Религия имеет и свой взгляд на экономические материи. Православная, или шире христианская, или еще шире то и христианско-иудейская, традиция не принимает многие сегодняшние установки. Например, католики в большинстве своем продолжают обвинять капитализм в пороках эгоизма, индивидуализма, утилитаризма и прагматизма, противопоставляя всему этому личное начало, соборность, солидарность. Об этом хорошо писал, в частности, глава Римской церкви Папа Пий XI. Практически о том же говорят и православные богословы. Такая близость взглядов неудивительна. Так в Ветхом Завете народу Божьему категорически запрещалось давать друг другу деньги в рост (см., например, Исх. 22, 25; Лев. 25, 37; Втор. 23, 19; Пс. 14, 1-5; Иез. 18, 13 и др.), а также брать взятки и отнимать все имущество у бедных, в том числе у законных должников. В новозаветную эпоху эта традиция сохранилась: каноны и православной и католической церквей содержат прямой и категоричный запрет на взимание роста для всех служителей Церкви. Вот, к примеру, 17-е правило I Вселенского собора: Поскольку многие причисленные в клир, любостяжанию и лихоимству последуя, забыли Божественное писание, глаголющее: сребра своего не давай в лихву; и, давая в долг, требуют сотых; судил святый и великий Собор, чтобы, аще кто, после сего определения, обрящется взимающий рост с данного в заем... или нечто иное вымышляющий, радя постыдной корысти, таковый был извергаем из клира, и чужд духовнаго сословия.

Для согрешившего подобным образом возврат в прежнее достоинство возможен лишь деятельным покаянием - например, так: вземлющий лихву, аще восхощет неправедную корысть истощити на нищих, и впредь от недуга любостяжания свободен быти, может принят быти в священство (14-е правило св. Василия Великого). Вообще, это традиционное евангельское понимание искупления греха неправедной корысти: достаточно вспомнить историю мытаря Закхея, сказавшего: Господи! половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо - и сподобившегося ответных слов Христа: ныне пришло спасение дому сему (Лк. 19, 8-9).

Таким образом, случай дачи денег взаймы одним человеком другому, персонально и для возмещения недостатка у заемщика, очень прост: когда человек просит денег от нужды великой, нельзя пользоваться случаем и налагать на него бремена тяжкие и неудобоносимые, требуя от должника вернуть больше, чем он брал. Более того, если должник не сможет вовсе вернуть взятые деньги, христианину и тогда нельзя требовать сделать это во что бы то ни стало: И если взаймы даете тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность? ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же. Но вы... благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего (Лк. 6, 34-35).

Само по себе накопление богатств для христианина есть мерзость. Можно вспомнить евангельскую притчу: у одного богатого человека был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих? И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое, и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? (Лк. 12, 16-20).
Заметьте, этот человек ничего не украл, не удержал никакой платы у работников - он лишь честно вырастил богатый урожай, однако богатство осуждается Богом само по себе - поэтому богатым адресуются евангельские слова горе вам, богатые! (Лк. 6, 24). Важно понять, однако, что под богатством понимается тут не имущество вообще, а то, что позволяет жить ничего не делая.

Характерна в этом смысле история из «Отечника» св. Игнатия Брянчанинова: Некоторый монах в Нитрии, более бережливый, нежели скупой, забыв, что за тридцать сребреников продан был Господь наш - Иисус Христос, накопил сто златниц, занимаясь тканием полотна. Монах умер - златницы остались. Монахи собрались для совещания, что делать с деньгами? Там жило около пяти тысяч монахов, каждый в отдельной келий. Одни присуждали отдать деньги нищим, другие - отдать в церковь, некоторые передать родственникам. Но... святые старцы по действию обитавшего в них Святого Духа определили: похоронить деньги вместе с господином их и при этом сказать почившему: серебро твое да будет в погибель с тобою (Деян. 8, 20).

Приведем еще слова св. Симеона Нового Богослова, развернуто выражающие позицию православного Предания на сей счет: Существующие в мире деньги и имения являются общими для всех, как свет и этот воздух, которым мы дышим, как пастбища неразумных животных на полях, на горах и по всей земле. Таким же образом все является общим для всех и предназначено только для пользования его плодами, но по господству никому не принадлежит. Однако страсть к стяжанию, проникшая в жизнь как некий узурпатор, разделила различным образом между своими рабами и слугами то, что было дано Владыкою всем в общее пользование... Дьявол внушает нам сделать частной собственностью и превратить в наше сбережение то, что было предназначено для общего пользования, чтобы посредством этой страсти к стяжанию навязать нам два преступления и сделать виновными вечного наказания и осуждения. Одно из этих преступлений - немилосердие, другое - надежда, на отложенные деньги, а не на Бога. Ибо имеющий отложенные деньги... виновен в потере жизни тех, кто умирал за это время от голода и жажды. Ибо он был в состоянии их напитать, но не напитал, а зарыл в землю то, что принадлежит бедным, оставив их умирать от голода и холода. На самом деле он убийца всех тех, кого он мог напитать.

