Первый экономический кризис, разразившийся в США в начале ХХI века (2001-2002), был кризисом новых компаний, тесно связанных с Интернет-технологиями и призванных стать главными двигателями "бескризисного" развития в главной стране капиталистического мира после ее вступления на информационный путь экономического роста. Коллапс многих из них был обусловлен быстрым ростом ИКТ и котировок акций этих компаний, а также не менее стремительным "сдуванием" спекулятивного фондового "пузыря". Благодаря этому кризис 2001-2002 годов вошел в экономическую историю США и других ведущих стран Запада как "доткомовский пузырь" (dot-com bubble) или же как "информационно-технологический пузырь" (IT bubble). В названии этого кризиса получил отражение искусственный подъем с помощью интенсивных рекламных мероприятий стоимости акций новых информационных компаний. В некоторых из них стоимость одной акции в 1990-е выросла буквально в сотни раз, несмотря на то, что вся собственность таких компаний зачастую состояла всего из нескольких комнат и пары компьютеров. Примером виртуального характера "лидеров" "новой экономики" может служить американский Интернет-провайдер America Online, капитализированная стоимость которого (при незначительной стоимости балансовых активов) в 1999 году в четыре раза превышала этот показатель крупнейшего гиганта мирового автомобилестроения — транснациональной корпорации "General Motors" [Кобяков, Хазин, 2003: с. 134-135].
В пламени экономического кризиса 2001-2002 годов в результате трехлетнего падения фондового рынка США "сгорело" не менее 8,5 трлн. долл. американского фиктивного богатства [Кобяков, Хазин, 2003: с. 136-137]. Спад производства в США на пороге XXI века до предела обнажил все пороки спекулятивной капиталистической экономики. По признанию ряда исследователей этого кризиса, развитие событий на фондовом рынке в США в начале треть его тысячелетия напомнило об экономических перипетиях 300-летней давности, когда впервые был введен в финансовый оборот термин "Южноморской пузырь". Последний указывал на причины и последствия тяжелого финансового кризиса в Англии, который разразился в 1720-м и до сих пор часто упоминается в социально-экономическом дискурсе при описании спекулятивных процессов в капиталистической экономике. Этимология этого выражения связана со спекулятивной деятельностью основанной в 1711 году "Южной Морской Компании" (South Sea Company), которая обладала в то время монополией на торговлю с Южной Америкой и предложила британскому правительству в 1719 году, что возьмет на себя ответственность за половину национального долга страны в обмен на дальнейшие уступки и привилегии для South Sea Company в ведении торговли с Южной Америкой. Эта сделка получила поддержку со стороны британского государства и повлекла за собой беспрецедентную оргию финансовых спекуляций, взрыв созданного финансового "пузыря" и массовое разорение акционеров, а после предания гласности закулисных афер и махинаций в правящих верхах — признание кабинета министров виновным в коррупции и, соответственно, политический кризис в Англии [Sloan, Zurcer, 1970: p. 408; South Sea Bubble, s.a.].
В этом контексте австралийский эксперт в области ИКТ, историк Ян Питер пишет: "Со времени Южноморского пузыря в начале 1700-х годов западные экономические системы не испытывали ничего подобного тому, чем стал для них доткомовский экономический пузырь. Внезапно каждый захотел поучаствовать в этом деле; обычно проницательные инвесторы сходили с ума, мамы и папы тоже приобщились к этому безумию. Некоторые видели в эре dotcom возможность накопления большого богатства. Но почти внезапно все это исчезло в течение 2000-2001 годов. Пророки грядущего информационного века больших свершений исчезли вместе с денежно-кредитной прибылью, и все мы начали приспосабливаться к более нормальной жизни, хотя и очень обогащенной крупномасштабным утверждением Интернета в западных странах" [Peter, s.a.]. За резким лавинообразным падением котировок акций Интернет-компаний в Соединенных Штатах последовала мощная волна скандальных разоблачений и банкротств, смывшая сперва гигантскую американскую энергетическую корпорацию Enron и ее трейдинговое отделение Enron Online. Вскоре та же волна накрыла такие респектабельные информационные компании, как WorldCom, Xerox и десятки иных, похоронив множество политических мифов о магических свойствах "новой экономики".
