Мировое развитие в русле "laissez faire". Развитие событий показало, что современная мировая экономика превратилась в конгломерат транснациональных структур и национальных хозяйственных систем разного масштаба, уровня и качества. Большинство ученых и простых людей задаются сегодня вопросом: почему же существует и усиливается такая разительная дифференциация между странами и внутри каждой страны в доходах, уровнях и качестве жизни людей?
Ответ очевиден: причина этого диспаритета кроется в современной экономической политике и тех экономических концепциях, которые лежат в ее основе. За последние сто лет в странах с капиталистическим способом производства, где контроль над капиталом осуществляют собственники средств производства и главной целью является получение максимальной прибыли, используются две концепции экономической роли государства: кейнсианство и либерализм (таблица). Представленные экономические концепции капиталистического способа производства, начиная с общей теории Дж.М.Кейнса, в отличие от основателей классической школы и неоклассиков рассматривают национальную экономику как сочетание не одного, а двух начал: 1) конкурентного рынка на базе частной собственности, включая монополию; 2) регулирующей роли государства. В этом у них противоречий нет.
Однако для кейнсианства (и его вариантов) характерно то, что государство является активным и равноправным экономическим субъектом рынка. Главные объекты государственного регулирования национальной экономики – поддержание и формирование эффективного спроса в целях обеспечения устойчивого экономического роста, в том числе защита доходов, включая зарплату.
Концепция либерализма в различных его формах, включая такое модное ныне направление, как монетаризм, имеет генетическую связь с теорией свободного рынка, свободной конкуренции А.Смита и А.Маршалла (отсюда и приставка нео-). Представители этого направления не допускают широкого вмешательства государства и глубокого проникновения его в рыночную экономику. Государство, по их мнению, в целом необходимо, но оно способно тормозить экономическое развитие. Поэтому экономическую роль государства следует ограничить соблюдением "правил" функционирования рыночной экономики, оставить за ним роль судьи и арбитра, которые заставляют рыночных "игроков" соблюдать установленные "правила игры". Ни одна из этих концепций в реальной экономической практике в чистом виде никогда не применяется, поскольку жизнь есть всегда сложнее и многообразнее любых теоретических концепций.
Дж.М.Кейнс был абсолютным приверженцем идей либерализма и всей своей теоретической и практической деятельностью способствовал сохранению капитализма. Но он прекрасно понимал, что капиталистическая система в том виде, в котором она существовала в 20–30 гг. ХХ ст., поставила мир капитала на грань взрыва и требует совершенствования, которое он видел в социализации капитализма, что позволит ему не только сохраниться, но и приобрести новые черты, делающие его более привлекательным и жизнеспособным. В определенной мере это было подтверждено той практикой в капиталистических странах во время Великой депрессии и послевоенный период, которая базировалось на теоретических постулатах, рекомендованных Дж.М.Кейнсом. Идеологическое становление неолиберализма тесно связано с именами австрийских экономистов Людвига Эдлера Мизеса и его ученика Фридриха фон Хайека. Неоавстрийцы под их влиянием отвергли теорию общего экономического равновесия, математическую экономику, эконометрику и экономическое прогнозирование как инструменты управления экономикой. Ф.Хайек сделал попытку объединить маржинализм и монетарную теорию, установил, в частности, что денежно-кредитная политика может влиять на структуру экономики через изменение реальной ставки процента [1].
Вначале идейные установки неолибералов не пользовались популярностью в научных кругах, но они быстро получили признание в среде крупного бизнеса в англосаксонских странах, обеспокоенного возрастанием роли государства в экономике, ростом налогов и падением корпоративных прибылей. В связи с этим научный центр неолиберализма переместился в Чикагский университет, ставший инкубатором Милтона Фридмана по выращиванию "чикагских мальчиков", пустивших под откос не одну страну, в том числе на постсоветском пространстве. "Фридман и его учитель Фридрих Хайек заботливо хранили пламя чистого капитализма, незапятнанного кейнсианскими попытками собрать общественное богатство, чтобы построить более справедливое общество" [2, с. 34], – пишет канадский социолог Наоми Кляйн.
Предшественником неолиберализма был экономический либерализм ХVІІІ–XIX вв. с его сакрализацией "свободной торговли". Разница между старым и новым либерализмом, как отмечает профессор Инсбрукского университета Клаудиа фон Верлхоф, заключается в том, что "либеральные экономические цели прошлого в настоящее время не только эйфорически воскрешены, но и стали ‘глобализированными’" [3]. По мнению профессора Колумбийского университета, лауреата Нобелевской премии Джозефа Стиглица, неолиберализм представляет собой "сборную солянку идей, основанных на представлении фундаменталистов о том, что рынки – это саморегулирующиеся системы, которые эффективно распределяют ресурсы, а также хорошо служат интересам общества". Стиглиц считает, что неолиберальный рыночный фундаментализм всегда был политической доктриной, которая служит определенным интересам и никогда не поддерживалась ни экономической теорией, ни историческим опытом [4].