Один из величайших отцов Церкви св. Иоанн Златоуст, известен не только как ясный и простой истолкователь св. Писания, но и, пожалуй, один из первых христианских социологов. Его рассуждения об устройстве взаимных отношений людей по христианским началам, о христианской семье, о воспитании детей, о молитве домашней и общественной, о значении приходского храма особенно для сельского населения, о труде, как основе общественного благосостояния, об обязанности заботиться о благе общем, о христианской взаимопомощи и благотворительности, об уничтожении рабства, об отмене цирковых кровавых забав, о способах уничтожения пролетариата в больших городах — классические страницы в христианской литературе. Больше место в его пропо-ведях занимает слово против тогдашних олигархов, наживавших громадные богатства посредством дарового труда рабов и предававшихся безумной роскоши, тогда как в одном Константинополе насчитывалось до 50 тысяч человек, нуждавшихся в благотворительности. Исходной точкой рассуждений св. Иоанна Златоуста по этому предмету служит мысль о равенстве всех людей перед Богом и между собою по природе. Богачи имеют право владеть богатствами, но должны делать из них правильное употребление, внушаемое естественным человеческим чувством: они должны уделять часть своих богатств на помощь существам одной с ними природы, но обездоленным по причине ненормального устройства общества. По примеру ветхозаветного пророка, который, отказывавшихся приносить Богу десятины от своих плодов земных, называл похитителями и ворами у бедных, св. Иоанн Златоуст считает, что «не только присвоить себе чужое, но и не уделять части своего бедным есть грабительство». «Многие осуждают меня за то, что я нападаю на богачей, - говорит св. Иоанн Златоуст, но зачем они несправедливы к бедным? Обвиняю не богача, а хищника. Ты богат? Не мешаю тебе. Но ты грабитель? Осуждаю тебя. И богачи, и бедняки равно мои дети». В XI беседе на «Деяния апостольские» раскрывается грандиозный план уничтожения пролетариата в христианском государстве по способу, практиковавшемуся некоторое время в первобытной церкви, когда, по сказанию книги Деяний, необходимое для существования было у всех общее. Однако уже в то время для св. Иоанна Златоуста было ясно, что этот проект должен оставаться проектом, по причине различия между христианами первобытными и позднейшими. Проповедь св. Иоанна Златоуста не осталась незамеченной константинопольской элитой. Обличения роскоши и суетности константинопольских дам императрица Евдоксия приняла за личное оскорбление и, лишив кафедры, сослала архиепископа.

Из сказанного выше вполне очевидно, что любое общество, построенное на либеральной системе ценностей (накопление богатств и кредит), категорически неприемлемо для христианства. Впрочем, осуждение богатства (в вышеописанном смысле) христианской традицией вовсе не означает возвеличивание бедности: бедность не порок, но и не добродетель. Поэтому типичное для православия выражение житейских чаяний - это не «богатство» и не «бедность», но «достаток»: лучше тот, кто трудится и имеет во всем достаток, нежели кто праздно ходит и хвалится, но нуждается в хлебе (Сир. 10, 30). В любом случае, размер имущества не является сколько-нибудь важным атрибутом человека — или, говоря словами Спасителя, жизнь человека не зависит от изобилия его имения (Лк. 12, 15).

О том, как в нашей культуре решается дилемма личного богатства и благочестия, хорошо сказал М. Громыко: «Отношение к богатству и предприимчивости русских крестьян XIX веке в свете традиционных религиозно-нравственных представлений и социальной практики». Трудно богатому войти в Царство Небесное — эти слова из Евангелия (Мф. 19, 23) знал каждый русский человек. Трудно - но возможно. От человека, оказавшегося по своей ли воле или в силу обстоятельств богатым, требовались особые усилия на пути благочестия... Богатство, сочетаемое с щедрыми пожертвованиями в храмы и монастыри, с личным молитвенным подвигом, вызывало неизменную положительную оценку в глазах основной массы русских людей. Большое значение придавали при этом источникам богатства - какими способами оно было изначально накоплено. Человек, обнищавший из-за своей лени, не вызывал сочувствия; предпочтение отдавали тому, кто разбогател в результате своего трудолюбия. «Ленивая рука делает бедным, а рука прилежных - обогащает», «Собирающий во время лета — сын разумный, спящий же во время жатвы — сын беспутный» — притчи Соломона были едва ли не самой популярной книгой Ветхого Завета в народе.

