сферу непосредственного производства, роста (а затем и удешевления) товарной массы, повышения зарплаты, социальных льгот и т.д., в чем было заинтересовано все общество. Однако повернуть эти потоки на производственную сферу в ее полуразрушенном состоянии для финансового капитала, доставшегося нуворишам легкой ценой, означало большой риск потерять деньги (особенно в условиях неплатежеспособности подавляющей части населения). Вот почему монетаристская версия выхода из экономического тупика оказалась несостоятельной в государственной политике.
Идеология рынка все более становилась духовным камуфляжем грабительской практики как крупного бизнеса, так и паразитирующего на нем государственного чиновничества - эта спевка двух социальных сил получила у нас название «кучмизма». Именно этот последний поставил во главу угла политическую доктрину «государственного регулирования», как того действительно требовали исторические условия, но поставил не ради выхода из не в меру затянувшегося кризиса, а ради обоюдного обогащения и взаимной легитимации преступного бизнеса и преступной власти. Накопившаяся обозленность людей этим преступным альянсом произвела революционный всплеск, который пришелся по нраву тем, кто в свое время был отторгнут от денежной кормушки и уже давно вынашивал реваншистские планы. «Оранжевая революция», произошедшая в осенне-зимний период 2004 года, - явление сложное и неоднозначное. С одной стороны, в ней участвовали и активно заявили о себе последовательные противники преступного олигархического капитала и государственной коррупции, мелкобуржуазные и пролетарские слои населения, приверженцы политики социальной демократии, «честной» и «справедливой» буржуазной власти. С другой стороны, к ней потянулись массы реваншистски настроенных предпринимателей и государственных политиков, о которых речь шла выше. Интересы тех и других совпадали в ниспровержении кучмовского режима, то есть в негативной фазе «оранжевой революции», но они постепенно начали расходиться на той фазе действий нового режима власти, которая по меркам революционных требований должна была бы иметь конструктивный характер. Два провозглашенных лидерами «революции» лозунга: «Бізнес повинен бути відокремленим від влади» (В.Ющенко) и «Багаті повинні поділитися з бідними» (Ю.Тимошенко) обозначили идейно-политические контуры деятельности новой власти - сплав этатической утопии с принципами перераспределения произведенных ранее богатств. По существу все это оказалось далеко не новым! Ведь и во времена правления Л.Кучмы то и дело звучали лозунги и призывы к тому, чтобы принудить финансовых олигархов... возвратить народу награбленные капиталы. Если у одних эта «конструктивная» мысль проводилась довольно осторожно и завуалированно («Следует искать собственный путь выхода из кризиса не за счет интересов людей, а за счет включения всех резервов и источников, способных поднять национальную экономику и обеспечить ее развитие. Такие резервы в Украине есть, и большинство из них известны (по крайней мере, в средствах массовой информации и с высоких трибун о них неоднократно говорилось), но использовать их на практике пока что не удалось»), то другие напрямую говорили о смысле этих до сих пор не использованных «резервов»: «Правительство должно на легитимной основе заставить представителей новой буржуазии поделиться с государством той частью дохода, которая идет на удовлетворение их личных (и в том числе - паразитических) потребностей. Это позволит регулярно выплачивать заработную плату бюджетникам и существенно повысить помощь незащищенным слоям населения».