Для вывода экономики США из биржевого обвала потребовалось многократное и сильное понижение учетной ставки Федеральной резервной системой, а также война в Ираке, давшая им пульс очередному ренессансу "военного кейнсианства" в Соединенных Штатах. По сути, экономический кризис 2001-2002 годов был предвестником глобальной Великой депрессии, однако никаких выводов из этой спекулятивной истории в США не было сделано. Одна из основных причин этого заключается в том, что к тому времени неолиберальная риторика превратила жадность, обогащение и потребление в высшие человеческие ценности в стране, где "четверть всех американцев прямо или косвенно вовлечены в биржевую деятельность" [Гэлбрейт,2009:с. 11]. По другим данным, в начале ХХ1 века более 50% домохозяйств в США владели акциями и играли на фондовом рынке, что способствовало интенсификации "биржевой лихорадки" в центре капиталистического мира [Кобяков, Хазин, 2003: с. 149]. В этих условиях курс финансового капитала на снятие всех барьеров на пути движения капитала совпадал с интересами многих из тех, кто в последние годы вынужден был, прибегая к кредиту, тратить больше, чем зарабатывал своим трудом в промышленности, сфере услуг или "третичном" секторе. Кстати, такой образ жизни не просто поддерживался, а поощрялся государством, что сыграло важную роль в развитии нынешнего глобального финансового кризиса, который "по масштабу и сложности своих проявлений не имеет исторических аналогов — это первый по-настоящему глобальный кризис в истории человечества" [Зомбанакис, 2009: с. 5].
"Наиболее кардинальной трансформацией политических стратегий в последние десятилетия стало широко распространенное движение в направлении финансовой и иных форм либерализации. Наряду с отменой в 1999 году американского закона Гласа-Стигалла 1933 года, что создало рискованный ипотечный рынок для заемщиков с небезупречной кредитной историей, это спровоцировало финансовый кризис в августе 2008 года" [Arestis, Singh, 2010: p. 225], — отмечалось недавно на страницах британского "Cambridge Journal of Economics". В соответствии с названным выше Законом о создании Федеральной корпорации по страхованию депозитов, одобренным 16 июня 1933 года, депозитные и инвестиционные функции банков в США были разделены, чем ставился серьезный барьер спекулятивным операциям и гарантировалось страхование банковских депозитов в сумме до 5000 долл. Аннулирование закона Гласа-Стигалла развязало руки финансовому капиталу и сыграло важную роль в финансиализации экономики США, суть которой определяется как "перемещение центра тяжести в капиталистической экономике с производства на финансы" [Foster, 2010]. Это привело к созданию в США и других странах новых финансовых инструментов — фьючерсов, опционов, деривативов и иных производных показателей, использование которых существенно повысило удельный вес финансового сектора в увеличении прибыли. (Фьючерс (future) — это контракт о купле - продаже по фиксированной цене в зафиксированный период в будущем. Поскольку возможны совпадения по времени и дате с другими контрактами, фьючерсами можно торговать и на фондовых биржах. Опцион (option) — это обусловленное договором право на покупку или продажу сырья или инвалюты по согласованным ценам в любое время в течение трех месяцев со дня подписания контракта. Кроме опционов, покупаемых и продаваемых для поддержания нормальных торговых сделок, некоторые из них продаются и покупаются спекулянтами в расчете на случайные прибыли. Торговля опционами осуществляется на фьючерсном рынке. Дериватив (derivative) — это производный финансовый показатель, значение и величина которого зависят от других финансовых инструментов, характеризующих финансовые операции. Такие производные, как опцион или фьючерс, с изменяющимся индексом цен, будут всегда увеличиваться как только цена/значение связанных с ними ценных бумаг либо других финансовых инструментов, на которые они ориентируются, будут также увеличиваться. Деривативы являются рискованными финансовыми средствами: они позволяют инвесторам получить большую прибыль от вложенного доллара, если стоимость ценной бумаги, на которой базируется данная производная, идет вверх, однако в противном случае и потери могут быть значительными).
Накануне кризиса доля финансового сектора в валовой корпоративной прибыли достигла 42% по сравнению с 25% в начале 1980-х годов. С другой стороны, нефинансовые фирмы в развитых капиталистических странах в то же самое время в большей мере использовали прибыль для оплаты дивидендов, чем для инвестирования реального производства. С последней целью в 2000-е годы в развитых странах использовалось менее 40% прибыли, что было на 8% ниже, чем в начале 1980-х годов [Raymond, 2010].