Но при этом (и это очень важно помнить и понимать) русские крестьяне никогда «не забывали, что доброе и худое, жизнь и смерть, бедность и богатство — от Господа». Правильная установка была такая: «Человек не должен сам стремиться к богатству, не должен заботиться о приобретении его: он трудолюбиво и разумно выполняет свое дело, а Господь, если должно, пошлет ему богатство, и тогда-то нужно, не надмеваясь (не гордясь) ни в коем случае явившимся богатством, употреблять его на добрые дела...» Эти люди стремились в своей жизни познать и исполнить волю Божию о себе. Они услышали и исполнили в своей жизни принцип «Ищите прежде всего Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам». «И прилагалось. Приходило ли богатство, уходило ли - не это было для них главным. "Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии и в недостатке. Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе"».

М. Громыко пишет, что в русской крестьянской среде было стремление сохранить нравственный подход в деловых отношениях, не заменять его голым расчетом или юридическими формальностями. Денежные сделки заключались без скрепления формальными актами, верили друг другу на слово, деньги в долг давали на срок и без срока — всегда без процентов... Крестьяне считали, что, не уплатив долга на земле, не будешь развязан с земною жизнью на том свете. Поэтому, если должник долго не платил, то давший ему ссуду грозил стереть запись о долге (соседский долг записывался обычно мелом), то есть лишить его возможности расплатиться. Должник кланялся и просил не стирать свидетельства о долге.

С точностью до наоборот в сегодняшнее время. Мы помним толпы народа у офисов МММ, толпы вкладчиков у банков, приказавших долго жить, а сегодня толпы обманутых соинвесторов (словечко-то какое?). Эти толпы простых заимодавцев дежурят у порогов контор и офисов, обманувших их доверчивость, кляня себя в душе последними словами за эти рудиментарные остатки крестьянской веры в совесть и порядочность богатых людей.
Отсюда и то многообразие форм собственности государственной, общественной (муниципальной), частной, коллективной - которые присутствовали практически всю историю России. Все эти формы в том или ином виде существовали и до революции 1917 года. Ни для кого не секрет, что в России были и государственные заводы и фабрики. Все железные дороги, хотя в основном и строились предпринимателями и акционерными обществами, но потом подлежали откупу в государственную казну. До реформ Александра II были и так называемые государственные крестьяне, которые принадлежали не лично Государю, а государству Российскому. Широко была распространена коллективная собственность, в частности на землю крестьянских общин. К коллективной форме собственности необходимо отнести все, что принадлежало Земствам.

В России весьма популярна была такая форма деятельности как артельная, где вся собственность была коллективной. Причем артель могла состоять как из нескольких человек, та и из нескольких тысяч. Артельным способом была построена, например, за рекордные, и по нынешним временам, сроки, железная дорога до Тихого океана. Интересно, что практически во всех артелях казначеем, вторая по важности должность, избирался не русский, а татарин. Хотя артельщики и исходили из простой житейской мудрости — «татарин водку не пьет и артельных денег не пропьет», но это и прекрасный пример того, настолько, но крайней мере, у русских с татарами во времена империи были доверительные отношения.

Пример Российской империи показывает, как можно было решить проблему сочетания работоспособной экономической системы и нравственных запретов, примеры которых приводились выше. Стоит отметить, что любое традиционное общество почти всегда описывает, как оно понимает добро (которое вознаграждается) и зло (которое осуждается). Общество, где господствует христианство, считает предосудительным накопление богатств и дачу денег в рост. Однако это не означает, что, живя в таком обществе, вы не можете этим заниматься: если вам не дорого спасение и обретение Царства Божия - живите как хотите. Категорически запрещается вам лишь пытаться навязать обществу ваши ценности.

Соответственно, государство обычно не брало на себя обязательств защищать частные богатства (именно богатства, а не собственность вообще) - сам накопил, сам и оберегай. Наоборот: когда у кого-то они накапливались в чрезмерном количестве и этот кто-то пытался с их помощью приобрести слишком большое влияние, к нему принимались репрессивные меры - и то же самое происходило в голодные годы, если богач затворял от нуждающихся свои полные закрома или вздувал цены. Кроме того, общественный закон стоял выше частного договора еще норма римского права гласила, что соглашения, заключенные против норм гражданского права, не утверждаются. Поэтому традиционное общество отказывалось признавать кабальные частные договоры.

Таким образом, традиционное общество, основываясь на фундаментальных (например, христианских — но не только) ценностях, не пыталось загнать человека железной рукой в счастливое будущее, насильно навязав ему эти самые ценности — но оно давало понять, что всякое деяние поперек этих ценностей (например, стяжание богатств) совершается человеком на свой страх и риск.

Из книги Владимира Петрова «Если не мы то кто»

Источник