Ничего принципиально нового в лозунгах и принципах новой власти, как видим, не появилось. Разве что вместо ученых мужей эти лозунги и принципы стала провозглашать новая власть. Резонно поставить вопрос - и перед учеными-экономистами, решительно призывавшими прежнюю власть «заставить представителей буржуазии поделиться с государством», и перед уже новой властью, требующей того же: как, какими конкретно способами, приемами, действиями можно заставить богатых поделиться с бедными? Как, каким образом государственную политику можно отделить от бизнеса и наоборот? Фактически вразумительно ответить на все эти вопросы невозможно, как невозможно сослаться на факты «дележа» или «отделения». Идейный рупор «оранжевых», газета «Народне слово» в одном из своих выпусков поместила статью И.Туровского «Триумф слабости». В ней говорилось: «На Майдане украинцам обещали, что будет положен конец объединению бизнеса и власти в одном лице, то есть чиновники перестанут быть бизнесменами, а бизнесмены покинут правительственные кабинеты. Однако, глядя на некоторых министров, читая их выступления в прессе, создается впечатление, что до «расставания» власти с бизнесом в нашей стране еще очень далеко. Даже наоборот, после победы революции немало оранжевых и оппозиционных предпринимателей перестали прикрывать свои богатства». «Покинувшие» бизнес чиновники, конечно же, не раздали свои богатства неимущим: есть много проверенных способов того, как припрятать свое дело. Что же касается «дележа»,то здесь возможны два ответа. Во-первых, богатые могут поделиться с бедными посредством тех или иных государственных институтов, но только тогда, когда видят в этом резон, выгоду для себя. Если «отстегнутый» капитал способен увеличить обороты, расширить сферу деятельности, сделать выгодные вложения, создать дополнительный спрос на рынке товаров, усилить позиции государства, нации и, наконец, создать положительный имидж в общественном мнении, то почему бы и не поделиться! Но, и это важно подчеркнуть, подобный «дележ» возможен только в условиях процветающей конъюнктуры, в условиях экономического роста и успеха, чего в Украине нет. Во-вторых, требование «заставить поделиться», как предлагают некоторые авторы социал-демократического толка, звучит смешно, ибо «экспроприация экспроприаторов» не может осуществиться на легитимной, то есть «законной» основе в буржуазном государстве. Понимание необходимости подобной экспроприации сочетается у таких авторов с полнейшим непониманием невозможности легитимных способов ее проведения (да еще с использованием при этом механизма буржуазной государственности!). Поэтому, оставаясь на позициях эволюционного синтеза атрибутов и ценностей капитализма и социализма, ученые традиционной социал-демократической ориентации со своими отвлеченными теоретическими построениями выглядят более последовательными, нежели те «радикалы» из их числа, которые требуют от буржуазного правительства применения революционных мер.
В этом плане господа А.Гальчинский и М.Павловский, продекларировавшие в свое время необходимость соединения позитивных начал капитализма и социализма, не допускали и мысли о принуждении разжиревшей верхушки «поделиться» награбленным с государством. Капиталистическая собственность для А.Гальчинского священна и неприкосновенна, однако нуждается в дополнении ее конструктивными приобретениями социалистической системы: «Движение к социализированному капитализму менее болезненно. Здесь не нужно осуществлять политику «выжженного поля» - разрушать все «до основания». Большевизм в экономике в данном случае ни к чему. Напротив, здесь необходим экономический плюрализм, сохранение всего того конструктивного, которое доказало свою жизнеспособность и перенесено на практику западной системы».
И в конце концов с горечью констатирует: «Мы уничтожаем и это». В унисон сказанному звучали и призывы М.Павловского к кейнсианскому пути выхода Украины из тупика - к построению общества «социализированного капитализма», о чем уже говори¬лось выше. Попутно заметим, что при всей непримиримости к коммунизму известный украинский философ М.Попович также близок к идее «социализированного капитализма», когда в своей книге «Европа - Украина. Правые и левые» счел необходимым заявить: «Нужно быть справедливым: социалистическое движение щедро отдавало даже своим противникам присущие ему идеи и цели, и если бы не его гуманистические ценности, образ Запада, образ Европы был бы сегодня существенно иным».
Критикуя концепцию «социализированного капитализма» и ее авторов, необходимо отдать им должное в том отношении, что в их теоретических построениях отсутствует умозрительная схема «третьего пути», конструкт формального усреднения «положительных свойств» противоположностей: здесь все остается на своих местах - есть капитализм с вмонтированными в его структуру видоизмененными социалистическими началами, и есть социализм, включающий или долженствующий включить в себя жизнеспособные (и также претерпевшие существенные изменения) атрибуты капиталистического общества. Пресловутый «третий путь» при такой реальной исторической дихотомии - это либо социализированный капитализм, либо капитализированный социализм. Альтернатива поставлена жестко, и третьего не дано (Находятся, правда, ученые и политики, которые подразумевают под «третьим путем» фашистскую (коричневую, красную, красно-коричневую) диктатуру. Так, согласно В.Шляпентоху, диктаторский режим «с сильной национал-социалистической тональностью» - вариант «третьего пути», который угрожает современному российскому обществу. Однако нацизм, по строгим научным меркам, никак не может вписываться в социализм или «соединят;, частную собственность с социализмом и агрессивным национализмом», как это представляется В.Шляпентоху, ибо речь идет о вещах принципиально несоединимых (частный и общественный типы собственности, крайний национализм и интернационализм). Нацизм как «третий путь» оказывается всего-навсего властью крупного финансового капитала, способного «купить нацию»). А.Гальчинский, М.Павловский и, очевидно, М.Попович последовательно отстаивали и отстаивают идею социализированного капитализма - в этом содержа¬тельность и полноценность их концепции, которую можно либо разделять либо оспаривать, противопоставляя ей не версию «третьего пути», а концепцию «капитализированного» социализма или социализма как такового. Максима о находящейся «посредине» истине далеко не всегда состоятельна.