Квинтэссенция "laissez faire" ("пусть они делают, что хотят») состоит в том, что правительственная политика разрешает частнокапиталистическому бизнесу самостоятельно определять свое поведение, а это якобы позволяет потребителям и производителям выбирать правильные решения. Такая позиция государства в отношении бизнеса целиком и полностью соответствовала в 1970-е годы интересам сильных мира сего, обеспокоенных падением прибылей после окончания лучших послевоенных времен. Поэтому принцип "laissez faire" был положен в основу неолиберальной экономической политики на Западе при активном продвижении его в экономическую практику западной "экономикс".
Неолиберализм в историко-социологической ретроспективе. Испытательным полигоном неолиберальной модели Фридмана-Хайека в развивающемся мире стали Чили после военного переворота в 1973 г. В первые полтора года своего правления генерал Пиночет приватизировал некоторые государственные банки и компании, устранил все барьеры и широко открыл границы на пути иностранного импорта, сократил правительственные расходы, за исключением разбухших военных затрат, упразднил контроль над ценами, в том числе на предметы первой необходимости. Однако обещанное равновесие в экономике после этого так и не было восстановлено, инфляция в первые годы правления военной хунты зашкалила за 500%, а в отношении предметов первой необходимости приблизилась к 1000% [2, с. 110–111; 5, с. 18–20].
Для спасения чилийского эксперимента в марте 1975 г. в Сантьяго с целью введения "шоковой терапии" прибыли столпы американского монетаризма М.Фридман и А.Харбергер. По их совету Пиночет и его команда приступили к демонтажу социального государства, к 1980 г. они сократили общественные расходы на 50% по сравнению с периодом правления С.Альенде. По мнению американского исследователя Андре Г.Франка, рецепты М.Фридмана были настолько мучительны, что их было невозможно "внедрить или выполнить без двух элементов, на которые они опираются: без военной силы и политического террора" [2, с. 117].
Лечение чилийской экономики в соответствии с рецептами М.Фридмана дорого обошлось чилийскому народу. В 1982 г. экономика страны находилась на грани краха, национальные долги выросли до невероятных размеров, страну разъедала гиперинфляция, безработица достигла 30% – в 10 раз больше, чем в эпоху С.Альенде. Во избежание экономической катастрофы Пиночет пошел на реализацию мер, которые в свое время успешно апробировал С.Альенде, например, национализировал многие из приватизированных ранее компаний. Стабилизация экономической ситуации в стране, названная потом "экономическим чудом", была достигнута не благодаря неолиберальным реформам, а вследствие трансформации режима Пиночета в корпоративистское полицейское государство. Но это "чудо" ничего не дало чилийскому народу, кроме перераспределения богатства в пользу богатых. По данным ООН, в 2007 г. Чили находились на 116 месте в списке из 123 стран, отличающихся значительным социальным расслоением [2, с. 118–120]. Тем не менее, чилийский опыт реформ использовался в Бразилии, Уругвае, Аргентине и других странах Латинской Америки, в англосаксонских и европейских странах.
Неолиберальная экономика обрела на Западе "второе дыхание" с приходом к власти Маргарет Тэтчер в Великобритании и Рональда Рейгана в США, видевших главный путь решения проблемы накопления в использовании неолиберальной парадигмы. Наряду с фридманистами новым экономическим гуру того времени стал один из влиятельных идеологов рейганизма, руководитель отдела Международного центра изучения экономической политики Джордж Гилдер. Его книга "Богатство и бедность" (1981) воспевала преимущества свободного капитализма и экономической теории предложения и стала "капиталистическим манифестом ‘новых правых’" [6].
Неолиберальные реформы не оправдали возлагавшихся на них надежд, в том числе в эпицентре глобального капитализма. Вопреки обещаниям "рейгановской революции" привести страну к "более светлому будущему" США в результате этих реформ стали, как отмечают западные СМИ, социализмом для богатых и капитализмом для бедных. Достижения "новых правых" в восстановлении экономики США в 1980-е гг. не были такими весомыми, как это преподносится адептами рейганизма. По признанию американского историка Алана Бринкли, "К концу десятилетия промышленность находилась в состоянии хаоса. И правительство было вынуждено вмешиваться в ее дела, чтобы предотвратить полный коллапс" [7, с. 920]. Снижение уровня инфляции администрацией Дж.Буша-старшего было достигнуто за счет сокращения социальных расходов и проведения политики "социального реванша", позволившей заморозить рост реальной зарплаты. Западная "экономикс" проявила полную несостоятельность в решении поставленных задач и использовала неолиберализм с целью нового перераспределения богатства и доходов в пользу богатых за счет бедных.
