Этот текст открывает серию заметок под общим названием «ликбез». Частично они будут повторять то, что я уже не раз писал, но будут выделены на сайте в отдельный раздел – цель которого дать объяснения того, что происходит в экономике на самом простом уровне и, главное, объяснить некоторые понятия и явления, без понимания которых в механизмах современной экономики не разобраться.
Одним из ключевых таких понятий является конечный спрос . Смысл его можно понять, если представить себе движение товаров. Кто-то добывает руду – для чего? Для того, чтобы ее продать. Кто-то ее обогащает. Зачем? Чтобы снова продать. Кто-то выплавляет из нее сталь. С какой целью? Чтобы ее продать. Кто-то занимается исследованиями по материаловедению. Зачем? Чтобы тот, кто выплавляет сталь, купил его услуги по определению состава и технологии стали. Чтобы она лучше продавалась ...
Иными словами, любой продукт постепенно продвигается по пути все большего и большего совершенствования, а навстречу ему идут деньги. И вот возникает вопрос: а откуда деньги и кто же стоит на конце цепочки потребления. И вот тут можно дать достаточно четкое и понятное определение: спрос является промежуточным, если его цель – использование в создании нового товара или услуги с целью дальнейшей перепродажи. Новизна может быть технологической (из руды делаются окатыши на обогатительной фабрике или из деталей собирается автомобиль), а может – быть в рамках чистых услуг (например, если это оптовый склад), но суть от этого не меняется. Основная задача промежуточного спроса – перепродать.
Даже если какая-то контора покупает стулья или канцелярские принадлежности, казалось бы – для собственного использования, она на самом деле все равно переносит их стоимость на продаваемые ею товары или услуги (и в этом суть понятия «себестоимость» этого самого товара или услуги), для численного описания этого процесса используется бухгалтерские процедуры, а сам процесс называется амортизацией. Тратить деньги просто так ни одна контора не может – за этим строго следит государство, которое определяет масштаб налогообложения в зависимости, в том числе, от себестоимости (то есть масштаба прибыли) конкретного предприятия.
Но в какой-то момент перепродажи заканчиваются. Рядовой обыватель покупает музыкальный центр или автомобиль – и перенос стоимости заканчивается. Рядовой гражданин не занимается перепродажей товара или услуги, он ею пользуется. Да, при этом он может продавать свою рабочую силу (а может и не продавать), но она никак не связана со стоимостью его имущества, его интересами и предпочтениями. Частное лицо (ну, или, как принято говорить в микроэкономике, домохозяйство) формирует конечный спрос!
Только ли частное лицо формирует этот спрос? Нет, есть еще один субъект, который его формирует – это государство. Которое закупает товары и услуги (например, оборонного назначения) и его тоже не интересует себестоимость, само государство ничего не перепродает. Точнее, его продажи никак не связаны с использованием этого имущества. Отметим, что в рамках одного государства соотношение частного и государственного спроса может быть разное, но в рамках либеральной экономической политики, которая свойственна государствам последние десятилетия, обычно доля частного спроса сильно растет.
Повторим сказанное еще раз: любая продажа, товара или услуги, которая делается в мире, делается для того, чтобы когда-то это товар или услуга оказались составной частью другого товара, который будет приобретен конечным покупателем. Никакого другого смысла производства в современной экономике нет. Даже если ювелирная фирма делает уникальную драгоценность, которую выставляет на витрине как свою рекламу, она все равно включает ее в список своих активов – то есть, так или иначе, использует как потенциал для продажи.
Но отсюда сразу следует один очень интересный вывод: общий объем производства, казалось бы, должен быть ограничен объемом конечного спроса! Производить больше просто нет смысла! Но тогда вопрос – с какой скоростью может расти экономика? И вот здесь есть масса тонкостей! Первая – перераспределение спроса между странами. Ну, например, Россия продает нефть – и, вроде бы, это должно вести к росту российской экономики. Но поскольку внутреннее производство все время падает, то, за счет импорта, продаже нефти ведут к росту других экономик, прежде всего, Евросоюза и Китая. Сюда же можно отнести деятельность транснациональных корпораций, которые вывозят природные богатства слабых стран, как и труд их граждан, по заниженным, трансфертным ценам.
Второй способ – перераспределение общеэкономических доходов в пользу конечных потребителей. Именно на этой идее построено все кейнсианство, однако, как показал опыт, у этой модели есть ограничения, описание которых выходи за рамки этой краткой заметки (см. теорию кризиса). Но есть и третий способ. У него есть серьезный недостаток – рост потребления сегодня ведет к падению его в будущем, однако в рамках либерального капиталистического государства на такие мелочи обычно не обращают внимания. Суть его – в использовании завтрашнего спроса уже сегодня.
Отметим, что учет будущего спроса есть всегда. Когда фермер выращивает пшеницу, он не знает, будет ли она использована в следующем году или позднее, но уж точно, не в тот момент, когда он собирает урожай. Вопрос только, насколько далеко в будущее при этом можно безнаказанно забираться. А ведь именно этот способ использовался на Западе (а потом – и у нас) с начала 80-х годов, при нем рост экономики проходил за счет постоянного увеличения временного интервала, на котором учитывается конечный спрос.
Технически он состоял в том, что гражданам стали выдавать кредиты на текущее потребление (чего до того практически не делали), в результате их текущий спрос начал резко расти. При этом, скажем в США с начала 80-х реально располагаемые доходы домохозяйств (точнее, их покупательная способность) в среднем не росли – они как были после кризиса 70-х годов на уровне начала 60-х, так и остались.
В результате, формальный ВВП США все эти годы рос, при, как уже было сказано, фиксированных доходах конечных потребителей. Правда, выросли и расходы государства, но они, как и полагается в рамках либеральной экономической политики, составляют незначительную часть общего ВВП. Но наращивать долги больше нельзя – а ведь они составляют львиную долю активов финансовой системы. Более того, эта система, по неизвестной причине, экстраполировала рост расходов домохозяйств в будущее на, фактически, неограниченный срок, и под этот фиктивный спрос выпускала новые активы, напрочь забыв, что этот спрос уже учтен в долгах домохозяйств. В результате – текущий кризис.
Обсуждение его последствий уже не входит в содержание настоящей заметки, но общий смысл ее можно повторить в нескольких тезисах.
- цель любых продаж – продлить цепочку спрос до потребления конечным потребителем. Если конечного спроса нет – не будет и промежуточного;
- конечный потребитель – этот тот, кто покупает товар (услугу) для собственного потребления, не с целью перепродажи;
- общий объем товаров и услуг (в денежном выражении), который поступает на рынок, ограничен конечным спросом и интервалом времени, на котором он учитывается. Кризис последних лет вызван тем, что финансовые структуры попытались учесть слишком «далекий» спрос. Как говорил один из современных американских политиков: «Мы уже съели наш спрос на два поколения вперед»;
- естественное сокращение как текущего конечного спроса, так и интервала времени, на котором он учитывается на рынке, неминуемо вызовет сокращение мирового ВВП, поскольку по своей сути, ВВП (добавленная стоимость) и выражает перераспределенный конечный спрос.
Раздел: 