На вопрос корреспондента телевидения о том, к чему ближе нынешний режим власти - к социализму или капитализму, Юлия Тимошенко, еще будучи премьером, ответила выспренно и не совсем внятно: дескать, капитализм и социализм - это «лабораторные понятия», в действительности же нет ни того, ни другого, а существуют различного рода их соединения в зависимости от исторических обстоятельств и времени. Иными словами, опять же «третий путь» и модель «смешанной экономики». Если внимательно присмотреться к режиму «оранжевой» власти, то, скорее всего, это смесь мелкобуржуазного (крестьянского, «эсеровского») социализма и этического капитализма в качестве конкретной формы, вернее, попытки реализации модели «смешанной экономики».
Ограничиваясь констатацией своей приверженности идее обновленного (или обновляемого) социализма, в заключение подчеркну главное, что вытекает из проделанного анализа.
Во-первых, за весь период существования «независимой» Украины так называемый «курс реформ» со всеми его зигзагами и шараханьем, его содержание и направленность обусловлены не столько объективными потребностями преобразования экономической жизни общества, производственных отношений, сколько экстремизмом идеологического отката, политическим экстремизмом, подмявшим под себя жизнеспособные элементы и ценности социалистического общества и возродившим худшие архаические черты раннего капитализма в самой уродливой их форме.
Идеологический откат, обусловивший принципы и основания государственной политики, по-разному происходил в массовом сознании тех или иных групп и слоев общества. Для коррумпированного госпартчиновничества и закамуфлированных под хозяйственных руководителей полукриминальных предпринимателей он сводился лишь к завершающей фазе легализации уже сформировавшейся в их среде рыночной (буржуазной) идеологии. Для большинства трудящихся слоев, недовольных господствующим положением былой партократической и хозяйственно-управленческой верхушки, этот откат двигайся главным образом от обанкротившейся псевдоколлективистской (к тому же предельно заидеологизированной) уравниловки и морали бессребреничества к «желудку» каждого и материально ощутимому групповом) эгоизму. Что касается интеллигенции, включая студенческую молодежь, то именно в ее среде проявилась наибольшая амплитуда отката от идеологии очищенного от капиталистических привнесений социализма к идее либерализации экономики, конституированной на началах свободы самоопределения и независимости личности. При всем расхождении и разнообразии путей и способов отталкивания от социалистической идеологии разные слои общества так или иначе двигались в сторону рыночной идеологии, подогревая и усиливая ее экстремизмом этого отталкивания.
Идеология свободного рынка, которая в процессе своего формирования так и не приобрела целостного характера и при общности некоторых своих существенных черт фактически осталась конгломератом, держалась преимущественно на единстве негативного отношения большинства общества к «командно-административной системе». Таким образом, ее консолидирующим основанием изначально был негативизм, при отсутствии или эфемерности конструктивных (позитивных) начал означавший внутреннюю слабость и недееспособность этой идеологии.
Во-вторых, в массовом сознании после первой волны отката наблюдается, начиная с 1995-1996 годов, волна наката, своего рода ностальгическая реабилитация социалистической (коммунистической) идеологии. Происходит интенсивный процесс обратного, контрреформационного идеологического и социально-психологического движения в сторону бездумно проигнорированных ценностей и конструктивных начал социалистического общества (то, до чего не додумались ретивые реформаторы, задним числом осмыслил народ), после чего с 1999 года фиксируется ослабление накатной волны и усиление синтезирующих («примиряющих») начал в восприятии людьми современного социального мира. Традиционная острота идеологической конфронтации социализма с капитализмом заметно уступает место их противоречиво-продуктивному взаимодействию, переосмыслению исторического опыта советской формы социализма и активных, индивидуалистических начат капитализма, что, в конечном итоге, не исключает новых и более мощных накатных волн.