По мнению американских социологов Дж.Петраса и Г.Велтмейера, новейший период капиталистического развития имеет два измерения (глобализация в теории/империализм на практике). В продвижении практики империализма под прикрытием теории глобализации важная роль отводится неолиберализму, который в последние десятилетия прошел четыре фазы [8].
Фаза І (1975–1982 гг.) тесно связана с режимом Пиночета. "Энергичные реформы" чилийской хунты были распространены на Аргентину и Уругвай, а затем реализованы в Великобритании и США. Опыт этих стран в проведении неолиберальных реформ использовался экономистами Всемирного банка (ВБ) в качестве модели структурных реформ, которые стали платой реформируемых стран за допуск в новый (неолиберальный) мировой порядок.
Фаза ІІ (1983–1990 гг.) неолиберализма как империализма включает в себя процесс накопления капитала в планетарном масштабе; установление новой конфигурации экономической и политической власти; претворение в жизнь второго раунда неолиберальных "структурных реформ"; запуск идеологии глобализации для легитимации процесса реформ; процесс редемократизации как средства обеспечения политических условий для реализации структурной адаптации в виде стратегического соединения капитализма/экономического либерализма и демократии/политического либерализма.
Фаза ІІІ (1990–2000 гг.) может рассматриваться как "золотой век" передачи общественной собственности частному сектору; гигантского оттока капитала в виде прибыли от капиталовложений; выплаты долгов и взимания роялти. Этот период характеризовался отсутствием экономического роста, который составил менее 1% на душу населения, и растущим разрывом в распределении богатства и дохода. В 1990-х гг. банки и инвесторы получили огромную правительственную помощь для выхода из финансового кризиса, проведены второй раунд структурных реформ, приватизация и денационализация банков и стратегических предприятий, принят "поствашингтонский консенсус".
Фаза ІV (2000–2009 гг.) началась с инволюции системы капиталистического производства и коллапса притока прямых иностранных инвестиций (ПИИ), втягивания капитализма в политический кризис в результате растущего разочарования в неолиберализме, что привело к смене политических режимов в Аргентине, Боливии, Эквадоре, Бразилии, Уругвае, Венесуэле и других странах. Экономическое развитие в тот период все больше и больше основывалось на перестройке глобального производства в связи с экономическим бумом в КНР и Индии и увеличением их спроса на новые источники энергии, природные ресурсы и потребительские товары. К этому следует добавить "сдувание" спекулятивного пузыря в США, ставшее причиной первого в истории глобального финансово-экономического кризиса.
Решающую роль в глобализации неолиберальных реформ сыграло разрушение мировой социалистической системы и превращение США в единственную сверхдержаву с претензией на мировое господство. Важную роль в этом отношении сыграло также превращение ВБ и Международного валютного фонда (МВФ) в "бульдогов неолиберальной идеологии" [9, с. 104.], наделенных особыми полномочиями в насаждении неолиберализма в планетарном масштабе после принятия "Вашингтонского консенсуса". С целью быстрого включения всех стран в орбиту периферийного капитализма в рамках "Вашингтонского консенсуса" были разработаны рекомендации по реформированию "новых рыночных экономик" в неолиберальном духе. Они были рассчитаны на страны "третьего мира", но автоматически перенесены на страны Восточной Европы и СНГ по принципу "один размер подходит для всех". "Вашингтонский консенсус" стал основой для проведения одного из самых жестоких экспериментов над людьми в современном мире, особенно в развивающихся и постсоциалистических странах.
Петр Степанович Ещенко, доктор экономических наук, Киевский национальный университет им. Т. Шевченко. Анатолий Григорьевич Арсеенко, кандидат исторических наук, Институт социологии НАН Украины.
1. Mudge S.L. The state of the art: What is neo-liberalism? // Socio-Economic Review. – 2008. – No. 6. – P. 703–731. 2. Кляйн Н. Доктрина шока: Становление капитализма катастроф / пер. с англ. – М. : Добрая книга, 2009. – 656 с. 3. Werlhof С. von. The Consequences of Globalization and Neoliberal Policies. What are the Alternatives? [Electronic resource]. – Mode of access: . 4. Stiglitz J. The End of Neo-liberalism? [Electronic resource]. – Mode of access: . 5. Харви Д. Краткая история неолиберализма. Актуальное прочтение / пер. с англ. Н.С.Брагиной. – М. : Поколение, 2007. – 288 c. 6. Gilder G. Wealth and Poverty. – New York: Basic Books, Inc., Publishers, 1981 – 306 p. 7. Brinkley A. The Unfinished Nation: A Concise History of the American People. – Second Edition. – N.Y. : The McGrow Hill Companies, Inc., 1997. – 1152 p. 8. Petras J. Neoliberalism and the Dynamics of Capitalist Development in Latin America [Electronic resource]. – Mode of access: . 9. Walker C. Depression and Globalization: The Politics of Mental Health in 21st Century. – N.Y. : Springer, 2008. – 203 p.