Финансиализация хозяйственной жизни способствовала созданию на Западе "экономики казино", которая в середине 2008 года сорвалась в штопор и увлекла за собой в "черную дыру" новой Великой депрессии большинство стран мира. В первую очередь пострадали наиболее интегрированные в глобальное экономическое пространство и ориентированные на экспорт страны, а также наименее развитые, беднейшие государства. "Коллапс одного американского инвестиционного банка 15 сентября 2008 года вы звал паралич в глобальной финансовой системе, который перешел в глобальный экономический кризис и кризис рабочих мест, свирепствовавшие во всем мире на протяжении все го 2009 года. Этот кризис быстро распространился по всему земному шару, нанося ущерб экономикам, уменьшая производственные мощности промышленных предприятий и вытесняя миллионы людей с работы. В дополнение к этому многие рабочие были вынуждены пойти на более уязвимые формы занятости. В свою очередь, это привело к росту дефицита достойного труда, разбуханию не надежных условий занятости и увеличению рядов работающих бедных" [Global Employment Trends, 2010: p. 6], — так характеризовала Международная организация труда глобальные тенденции в области занятости в 2010 г. В цитируемом документе МОТ так¬же подчеркивалось, что самое резкое повышение уровня безработицы по регионам с начала кризиса отмечалось в развитых странах и ЕС.
В Итоговом документе Конференции по вопросу о мировом финансово-экономическом кризисе и его последствиях для развития, проходившей с 24 по 30 июня 2009 года в Нью-Йорке под эгидой ООН, также подчеркивалось, что в наши дни мир испытывает самый тяжелый кризис со времен Великой депрессии, начавшийся внутри крупнейших мировых финансовых центров и распространившийся за тем на всю мировую экономику, включая развивающиеся страны, которые не были причиной глобального кризиса, но тем не менее серьезно страдают от него. Кризис поставил под сомнение возможность достижения согласованных ранее на международном уровне целей в области развития, в том числе в Декларации тысячелетия. В особенно трудное положение попали наименее развитые страны, малые островные развивающиеся государства, не имеющие выхода к морю развивающиеся страны, африканские страны и страны, пережившие недавно конфликты. По прогнозу ООН и других международных организаций, в ближайшем будущем человечество столкнется с самым значительным сокращением мирового валового продукта со времен Второй мировой войны, что повлечет за собой бедственные последствия как для индивидов, так и для развития стран. Миллионы людей во всем мире потеряют работу, окажутся в условиях крайней нищеты. В результате нынешнего глобального кризиса количество голодающих и не получающих достаточного питания людей превысит в мире 1 млрд. человек [United Nations, 2009: p. 1-3].
Обострение множества противоречий в мире капитала на пороге XXI века убедительно свидетельствует, что современный глобальный финансово-экономический кризис принимает затяжной характер и все теснее и теснее переплетается с продовольственным, экологическим, энергетическим и другими кризисами. По признанию профессора экономики Массачусетского университета в Амхерсте Дэвида Коутса, "современный кризис следует рассматривать как системный кризис специфической формы капитализма, а именно — неолиберального капитализма" [Kotz, 2009: p. 306]. "Коллапс экономической активности — от инвестирования до торговли и перевода денег мигрантами — превратил финансовый кризис в социальный кризис" [Alexander, 2010: p. 118]. Более того, американские политологи Л.Джекобс и Д.Кинг считают, что современный финансово-экономический кризис, разразившийся в эпицентре глобального неолиберального капитализма, имеет политический характер. "Американская экономика и финансовые институты в настоящее время испытывают такое падение курса акций, какого у нас не было никогда со времени Великой депрессии 1930-х годов... Несмотря на сосредоточение основного внимания на ошибках Уолл-стрит и ключевых отраслей промышленности, нынешний экономический и финансовый обвал по существу является политическим кризисом американского государства" [Jacobs, King, 2009: p. 277], — пишут названные авторы. Тектонические сдвиги на хозяйственном ландшафте мира, вызванные нынешним глобальным финансово-экономическим кризисом, грозят перерасти в обозримом будущем в крупно масштабные социальные и политические потрясения во многих регионах нашей планеты. В этом контексте анализ социальных последствий новой Великой депрессии приобретает особую научную и практическую актуальность в настоящее время.