В-третьих, проводимые «реформы», даже сама смена общественного строя осуществились бы более продуктивно (насколько позволяют его возможности и рамки!) и с меньшими человеческими издержками, если бы реформаторы и их идеологические наставники не пошли путем тотального отрицания ценностей, гуманистических завоеваний прошлого, наконец, «правомерности» самой реальной истории Советского Союза. Не будучи сторонником капитализации украинского общества (как и всех других постсоветских республик), автор тем не менее считает, что этот процесс был бы более продуктивен, если бы политические лидеры «перестройки», своевременно использовав опыт экономических реформ в Венгрии (как это сделал Китай), предотвратили парт номенклатурную контрреволюцию в СССР или если бы постсоветские реформаторы вовремя приостановили полный демонтаж социализма и огульный разгром социалистических ценностей, признав непреходящую значимость хотя бы отдельных их сторон и элементов и проявив при этом мудрость диалектического подхода к историческому процессу (отрицание-удержание-снятие).
Возможно, несколько утрируя дух и смысл всех этих явлений на постсоветском пространстве, российский писатель и журналист Юрий Поляков высказал мысли и предположения, над которыми нельзя не задуматься: «Я уверен, постепенное, косное такое, противоречивое развитие будет идти таким образом, что мы будем оглядываться и говорить: о, еще одна часть социализма вернулась! И еще, и еще!... Ведь уже сейчас стало заметно: немало из того, что в 1991-м почти однозначно подвергаюсь осмеянию и улюлюканью, теперь воспринимается, в общем-то, вполне нормально... Так что в моем представлении социализм будет возвращаться к нам постепенно».
Схожую мысль, но более обстоятельно и аргументированно, высказывает Михаил Антонов: «Если первая половина XX столетия прошла под лозунгом социализма и коллективизма в разных его формах, то во второй взяли верх настроения индивидуализма. Но теперь наступает его закат, и маятник снова качнулся в сторону обобществления производства... Ведущие страны мира вступили в эпоху постиндустриального, информационного общества, когда в сфере услуг создается большая доля валового национального продукта, чем в сфере производства товаров. Коллективизм был разрушен появлением персонального компьютера, индивидуализму положат конец мощные сетевые серверы». Наконец, еще одно мнение - академика РАЕН С.Пронина, раздвигающего исторический контекст «возвращения социализма» до глобального масштаба: «... Во многих странах мира продолжается движение к социализму, обретающему «второе дыхание» посредством модернизации социал-демократических моделей общественного прогресса в западноевропейских странах, синтетической монопартийной и моноукладной модели социализма в Китае и ряда других модификаций. Между тем наши доморощенные антисоциалисты опираются либо на устаревшее, либо фальсифицированное видение ряда глобальных тенденций. Им представляется необратимым влияние неоконсервативной волны в обществоведении и социально-экономической политике ведущих стран Запада 1960-1980-х годов, известное, в частности, под лозунгами «рейганомика», «тэтчеризм» и т.п. При этом замалчивается, что «экстремистские» идеи безусловного приоритета повышения эффективности производства (роста капитала) над приоритетами социального развития теперь используются в основном не для внутреннего пользования, а как экспортный продукт, то есть, например, в качестве рекомендаций МВФ для развивающихся стран, а также и для «стран с переходной экономикой».
«Возвращение к социализму» как накатная волна истории - это не реставрация партноменклатурных бурбонов (и тем более не возврат к репрессиям, ГУЛАГам и голодоморам, чем любят стращать обывателей антисоциалистические СМИ). Войти дважды в одну и ту же реку невозможно. Но и невозможно при этом обойтись без того, что Гегель однажды назвал «якобы возвратом к старому». Со старым (дивергентным) социализмом - в худших его чертах и ограниченностях - покончено. Социализм нового уровня, обогащенный завоеваниями и приобретениями капиталистической цивилизации, с трудом и упорством, с муками и отступлениями прокладывает себе дорогу.

Суименко Евгений Иванович - доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник отдела экономической социологии НАН Украины. Автор многих книг и статей с довольно неординарными и резкими суждениями.